Пламя возмездия
Шрифт:
Он услышал, как чиркнула спичка и настоятельница запалила фонарь.
– Так будет лучше. Епископ дал сестре Магдалине разрешение принимать вас в ее внутренней келье, сеньор. Но она, тем не менее, предпочитает выйти сюда. Извините меня, я должна помочь ей подняться с ложа.
Она куда-то исчезла, забрав с собой фонарь, и Майклу пришлось дожидаться их в темноте. Сегодня в этой келье ощущался очень приятный запах.
– Розы! Он не помнил, чтобы слышал этот запах здесь на острове. Может быть, другие монахини приносили сюда цветы для сестры Магдалины? Как странно, розы здесь, он еще
– Ты пришел, Майкл. Хвала Господу нашему. Майкл не видел Магдалины, лишь слышал ее голос.
Мать настоятельница ушла, забрав с собой фонарь.
– Здравствуйте, сестра Магдалина. Я несколько раз пытался придти к вам, но меня не допускали.
– Я знаю. Но это не так уж и важно. Все это уже в прошлом.
Ее голос показался Майклу очень слабым, он едва мог ее слышать, лишь делая большое усилие над собой.
– Ты сидишь? Ты помнишь, где стоит скамейка? Хотя я давно уж не выходила сюда, но точно знаю, что она должна здесь стоять.
– Я забыл. Минуту, – Кэррен шарил в темноте.
– Все, вот она, я нашел. Теперь я сижу. Почему я не могу видеть вас? Сегодня свечи не будет?
– Я предпочла бы темноту. Мои глаза очень утомляются с тех пор, как я занемогла.
– Как вам будет угодно. Мне очень жаль, что вы нездоровы. Вы обращались к врачу?
– Мне не нужен никакой врач, Майкл, Господь наш не оставляет меня. И сестры очень хорошо за мной ухаживают.
– Мне приходилось слышать одну поговорку: Бог помогает тем, кто сам себе помогает. Я уверен, что доктор…
– Пожалуйста, не волнуйся обо мне. Не надо тратить слова впустую, Майкл. Я очень слаба.
– Я понимаю. Мне нужно сказать вам кое-что, это одна очень занятная история. Я могу рассказать вам ее?
– Да, расскажи.
– Понимаете, мне кажется, что вы можете этому не поверить. Но я был в Понсе и встретился с женщиной, у которой вы росли. Это донья Долорес, или Ла Бруха, как ее там называют. Она мне сказала, что у вас есть сестра-близнец. Я уже и сам об этом подумывал, потому что…
– Так Долорес рассказала вам о Нурье, – тихо произнесла сестра Магдалина. – Видимо, она увидела в вас очень хорошего человека, иначе никогда бы не решилась доверить вам такое.
Кэррен и не пытался скрыть свое удивление.
– Вы знаете о существовании Нурьи? Но мне казалось, вы и она…
– Мы никогда не встречались и не видели друг друга. С тех пор, как наша мать забрала ее с собой.
– Но откуда вы знаете о ней? Ведь она-то о вас и слыхом не слыхала. Из ваших видений?
– На этот раз ты уже не столь скептически относишься к ним.
– Может быть. За это время произошло очень и очень многое.
– Я рада за тебя, что бы ни произошло. Но ответ на твой вопрос – нет, Господь наш мне ничего не сказал о Нурье. Прежде чем я отправилась сюда, Долорес мне рассказала, что у меня есть сестра.
Он, казалось, даже успокоился, услышав такое обычное объяснение.
– Нурья в большой беде. Мне неизвестно, что это за беда. Но думаю, вы ей в состоянии помочь. Во всяком случае, даже если она узнает о том, что вы в состоянии ей помочь, от одного этого ей станет легче. Мне известны разные случаи, очень странные истории о том, что происходит,
когда близнецов разлучают. Может быть…– Мне очень жаль узнать о том, что Нурья в беде, – перебила его Магдалина. – Я молилась за нее каждый день, с тех пор, как пришла сюда. Но у меня нет другого способа, кроме моих молитв, чтобы помочь ей. Если бы я могла, Господь наш сказал бы мне об этом.
– Поймите, я верю в то, что вы каким-то, недоступным моему пониманию, образом сможете что-то узнать, но это не исключает и того, что вы сможете узнать это обычным способом, как узнают все люди. И если вы позволите мне привезти Нурью сюда, если вы смогли бы поговорить друг с другом, думаю, что…
– Майкл, умоляю тебя, у меня так мало осталось времени и сил. Я еще должна сказать тебе, что мне велено сказать…
Он вздохнул.
– Хорошо, давайте разделаемся с этим. Что у вас за сообщение ко мне на этот раз?
– Это мое первое послание о тебе. Я говорила тебе, что у меня было всего три видения, которые касались Мендоза. Первое о том, что совершила Мария Ортега, второе – относительно твоей матери, и третье – о том, что ты должен ко мне приехать.
– Да, вы мне говорили об этом. А теперь?
– А теперь я должна сказать о том, что тебе не следует шутить с Богом. Насмехаться над Богом не дозволено никому, Майкл.
Майкл молчал. Он воспринял с недоверием последнюю фразу сестры Магдалины. Помолчав, он спросил ее:
– Что это, черт возьми, значит?
На этот раз она не стала его упрекать за сквернословие.
– Это значит, что недостаточно заботится о внешней стороне поступков, как они будут выглядеть со стороны, следует относиться с душой ко всем делам, отдавать им всего себя, иначе это просто насмешка над Богом.
– Я не знаю, о чем вы говорите. Что я должен делать от всей души?
– Я не могу тебе сказать, – просто ответила Магдалина. – Этого мне не дано знать. Но именно это мне и велено было сказать вам.
– Понимаю, – с трудом выдавил он.
Несмотря на эту очень непростую ситуацию и на ее болезнь, слова сестры Магдалины взбесили его.
– Так, значит все эти мистические предостережения для меня о том, о чем знает лишь один Бог, вы мне передать можете, а проявить обыкновенную доброту и встретиться со своей родной сестрой, нет?
– Нет, не могу.
Он поднялся, и скамейка с глухим стуком упала. Магдалина не спросила, а просто выдохнула слова:
– Ты уходишь?
– Думаю, что нет особой нужды в том, чтобы оставаться.
– Нет, подожди. Ты не должен уходить. Я хочу еще кое-что добавить к моему сообщению, пожалуйста, останься, – взмолилась сестра Магдалина.
Услышав в ее голосе мольбу, поняв, как трудно ей говорить, он согласился.
– Хорошо. Что вы еще хотите мне сказать?
– Две вещи. О том, что сила – святой дар. А сила женщины – этот дар превыше всего. И еще, ты должен помнить о реках Вавилона.
Кэррен ждал, когда последуют объяснения. Но больше она ничего не сказала.
– И то, и другое для меня – бессмыслица. Может быть, эти послания были адресованы кому-нибудь еще, а не мне? Может быть эти ваши небесные связисты что-то запамятовали и ошиблись? – Майкл не скрывал иронии.