Плагиат (Исповедь ненормального)
Шрифт:
Стояли, пытаясь прислушаться, но тишина лестницы нарушалась ежесекундно: где-то орал ребёнок, где-то лаяла собака, где-то женщина покрикивала на пьяного.
Кнопка звонка одна; скорее всего, квартира не коммунальная. Это хорошо. Гусев и Телегин стояли уже минут пятнадцать. Никакого плана у них не было, нажать на кнопку ни тот, ни другой не решался. Чтобы составить какой-то план, следовало хотя бы увидеть того, с кем им предстоит иметь дело. Если они позвонят, то увидят, но тогда на раздумья времени уже не будет. В любом случае можно сказать, что ошиблись адресом… Скорее всего, какая-нибудь бабулька спросит
— Можно сказать так, что любой откроет, — загадочно произнёс Гусев. Минута пошла.
Телегин задумался.
— Денежный перевод! — догадался он, вспомнив криминальный беспредел девяностых.
— Кому перевод?
Стоя у окна и глядя во двор, оба не заметили, как на ступеньках появился человек. Дверь на площадке одна. Судя по всему, жилец этой самой квартиры.
Жилец поднялся ещё на несколько ступенек и стало понятно, что это мальчик, пожалуй, их ровесник. Гусев и Телегин одновременно подумали о том, что с договориться с парнем, если он не дурак, будет нетрудно. Кто откажется от денег, которые сами плывут в руки?
— Не, это мы так, о другом, — сказал Гусев. — Тебя как зовут?
— Сайгаков… Дмитрий. А что такое?
— Да ладно, ты отдышись. Поговорить надо.
— А что такое?
— Родители дома?
— Нет. То есть, дома… Не знаю. Вы звонили?
— Звонили, — соврал Гусев.
Поняв, что врать бесполезно, Сайгаков пробурчал:
— Мама на работе, скоро придёт.
— К тебе зайти можно?
— Зачем?
— Воды попить.
— Подождите, я вынесу.
С опаской поглядывая на незнакомцев, мальчик вынул связку ключей, отпер два замка шагнул в темноту и быстро захлопнул дверь.
Гусев подождал секунд десять и позвонил. Потом ещё. И ещё. Наконец из-за двери послышалось неприветливое:
— Вам кого.
— Дима, ты что, нас боишься? — сказал Телегин, голос которого звучал несколько мягче и дипломатичней, чем Гусева. — Тогда мы твою маму подождём.
Это сработало.
— Вы из секции? — послышалось из-за двери.
— Да, нас прислали поговорить.
— Я больше ходить не буду.
— Тогда надо заявление написать.
— Ладно. А что писать?
— Всей лестнице рассказывать?
Дверь загремела запорами и отворилась.
— Ладно, заходите.
17
Уже в прихожей стало понятно, что квартира богатая. Комбинаторы зачислили это в минус, точно так же, как хмурое упрямство и.о. хозяина. Они разделись, разулись и прошли на кухню. Здесь стоял цветной телевизор «Рубин», хотя цветного телевидения ещё не было. Были только короткие экспериментальные включения, обозначавшиеся в программке буквами «ЦТ». В комнаты Сайгаков Дмитрий гостей не пригласил. Он принёс ручку, вырванный тетрадный листок, сел за клеёнчатый стол и приготовился писать.
— Говорите. На чьё имя?
Гусев и Телегин переглянулись. Если они начнут пудрить мозги, этот парень выставит их за дверь или, чего доброго, поднимет шум. Нужно было сразу, одним махом ввести его в курс дела.
— Мы насчёт денег, — сказал Гусев.
— Каких денег? — откликнулся Сайгаков.
Несколько вопросов и ответов были просчитаны. Всё зависело от поведения хмурого мальчика на пятом ходу.
— Золотые монеты царской чеканки, —
сказал Телегин.— Где?
— Здесь.
— Где здесь? У мамы?
— Нет. Не у мамы. Пока ещё вообще ни у кого. Они клад.
— Какой клад? Где?
— В этой квартире.
Сайгаков Игорь задумался.
— Водички можно попить? — сказал Гусев, у которого нервы не выдержали затянувшейся паузы. «Надо маме сказать», — прозвучит или не прозвучит?
— Чайку поставлю, — проговорил наконец хозяин, прекратив кусать колпачок шариковой ручки. — Мать ещё не скоро придёт.
Комбинаторы мысленно пожали друг другу руки.
Сняв со стены картину, хозяин простучал стену между окнами гостиной. Комната ломилась от мебели, ковров, хрусталя и «фирменной» техники. Как удалось узнать между прочим, мать работала на овощебазе, а отец, без уточнений, всё больше по командировкам.
— Есть, — произнёс Сайгаков Игорь. — Вот здесь что-то…
Он принёс электродрель и принялся неторопливо рассверливать контур выявленного участка.
Гусев и Телегин скромно стояли позади и помалкивали. Они уже выработали правильный стиль поведения с этим упрямым, замкнутым, избалованным мальчишкой. Поменьше трёпа, разговоры только по существу.
Всё время до этого они торговались. Хозяин требовал восемьдесят процентов; визитёры предлагали тридцать. Через полчаса снизил свои требования до семидесяти шести.
Сообразив, что, имея дело с таким упрямцем и скупердяем, они никогда не закончат разговор, по крайней мере, до прихода мамаши, Телегин предложил сначала найти клад, а потом уже его делить.
Игорь легко согласился. Или у него был какой-то особый план, или он вообще не особенно верил в существование кладов.
Пока работала дрель, Гусев шептал в ухо приятелю какие-то сбивчивые глупости. Вроде того, что парня надо связать и забрать всё. Или оставить ровно столько, чтобы он и его мамаша не пожаловались в милицию. А они в любом случае не пожалуются, потому что всё это богатство, сто пудов, наворовано торговой мамашей.
— Как ты думаешь, в какой секции он занимался? — скептически прошептал Телегин.
Оба смерили невысокого, но крепкого, толстенького мальчика. Такие бывают невероятно сильными и неожиданно быстрыми.
— Чёрт его знает… — пробормотал Гусев. — Лучше треснуть сзади чем-нибудь тяжёлым.
Он стал озираться, подыскивая, видимо, нечто вроде бейсбольной биты, которые видел в американских фильмах, а Телегин зашипел на него и застучал по лбу костяшками.
В этот момент, в паузе, Игорь услышал звук и обернулся. Выражения лиц и жесты показались ему подозрительными.
— Ты сверли, — приказал он Телегину и протянул дрель. А сам отошёл в сторону и встал в дверях.
Оставалось совсем немного. Десяток-другой дырочек, и на обоях чётко обрисовался контур торца отсутствующего кирпича.
— Надо… — начал говорить Телегин, но вдруг увидел за своей головой молоток и отпрыгнул.
Гусев нервно хохотнул, Игорь не обратил на трусливый прыжок внимания. Он приставил стамеску и ударил по ней молотком. Рядом ещё раз, и ещё… Квадратик, состоящий из множества слоёв газет и обоев, арматурного шпона и штукатурки, отвалился. Всё пространство отсутствующего кирпича заполнял свёрток тёмной бумаги, туго перевязанный бечёвкой.