Пламя клинка

Его глаза метнулись куда-то в сторону.

— Назвали меня предателем, хотели убить, там, без суда и следствия, на Черной Реке. Просто я много знал. Знал о Великой Лжи. Мне удалось сбежать, да, так я и стал разбойником. Но вот здесь…

Он постучал себя по виску крючковатым пальцем.

— Здесь спрятаны все ответы. Ты хочешь их узнать, сын лорда Мортерна? Завтра меня казнят, сожгут на костре, я это хорошо знаю. А ты? Я твой — последний шанс услышать ответы…

— Думаешь, что я тебя отпущу? — спросил Димитрис надменно. — Нарушу закон и клятву в обмен на пару историй?

— Нет, — зашептал колдун, — и это самое главное. Тебе ничего не придется делать, лишь выслушать. А я, сгорая на костре, стану хохотать, ибо ты будешь знать правду и сможешь ее передать другим.

— Не дело это, сынок, — негромко проронил свирфнебблин.

Он взял Димитриса за руку, хотел отвести от камеры.

И сам не заметил, как назвал офицера.

— Не слушайте сумасшедшего. Кто знает, вдруг в его болтовню прошиты злые заклятья, и вы, сами того не ведая, станете их носителем? Я повидал немало, и не такое…

Розыскной стоял неподвижно, глядя на мага.

Димитрис и сам не знал, хочет ли выслушать рассказ безумного пленника.

Может, не окажись рядом седого свирфнебблина…

— Конечно, вы правы, Улхарь, — ответил молодой офицер.

Он с трудом оторвал свой взгляд от глаз колдуна — те словно притягивали его.

— Наложить на двери руны молчания.

С этими словами Димитрис зашагал прочь.

— Да я и так уже два раза накладывал, — забормотал тюремщик. — Не помогают; эх, начерчу еще раз…

Медленно, с трудом, словно шагая по глубокому снегу, Димитрис подошел к лестнице.

Кровь его стучала в висках, губы похолодели.

«Я был одним из тех, кто создавал Великую Ложь, — сказал смертник. — Только я знаю все ответы».

Что он имел в виду?

Какой поганый секрет зарыли боярские воеводы в болотах возле Черной Реки?

«Ладно, — подумал молодой офицер. — Я его выслушаю. Большого вреда не будет; если солжет, я сразу это пойму. Но если поведает правду…»

Он вновь направился к камере и хотел было уже окликнуть волшебника, но в этот момент скрипучий, сдавленный голос окликнул его из сумрака:

— Лорд Мортерн?

Димитрис в бешенстве обернулся.

Кто осмелился назвать его так?

На ступеньках стоял боярин.

Алая бляха имперского дознавателя сверкала на широкой груди.

— Лорд Мортерн, — повторил он, коротко поклонившись.

Юный офицер снова дернулся.

Еще не успел привыкнуть.

— Я сожалею о том, что случилось с вашим отцом, — вкрадчиво произнес дознаватель. — Великий был человек и храбрый офицер. Броситься на меч — вот смерть настоящего дворянина!

Димитрис ничего не ответил, только скрипнул зубами.

— Боррояр, — негромко произнес розыскной. — Что привело вас в острог? Я слышал, вы еще на Черной Реке.

— Война закончена, и мне там больше нечего делать.

Он спустился по выщербленным ступеням.

— К вам привезли черномага, верно?

— Да, — отвечал Димитрис.

Им со свирфнебблином стало ясно, что Боррояр знал обо всем заранее, даже нумер яруса, где держали волшебника.

— Утром он должен быть казнен, — сказал дознаватель.

— Знаю, — Димитрис снова кивнул.

— Я здесь, чтобы провести обряд очищения.

Боррояр коротко улыбнулся.

Хлопнул в ладоши.

— Приступим, господа.

Он зашагал по темному коридору.

6

— Обряд очищения? — переспросил свирфнебблин испуганно.

— Сейчас? — Димитрис нахмурился. — Мы делаем это утром, перед самой казнью.

— Возможно, — отвечал Боррояр, — но нет причины тянуть; у меня мало времени. Утром я должен ехать в Золотой Дол; мужичня там принялась бунтовать.

Его лицо снова озарилось улыбкой.

— Чернь очень неблагодарна, милорд. Они роптали, что их забривают в армию и посылают служить на Реку; а теперь, Стояние там закончилось — людям бы ликовать и молиться во здравие государя-императора; так нет же, вновь мятежничать начали.

Дознаватель сложил руки за спиной.

— Если народу чего-то мало, значит, им мало плетки, но ничего. Я улажу все в Доле, и больше никому в Империи не захочется бунтовать. Итак?

Боррояр выжидательно посмотрел на своего спутника.

— Вы сами проведете обряд или это сделать мне?

Несколько секунд Димитрис молчал.

Он мог поспорить.

Только дежурный имеет право решать, когда провести обряд. С другой стороны… Старший дознаватель, советник государя-императора не просто так явился ночью в острог.

Обычно никто не следил за обрядом очищения; то была рутинная процедура, с ней справлялись сами тюремщики, даже без надзора дежурного розыскного.

Если Боррояр здесь, значит, у него особый приказ; возможно, от самого императора. И не было смысла спорить с тем, что уже давно решено.

— Быть посему.

Димитрис кивнул.

Внезапно на душе ему стало легче.

Он словно сбросил с плеч тяжелую ношу — больше не нужно было терзаться, принимая непростое решение.

— Я сам проведу обряд.

— Вот и хорошо, — Боррояр снова улыбнулся.

Его парадный камзол на груди чуть-чуть оттопыривался, видимо, там лежали бумаги с приказом из Чернодворца. Если бы Димитрис начал упрямиться, дознаватель показал бы ему пергамент с подписью императора.

Хорошо, раз до этого не дошло.

У юного офицера вновь отлегло от сердца.

Он понял, что с самого начала у него не было выбора, а значит, не о чем теперь сожалеть.

— Приступим к ритуалу, — проронил Димитрис. — Улхарь! Будете вести протокол.

— Слушаюсь, ваше благородие.

Надзиратель опасливо глянул на Боррояра.

Этот человек пугал старого свирфнебблина. Жуткие слухи ходили о нем, — и хотя, конечно, не стоит верить всему, что наболтают за кружкой гномьего эля, особливо крысогоблины, — Улхарю все равно было не по себе.