Пламенная нежность
Шрифт:
Вернувшись вчера вечером в эту комнату, они раздевались в кромешной тьме, продрогшие и обессиленные. Тогда на первом месте был сон. Но сейчас Патрик вдруг осознал, что ни разу толком не видел тела Джулианы… А для женатого человека это была поистине трагедия!
Джемми выбрал подходящий момент и запрыгнул на постель.
– Джемми, нельзя! – скомандовал Патрик, вспоминая ужас Джулианы перед блохами.
Однако она лишь рассмеялась и похлопала рукой по матрасу:
– Оставь его, Патрик. Бедный песик вчера изрядно натерпелся…
Джемми подполз к ней, хвост его изо всех сил молотил по постели. Джулиана чмокнула терьера
– Веди себя прилично! – строго сказала Джулиана.
Удивительно, но болонка подчинилась и с тяжелым вздохом улеглась.
Улучив момент, Патрик осмотрел ранку, которую вчера Джемми нанес своей сопернице.
– Ты прекрасно промыла рану, – отметил он.
– Пристрастие к чистоте имеет ряд преимуществ.
И Джулиана, обняв обеих собак, зашептала им поочередно какой-то милый вздор. Патрик уже в который раз поразился, насколько противоречива его жена: подумать только, эта чистоплюйка как ни в чем не бывало целует прямо в морды пахнущих псиной зверят! А он разве хуже пса? Ему тоже надобно доброе слово, ласка… Поцелуй, в конце концов!
Патрик указал пальцем на пол и сурово скомандовал:
– А ну вон! Теперь моя очередь.
Собаки не пошевелились. Лишь два хвостика в унисон замолотили по постели.
– Убирайтесь! – приказала Джулиана.
Только после этого собаки спрыгнули на пол.
Патрик лишь свирепо поглядел на них. Вот наглые твари!
– Джемми куда лучше слушается тебя, чем меня, – проворчал он.
– Это оттого, что ты не вкладываешь душу в свои слова.
– Вот уж не предполагал, что собаки предпочитают душевное обращение, – подался к жене Патрик.
– Собаки любят, когда хозяин обращается к ним с душой. А вот ты свою прячешь…
Патрик потянул за ленточку на вороте ее сорочки.
– С душой у меня все в порядке, Джулиана. И с телом тоже. И прямо сейчас я тебе это продемонстрирую.
– Что-то ты разгорячился…
Слова Джулианы еще больше раззадорили Патрика, и его пальцы словно сами собой потянулись к ее груди.
– Причем настолько, что, пожалуй, прикажу прислать нам завтрак прямо в постель, – пробормотал он, не желая выпускать Джулиану из объятий ради презренного насыщения. Ему хотелось, чтобы это сладкое мгновение длилось вечность.
Когда он нежно укусил ее за шейку, Джулиана ахнула.
– Но… нас же внизу дожидаются! Все подумают, будто мы… ну то есть, что мы… слишком заняты, чтобы спуститься к завтраку…
– С удовольствием сознаюсь в этом публично! И с еще б'oльшим удовольствием предамся этому занятию, – прошептал он, касаясь губами ее кожи, готовясь заглушить возможный протест единственно верным способом – с помощью горячего поцелуя. – Что лучше поможет убедить всех этих циников, толпящихся внизу, в том, что мы поженились по любви?
Джулиана вдруг вся словно сжалась, и Патрик это тотчас почувствовал. Отстранившись, он пытливо заглянул ей в глаза, силясь понять причину внезапной перемены. Что такого он сейчас сказал? Отчего разрушилось очарование этого утра?
– Джулиана… – начал было Патрик, однако она решительно оправила сорочку и потуже затянула ленточку у ворота.
– Мне бы не хотелось, чтобы гости и челядь принялись судачить о нас в первый же день, – равнодушно произнесла она. Куда только подевалась ее страсть? – И потом, разве ты забыл, что нужно выпустить собак? Впрочем,
Констанс с наслаждением написает тебе в туфли, что, вероятно, тебя не слишком смутит, учитывая твою неряшливость.Патрик сделал еще одну попытку. Он приподнял ее подбородок. Зеленые глаза, подсвеченные солнцем, устремились ему в лицо.
– Ты вполне уверена, что не пожалеешь о том, что без пользы потратила столь прекрасное утро?
– Твоя семья и гости с нетерпением ждут нашего появления. – Джулиана деликатно, но решительно отстранилась. – Ты теперь граф, и на тебе лежит огромная ответственность. А ведь я еще не познакомилась с твоими сестричками. Вчера твоя мать говорила, что за завтраком у меня будет такая возможность.
Патрик тотчас убрал руку. Она была права. Нынче утром Мэри и Элинор совершат большой выход из своей детской, дабы блеснуть великосветскими манерами перед своей новой сестрицей. Да и матушка ждет их. Так что приличия требовали спуститься. В конце концов, он сам осознает свой долг перед семьей и куда более страшится пренебречь им, нежели тем, что эта шавка Констанс написает ему в ботинки! Патрик стремительно оделся, и собаки наперегонки кинулись к дверям.
– Я ненадолго, – сказал он Джулиане. – Мне подождать тебя внизу, чтобы вместе пойти завтракать?
На губах Джулианы вновь заиграла улыбка, но личико оставалось странно задумчивым.
– Звучит мило. Возможно, раз уж нынче ты мне уступил, завтра я тебе это компенсирую…
Патрик вышел из комнаты с улыбкой на губах, но ощущение потери не исчезало. Она тешит себя надеждой, что завтра снова будет завтрак, объятия, поцелуи…
Но Патрик по понятной причине не желал терять ни единого драгоценного мгновения их совместной жизни.
Горничная в белоснежном чепце явилась в спальню прежде, чем Джулиана отыскала шнурок от звонка, и первым делом отдернула занавески. Джулиана сощурилась, смиряясь с мыслью, что ей придется не только покинуть теплую постель и одеться, но еще и подготовиться к нешуточной битве.
Хотя по лондонским меркам вставать было еще рано, Джулиана послушно начала утренний ритуал. Перво-наперво она быстро и умело оправила постель. Наверное, графине не пристало этим заниматься, однако Джулиана не доверяла это делать никому – да никто и не смог бы удовлетворить ее придирчивым требованиям. Жестом отстранив изумленную служанку, она подняла с пола сброшенную вчера Патриком впопыхах одежду. Лишь после этого со спокойной душой отправилась умываться.
Пока она шлепала босиком к тазику для умывания, в ушах звучали слова Патрика. В потаенных местечках своего тела Джулиана отмечала странные ощущения, но это была не боль, а скорее что-то приятное. Куда неприятней было вспоминать, как Патрик подначивал ее подольше задержаться с ним в постели – и лишь затем, чтобы разыграть перед родней и гостями влюбленных новобрачных. Словно мысль о настоящей любви была ему совершенно чужда…
Эта ночь стала для Джулианы потрясением, перевернувшим с ног на голову все ее прежние представления о браке и в особенности об интимной его стороне. Она познала наконец сладость прикосновений мужа – и теперь желала его любви. И хотя Патрик явно вожделел ее тела, его отношение к ней самой было для Джулианы тайной. Отринув гордыню, она призналась себе в том, что сражена наповал, однако все та же гордость не позволяла допустить даже мысль, что супруг не разделяет ее чувств…