Плач
Шрифт:
— Бедная Джо, милая моя Джо, как бы мне хотелось тебя обнять. Ты не должна терять надежду. Алистер о тебе заботится? Есть там рядом кто-то, кто позаботится о тебе?
— Ты просто говори, — попросила Джоанна. — Я хочу слышать твой голос.
Она так надеялась, что Кирсти перестанет окутывать ее незаслуженной добротой, но подруга только плакала. Она так тревожилась за Ноя, была так раздавлена горем любимой подруги, так корила себя за то, что не была с ней рядом в эти страшные дни. Попрощавшись и нажав отбой, Джоанна почувствовала себя еще хуже, чем до разговора. Она решила больше не звонить подруге
Алистер вернулся, с порога сообщил, что через час у них запланировано телеобращение. И принялся готовить ее к новой пытке.
— Еще раз! — потребовал он, меряя шагами спальню и глядя на Джоанну, которая стояла в углу, выжатая как лимон, и держала в руке расческу, исполнявшую роль микрофона.
— Я просто хочу, чтобы он вернулся, — произнесла она заученную фразу.
— Имя! Назови его имя! — крикнул Алистер шепотом. Он становился настоящим профессионалом в этом деле.
— Хорошо! Ной. Ной. Ной. Я хочу, чтобы Ной вернулся!
— Не сдерживай слезы. Пускай текут!
Раздался звонок в дверь. Пора было покидать убежище.
С ней уже бывало такое раньше. Слова вертятся на языке, так и норовят вырваться наружу. Я трахалась с женатым мужчиной. Я люблю вашего мужа. Повсюду были камеры, журналисты, соседи и добровольцы из поисковых команд. Я убила своего ребенка. Можно просто произнести это вслух, прямо здесь, прямо сейчас, и все будет кончено.
Алистер замолчал. Он протягивал ей микрофон. Она прикусила язык, и слова, вертевшиеся на нем, обратились в кровь.
— Пожалуйста, — сказала она. — Если вы видели нашего малыша или если он у вас…
Алистер сжал ей локоть.
— Ной. Я хотела сказать: если Ной у вас… Если вы знаете что-нибудь о… о Ное… свяжитесь, пожалуйста, с полицией. Мы хотим только…
Она оглянулась на Алистера. Он не сдерживал слез.
— Простите, — сказала она. — Я не могу говорить, это слишком тяжело.
Джоанна не могла говорить еще несколько часов. Она очнулась, когда из гостиной раздался крик Алистера. Он орал в телефонную трубку:
— Что ты за мать, если позволила четырнадцатилетней дочери выступать с обращением по телевидению? Почему ты не посоветовалась со мной? Как ты могла допустить это ее: «согласно их показаниям, ребенка похитили из машины, которая была оставлена без присмотра», как будто бы… Ты что, не понимаешь, что подвергаешь ее опасности?
Джоанна перемотала сводку новостей на начало и прослушала безупречное обращение Хлои.
— Ничего себе… — пробормотала она. — Ну и девочка!
Алистер закончил говорить с бывшей женой и обрушил свою ярость на Джоанну.
— Она обвиняет нас! «Согласно их показаниям, ребенка похитили…» Она обвиняет нас, мать ее!
Он пулей вылетел из комнаты, оставив Джоанну одну перед телевизором. Она смотрела на подростка на экране и улыбалась.
— Ну и девочка! — повторила она.
Ей удалось наконец уснуть и проспать около часа. Проснувшись, она обнаружила, что Алистера рядом
нет — он был в ванной. Он сидел на крышке унитаза и плакал. Она вошла и положила руку ему на плечо.— Почему я не догадался? — спрашивал он.
Она опустилась рядом с ним на колени.
— Я держал его на руках в самолете, я укладывал его в коляску и потом — в машину. Как я мог не заметить?
Их прервал какой-то грохот, донесшийся снаружи. Джоанна выглянула в окно, но ничего не увидела и закрыла матовую фрамугу.
Алистер вытер глаза и уткнулся лицом в плечо Джоанне.
— Почему я ничего не заметил? Я бы мог его спасти.
Они долго плакали вместе. Джоанна была уверена, что никогда — ни до, ни после — они не были и не будут так близки.
19
Александра
18-28 февраля
Первый день реализации нашего Плана, Хлоя была сегодня в школе и выглядит поспокойнее. Я напечатала триста плакатов и купила ведро, клей и две кисти. Мы решили начать оттуда, где все случилось. До Пойнт-Лонсдейла полтора часа езды, по дороге Хлоя заявила, что не хочет звонить отцу. После того как он так отреагировал на ее телевизионное обращение, она вообще больше не желает иметь с ним дела — не хочет ни видеть его, ни разговаривать с ним. Раньше я бы обрадовалась, но сейчас — нет. Наоборот, мне все нутро скручивает от боли.
Прошло всего три дня с тех пор, как пропал Ной, но Пойнт-Лонсдейл уже выглядит так, как будто здесь ничего не случилось. Полицейский пост от мини-маркета убрали; какие-то люди болтают у административного здания через дорогу от младшей школы; группка местных безмятежно прогуливается по берегу; все магазины, кроме супермаркета, закрыты. Мы оборачиваем плакаты вокруг фонарных столбов на главной улице, но столбы слишком тонкие, и очень трудно разобрать, что изображено на плакате. Один плакат мы приклеиваем на дверь общественного туалета на детской площадке, по одному — на витрины закрытых кафе, булочной и магазина сувениров, а в супермаркете нам вызывается помочь девушка-продавщица и вешает еще два.
— Мы все молимся о его возвращении, — грустно говорит она.
Мы бредем дальше по пустынной главной улице, и Хлоя поражает меня своей осведомленностью. Вот дом, который они сняли. Вот тут Алистер заметил человека в джапаре. Вот тут была припаркована машина, когда Ной исчез.
На обратном пути мы молчим — думаю, потому что поездка вышла безнадежно-гнетущей. По дороге из Пойнт-Лонсдейла в Гилонг я вижу вдалеке пятна выжженной земли — черные заплатки на жухлой траве, и над ними — похожие на клешни обгоревшие ветки деревьев. Картина последствий лесных пожаров полностью соответствует нашему настроению.
Второй день реализации Плана проходит еще хуже. Когда я звоню в полицию, со мной отказываются разговаривать. Я очень устала на работе, и по дороге в Гилонг мы опять молчим. Плакаты мы начинаем расклеивать на центральной площади и оттуда двигаемся дальше по улицам, ведущим к дому матери Алистера. Но возникает ощущение, что все это бессмысленно. На обратном пути Хлоя спит.
Третий день: План признан провалившимся. Мы вернулись в Гилонг и видим, что многие наши вчерашние плакаты отклеились. Поверх одного из них кто-то налепил объявление о пропавшем коте. По кличке Герман.