Пламя возмездия

– Что мы должны выяснить? – спросила она.

– Поговорить о тебе, обо мне, о нашем будущем.

– Что ты хочешь этим сказать?

У него не хватило отваги выложить ей все сразу. Слишком много в последнее время накопилось других проблем, требовавших немедленного разрешения.

– Я просто хотел сказать, что у нас может возникнуть тысяча планов, а сейчас я не имею возможности уделять им должное внимание. Неужели мы не можем отложить их решение до той поры, пока я не закончу все то, что должен сделать? – сказав это, он почувствовал себя последним лгуном, но Бэт подарила ему очаровательную улыбку.

– Конечно, я потерплю, извини меня, дорогой. Не надо бы мне тебя сейчас попусту нервировать. У нас еще целая жизнь впереди. Думаю, что смогу отпустить тебя на эти несколько дней.

Бэт быстро привыкла к сиесте – послеобеденному отдыху. Она удалилась в свою комнату сразу же после ленча. Майкл не собирался ложиться. Он после недолгого колебания, взвесив все за и все против, решил все же пойти на Калле Крус, каким бы глупцом себе не казался.

Теперь он был избавлен от необходимости выслушивать назойливые приглашения Ассунты посетить их в «темное время». Если он желал видеть Нурью, то просто шел в ее небольшой домик, что стоял позади большого.

День был очень жаркий и безветренный – на улице не было ни души. Шагнув на низкое крыльцо, он постучал висячим молотком. Вскоре дверь отворилась и Самсон, церемонно поклонившись, пригласил его войти.

– Добро пожаловать, сеньор. Мы никак не могли видеть сеньора много дней уже.

– Здравствуй, Самсон. Я хочу повидаться с доньей Нурьей. Она что, спит?

Самсон вздохнул.

– Нет, сеньор, мисс Донья не спит. Она вообще не спит – очень все плохо.

Майкл не понял его.

– Ты имеешь в виду, что она после обеда вообще не отдыхает?

– Нет, сеньор – это не только сиеста. Мисс Донья не спит и в темное время.

– И ты беспокоишься за нее, понимаю. – Майкл посмотрел на старого седоголового негра. – Хорошо, обещаю тебе, что постараюсь ее переубедить. Где она сейчас?

– Мисс Донья с птицами. Она все время быть с птицами.

– Она что, вышла в патио в такое время? Что она, не в себе? На улице под пятьдесят градусов. – И он устремился в направлении патио.

Из доброй сотни подвешенных клеток раздавалось Щебетанье, попискивание и тихое воркованье. Боковым зрением Майкл видел эту красочную, переливавшуюся мишуру на фоне белых стен, его взгляд упал на Нурью, сидевшую на парапете маленького фонтана. Выглядела она не совсем обычно. Первое, на что он обратил внимание, были ее распущенные темные волосы, спадавшие ей на плечи. Вокруг тела была обернута гладкая белая ткань, кроме того, Нурья была босиком. Единственным ее украшением был гиацинтовый попугай. Птица уселась на ее запястье, ее сине-лиловое оперение переливалось и блестело на ярком тропическом солнце.

Майкл подошел ближе, но она не заметила его.

– Что вы здесь делаете на такой жаре? – не здороваясь, спросил он. – Вы же себе солнечный удар заработаете.

– А, Майкл, здравствуйте.

В ее голосе не было ни удивления, ни радости, она не посмотрела на него, ее целиком занимала птица. Зато попугай сразу же отметил его появление резким пронзительным щебетаньем.

– Тише, тише, красавец мой, – прошептала Нурья. – Все хорошо, не волнуйся, это пришел наш друг.

– Черт возьми, как вам удалось так быстро приручить эту окаянную птицу? Ведь она всего несколько дней назад была дикой.

– Я ее не приручала.

– Как это не приручали? Она же ручная. Сидит у вас на руке и застыла, как вкопанная, вы что, не видите? Он у вас на цепи, этот попугай?

Нурья покачала головой. Майкл подошел поближе. И действительно, никакой цепи не было.

– Черт, как занятно, – в изумлении пробормотал он.

– Этот попугай был предназначен мне. Я ведь вам об этом уже говорила в самый первый день. Он прилетел сюда на этот остров ко мне.

– Снова эти ваши мистические штучки.

Он уселся рядом с ней. Солнце нещадно палило и отражалось радужными блестками в разбивавшихся струях фонтана. Майкл предпочитал не снимать свою соломенную панаму, но солнце умудрялось проникать и сквозь нее.

– У вас будет солнечный удар, – повторил он. – И у меня тоже, если мы с вами будем здесь сидеть.

Нурья не ответила. Он, взяв ее за подбородок, повернул ее лицо к себе.

– Дайте мне на вас посмотреть. Самсон говорит, что у вас бессонница. Он очень за вас печется.

Нурья безмолвно смотрела на него, их взгляды встретились. Майкл увидел в ее глазах то же самое выражение отключенности от мира, какое он видел в субботу вечером на балу – две темные дыры на бледном лице.

– Вы ужасно выглядите, – вырвалось у него. – Что случилось?

Женщина убрала его руку и отстранилась, тряхнув головой, она отбросила волосы назад.

– Со мной все прекрасно. – Она погладила птицу. – Ну, разве не красавец?

– Да оставьте вы в покое эту чертову птицу, я ведь с вами говорю.

Попугай снова резко закричал, будто понял, что его здесь не жаловали. Нурья погладила птицу и она успокоилась.

– Мои сновидения с каждым разом все ужаснее, – ответила она, не глядя на Майкла. – Сплошные кошмары. Как я могу спать, если у меня такие сны?

– А о чем ваши сны?

– Я не могу вам передать, какие это страшные вещи.

– Это вы из ваших снов узнали о том, что произошло на Кубе?

– Нет. О Кубе я узнала после очередного затмения. А затмения приходят, когда я бодрствую.

– Когда бодрствуете… Нурья, а вы к врачу не обращались?

– Обращалась. А ведь, что касается Кубы – я ведь оказалась права.

– Конечно, правы. Эта новость добралась до нас по телеграфу через несколько часов после того, как вы рассказали об этом Девеге. Послушайте, я не знаю, как вам удалось все это выяснить, да и не желаю знать, но вообще-то это не было неожиданностью. Американцы не могли не выиграть эту войну. Мне кажется, они и до Пуэрто-Рико доберутся. Вы об этом не задумывались? О том, что вы тогда будете делать?

– Я буду делать, что делала. – Она пожала плечами. – Американские мужчины в этом смысле не отличаются от всех остальных, если я не ошибаюсь.

– Думаю, что не ошибаетесь. Нурья, послушайте, может быть нам все же войти в дом? Не знаю, как вы, но я точно свалюсь от этого солнца.

Она поднялась, птица так и оставалась сидеть у нее на запястье, и сделала шаг ко входу в дом. Попугай издал короткий сдавленный вскрик и, взмахнув крыльями, слетел с ее руки.

– Он терпеть не может быть в доме, – пояснила Нурья.

Она остановилась и стала смотреть вверх. Внутренний дворик не имел крыши, над головой у них синело небо, гиацинтовый попугай летал над ними кругами и даже не помышлял о том, чтобы улететь прочь.

– А почему он не улетает? – удивление Майкла росло.

Нурья посмотрела на него как на ребенка, который не понимает какой-то простой вещи.

– Я же говорю вам, а вы не верите. Я не могу зайти в дом, попугай этого не хочет.

И она, вернувшись к фонтану, снова уселась на камни парапета. Птица, сделав еще пару кругов, спустилась к ней, и попугаи снова оказался у нее на руке.