Планета матери моей. Трилогия

Медведь-Гуси тоже оказался крикуном не из последних. Свое появление он объяснял сбивчиво:

— Подъемник испортился. Пришлось вернуться с полдороги. Дома больных оставил. Ну я не стал ждать…

Правда, о болящих он больше ни разу не вспомнил. Ввинчиваясь в самую глушь спорщиков, он уводил водителей поодиночке за угол, о чем-то шептался с ними. Стали раздаваться иные голоса: «Ну скинем этого начальника, другой лучше будет?», «В новом кувшине вода слаще, что ли?», «Ждите, новый сразу медали навесит!», «Эх, братцы, получит дурак хорошую машину, а толку? Дураком останется», «Не зря ли мы языки распустили?..»

Со мною Медведь-Гуси держался запанибрата.

— Ты уж постой за нас, малограмотных, Замин! У тебя язык ловко подвешен. Лично я обеими руками за тебя. В людях разбираюсь, будь спокоен. Только сам не будь лопухом; вижу, хотят все на тебя одного свалить. Людишки вокруг подлые, поверь. Горланить мастера, а как до дела дойдет, отступятся, ни один не поддержит. Говорю тебе, как родному брату.

— Но ты-то, Гуси, от меня не откачнешься? На тебя можно надеяться?

— Жизнью клянусь!

Понемногу сборище приняло более организованный характер. Дождались райкомовского работника и перешли в контору. За стол президиума снова сел Сохбатзаде. Но он больше слушал, чем направлял выступления.

Когда подошла моя очередь, я поискал глазами Икрамова. Тот сидел на отшибе, на табурете, навалившись локтями на передний пустой стул. На краешке стола ближе к нему стоял стакан с водой и аптечный пузырек с лекарством. Тут же раскрытая тетрадь дневника. Вид у Икрамова был утомленный и подавленный.

Сохбатзаде обхватил массивные щеки ладонями. Перед ним пирамидкой красовалась стопка книг. Представителя райкома я знал, он работал в промышленном отделе и, когда возник впервые разговор о тонно-километрах, беседовал со мною. Рассказал, что сам закончил индустриальный институт, сперва работал оператором на нефтеразработках, стал начальником участка, потом секретарем партийной организации промысла. Слушая выступающих, он все время делал записи, прикидывал какие-то цифры, складывал их и умножал.

Представитель профсоюзного горкома транспортников был грузный немолодой мужчина, который почти не раскрывал рта.

— Почему вы хотели выйти в рейс на неисправной машине? — строго спросил меня райкомовец, не поднимая глаз от исчерченной бумаги.

— Она была в полной исправности.

— Однако осталась в гараже?

— Товарищ Галалы не подписал путевого листа.

— Где ваш объект?

— На Боздаге. Осваиваем горную трассу, выполняем особое задание.

— Чем объяснить, что послали туда именно вас?

— У Вагабзаде есть уже подобный опыт, — проговорил начальник, не глядя в мою сторону. — Работа трудная.

Поскольку он сказал истинную правду, я не счел нужным что-то добавлять.

— Хорошо. А почему ваша машина уже десять дней возвращается в Баку порожняком? Инициатор позабыл о собственной инициативе?

— Расстояние слишком близкое, транспорта много и без меня.

— Можете не продолжать. Значит, вы считаете, что, кроме вас, на всей базе некому взяться за это серьезное задание?

— Нет, почему же? — опять вмешался Сохбатзаде, уловив, к чему клонит гость. — Хороших водителей у нас много. Но если посылаешь в особо трудный рейс, некоторые предпочитают уволиться. Найти новую работу в Баку не проблема.

— Какие же вы принимаете меры? Как работали с кадрами, товарищ Сохбатзаде?

Тот с легкой усмешкой развел руками:

— Да всякие. Одному пригрозишь, что будет плохая запись в трудовой книжке. Другого пообещаешь вскоре пересадить на новый грузовик.

— Вот как? — Обличающий тон райкомовца не оставлял сомнений относительно того, что он думает по поводу подобных методов. — Посулы и угрозы порочный стиль руководства, товарищ Сохбатзаде.

Тот отозвался с некоторой обидой, выходя из своего обычного полусонного состояния:

— Вы, значит, не работали с шоферами. Они нечто среднее между рабочими и интеллигенцией. У них, знаете ли, весьма высокие требования!

— Очень хорошо! Высокая требовательность стимулирует прогресс, наше вечное движение вперед. Под лежачий камень вода не потечет.

Услыхав привычное слово «требования», профсоюзник тоже счел необходимым подать голос:

— Все требования автобазы мы выполняем своевременно. Даем путевки на курорт, отправляем детишек в пионерлагерь… Согласно заявкам.

Я резко обернулся к нему:

— А вы когда-нибудь интересовались, где переодеваются наши шофера, механики и подсобные рабочие?

Профсоюзник решил обратить вопрос в шутку:

— Переодеваются обычно в бане.

— На базе имеется соответствующее помещение? — спросил райкомовец у начальника.

— Это мелочь.

— Нет, не мелочь, — возразил я. — По крайней мере для нас, работников гаража и водителей. Приходишь на смену, переодеваешься в комбинезон, а пиджак повесить некуда. Приходится идти на работу через весь город в спецодежде. В трамвае все от тебя шарахаются, боятся замараться. Раздаются упреки, прямая брань. Знакомые делают вид, будто не заметили тебя… Кончается смена, и опять все повторяется сначала… Пока человек вернется домой, помоется, приведет себя в порядок, уже поздний вечер. Ни в кино, ни в вечернюю школу не успел. Почему у нас не выделена машина, чтобы развозить с работы? Ведь база находится на отшибе, в пригороде.

Раздался густой бас Икрамова:

— Машину выделили.

— Какую машину? — вскинулся начальник.

— Обыкновенную. Только она возит главного инженера и заведующего плановым отделом центральной конторы. Ну и их жен, разумеется. Зачем это скрывать?

Наступила тишина. То, о чем сказал вслух Икрамов, не было ни для кого тайной. Райкомовец что-то записал у себя в блокнот. Икрамов помедлил несколько секунд, дожидаясь реплик с мест, и закончил все в той же тишине:

— Корни многих неполадок кроются в служебных злоупотреблениях. Рука руку моет, а обе руки — лицо.

— Вы всегда преувеличиваете, товарищ Икрамов. — Начальник хотел разрядить атмосферу. Он снова улыбался, льстиво поглядывая на представителя райкома. — Наши работники в массе честны, они патриоты, передовики… Вина за некоторый недосмотр на руководстве, признаю.

— Если на автобазе ко всем передовикам относятся как к товарищу Вагабзаде, то вы недалеко уйдете. — Райкомовец покончил с записями и теперь смотрел прямо на Сохбатзаде.

— Простите, не понял?

— Чего же непонятного? — подхватил Икрамов. — Вы отправили Вагабзаде на Боздаг не потому, что он опытный водитель.