Пламя и тьма

По правде говоря, она едва ли вообще думала о байкерах. Она заметила их, потому что их практически невозможно было не заметить. И она чуть не вывихнула глаза, закатывая их от вида здоровяка с маленькой бухой блондиночкой-подростком, растёкшейся на нём сверху. Они все играли с кучкой примитивных маленьких деточек… бл*дь, та, что сидела на здоровяке была в грёбаной тиаре с мигающими огоньками, что в значительной степени закрыло вопрос о её неспособности сделать хороший жизненный выбор. И если бы Пилар пришлось поспорить, то большинству их тех парней было ближе к сорока, чем к двадцати.

Так что да, она их заметила. А здоровяк совершенно подходил под её тип — короткие тёмные волосы, объемная, но подстриженная борода на приятном лице, добротные татуировки, широкие плечи и огромные руки. Он участвовал в спарринге на ринге с Муром всего пару недель назад, так что она знала, что он высокий и ладно скроенный, настоящий громила с нужным количеством тёмных волос на груди. Определённо чувак был её типом мужчины. И чертовски горячим.

За исключением очевидного и нелепого предпочтения им девушек вдвое младше себя. В ночь, когда он дрался с Муром, на нём тоже висела Бемби. А этот факт вполовину срезал баллы по шкале его сексуальности.

И она перестала думать о нём или даже замечать его некоторое время назад. А теперь этот последний вызов на автостраду — полный пи*дец с участием четырех автомобилей. В результате трое погибших на месте происшествия и пять получивших серьезные травмы. Причём ни один из этих автомобилей сам не покинул место происшествия.

Одной из погибших стала четырехлетняя девочка. Пилар была той, кто вырезал её тело из искореженного автокресла. Её мать, сидевшая за рулем одной из машин, зажатой между остановившейся на полпути машиной и грузовиком, водитель которого не заметил, что движение остановилось, оставалась в сознании и кричала, когда Пилар вытаскивала сломанное тело из развалившегося обломка, которой раньше было «Хонда Цивик». Ноги женщины ампутировало ниже колен, но пока она не увидела тело дочери, едва ли проронила стон. Она была сосредоточена на спасении своей маленькой девочки, постоянно спрашивая о ней и разговаривая с ней.

Эбби. Девочку звали Эбби.

Пилар всё ещё слышала этот проклятый крик, и она знала, что услышит его во сне. Если только не ляжет спать пьяной в стельку, и, если повезёт, хорошо отраханой.

Вот почему они всё сегодня собрались здесь и почему они все скандалили. Существует какая-то традиция отрыва после таких вызовов. Когда такое происходило посреди смены, вы могли бы провести время со своей командой на станции и быть в порядке к тому времени, когда бы собрались выйти на улицу в повседневной одежде. Но её взвод уже отработал свою тридцати шестичасовую смену, а сигнал тревоги раздался за пару часов до её конца.

Такая работа требует умения контролировать свою способность сопереживать людям. Вы не должны быть глубоко взволнованы, потому что тогда перестанете заботиться о людях или окажетесь в глубокой депрессии, в любом случае, надо откинуть эмоции, когда вызов принят. Пилар решила, что копы и солдаты делают тоже самое… Вы видите такую плохую хрень на своей работе, и если не сможете выкинуть это из головы, то ваш мозг всё чёртово время будет проигрывать самые хитовые говномоменты.

Но от некоторых вызовов просто невозможно отключиться. Таких, как, например, сегодняшний. И тогда ты находишь способ забыться. Выпивка и секс — способ Пилар забыться, и такой же способ для всех остальных, находящихся с ней сегодня вечером в «Палубе». И эти парни были её ближайшим окружением — все одинокие, молодые и немного дикие. Им даже не нужно было произносить вслух, что они все прямиком направляются в «Палубу» для того, чтобы надраться и с надеждой на секс.

Но только не друг с другом. Боже, нет. Мерзость. Ты НЕ ЗАХОЧЕШЬ трахаться с пожарным из своей станции. Господи, ты и так уже практически замужем за всеми ними.

И тут Мур опроверг её заявление о том, как он боролся с горячим поверхностным байкером.

— Я дрался с ним чисто. Не моя вина в том, что этот мудак борется, как Существо. Никаких уловок, а только используя те валуны, которые он называет руками.

Он был прав — у парня огромные руки. Основательные, мощные, но не жирные. Сильные руки, которые хорошенько отметелили Мура, пока тот не опрокинул его. Она сосредоточилась на столе байкеров и увидела, как мисс Тиара, спотыкаясь, сваливает со своими друзьями. Байкер наблюдал, как она уходит, а затем его приятели начали смеяться, и он показал им средний палец.

Ох, бедняжечка его отвергла пьяная Барби-подросток. Он встал и направился к ближайшему бару.

Пилар осмотрелась вокруг.

— Эй… нам нужна добавка. Кто-нибудь готов выпить текилы? «Патрон»?

Стефани Перес рассмеялась.

— О нет, Кордеро переключилась в режим выслеживания цели. И кто цель? — она просканировала комнату и оживилась, увидев байкера. — О-о глядите-ка. Как я погляжу, сегодня охота на медведя.

— Иди в жопу, Перес, — ответила Пилар.

— Е*ать, не дразнитесь. Перес и Кордеро друг против друга? Я бы заплатил хорошие деньги, чтобы на это посмотреть.

От заявления Эрика Уайта все мужчины развернулись в сторону двух женщин и кивнули.

— У тебя нет таких денег, Уайт. Тебе просто придется подрочить на изображения в твоей больной голове.

— Ох, так и будет.

Быть женщиной в пожарной части — тяжкое испытание. Пилар была единственной женщиной-пожарным в округе Сан-Бернардино, и она любила эту работу. Были женщины-фельдшеры, как Перес, но Пилар выезжала с расчетом пожарной бригады. Её уважал весь взвод и большая часть станции, но ей пришлось биться как сумасшедшей, чтобы получить это.

Ей пришлось придумать способ, как стать одним из парней, а также пропускать мимо ушей сексуальное двусмысленное дерьмо. Они всегда отпускали какие-то комментарии, как тот, что только что произнес Уайт. Но она знала, что это не выйдет за пределы словесных игр, и также знала, как прекратить это дерьмо, если вдруг так произойдёт.

На начальном этапе, когда ещё была в академии, она выяснила, что если вообще поднимет вопрос, обратив внимание на их половое различие, то сделает только хуже, чем когда-либо. Поэтому она подыгрывала. И, честно говоря, её это не беспокоило. Она воспитывалась сильной женщиной в абсолютно сексистском мире. И знала правила игры.

Она жила с этими парнями. На протяжении огромной части своей жизни она ела с ними, работала с ними, подрабатывала с ними, оттягивалась с ними. Она спала с ними. Да, конечно женские койки были частично отделены стеной, и у них даже была маленькая отдельная ванная комната с одним душем, но на этом уединенность заканчивалась. Они все всё видели. Она знала, что они смотрят. Но, эй, она же тоже смотрела, и она не удосужилась быть в этом вопросе более чуткой, чем парни.

Лучший способ, которому она выучилась: чтобы перестать быть судимой из-за её тела — это наплевать на то, что они его видели. Возможно, это звучало слегка отстало, но для Пилар это имело смысл: если ей всё равно, тогда она не привлекает чьё-то внимание, и тогда через некоторое время кожа становится всего лишь кожей.

Вероятно, это был какой-то феминистский смертный грех, но она не сильно заботилась о феминизме. Дело не в том, что она не согласна с ним, она-то как раз была полностью согласна. Просто видела в этой идеологии политическое движение, а все политические движения являлись хернёй по представлениям Пилар. Ничего сильно не менялось. Единственное изменение, которое она могла контролировать, её собственное. Поэтому она не беспокоилась о том, что происходит с политиками. Она просто сделала свою чертову хрень, и горе тем, кто попытается ей помешать.