Планета МИФ

Он сорвал с куста сухую ветку, сломал ее в пальцах.

— Мне надо закончить картину, — сказал он. — Потом я уеду.

— Да, да, картину, это главное, — она ухватилась за эту мысль. — Я очень хочу помочь вам… Когда мне прийти?

— Когда сможете. Когда все успокоится. Я буду ждать… Только не делайте глупостей, не рискуйте. Если увидите, что нельзя, пришлите записку с Джурой… Ладно? А теперь — надо идти, уже поздно. Я вас провожу…

— Нет, нет, не надо. Я вас очень прошу. — Она умоляюще притронулась к его плечу. — Возвращайтесь к себе. Мне так будет спокойнее… Прошу вас…

* * *

Он не стал заходить к Курбану. Вернулся к себе, посидел еще немного у костра. Он представил себе, как она вернулась в поселок, подошла к своей комнате и вдруг чёрная тень загородила ей дорогу… Чёрная тень с широкими круглыми боксерскими плечами, и руки — здоровенные, огромные чёрные руки — протянулись к ней. А лица не видно — видна только чёрная тень вместо лица… И настолько явственно увиделось все это, что Берестов почувствовал, как мгновенно пересохло во рту и сердце стало проваливаться куда-то.

Он встал, сделал несколько шагов по своей площадке, потом быстро стал спускаться на дорогу, ведущую к поселку геологов.

Где найти Бугрова, Берестову указал бородатый парень лет двадцати. У него было совсем юношеское, белое лицо с румянцем во всю щеку, и на этом почти девичьем лице театрально-приклеенной выглядела чёрная квадратная бородка.

— Бугор в яме, — бросил он на ходу, не останавливаясь.

— Что? — не понял Берестов.

— Ну, у себя, в вагоне, во-он там, возле радиомачты, видите, — указал он в центр поселка. — Только разговаривать он с вами сейчас не будет — планерка идет.

— Ничего, подожду, — сказал Берестов и направился к вагончику на колесах, в окнах которого горел свет. Он поднялся по деревянной лесенке, вошел в крашеную прихожую и увидел вторую приоткрытую дверь, за которой слышались мужские голоса. Он заглянул сбоку — в небольшой комнате дым плавал клубами, и сквозь него Берестов разглядел человек шесть, которые сидели за грубым дощатым столом. В центре он увидел Бугрова. Тот восседал во главе стола в одной рубахе, с сигаретой в зубах и, рубая ладонью воздух, говорил, перекрывая всех хрипловатым баритоном:

— Мы стоим вот здесь, в центре, с аппаратурой в танке. Сигнал на взрыв — красная ракета. После каждого взрыва — зеленая ракета — можно передвигаться. Между зеленой и желтой — предупредительной — меняем датчики, перезаряжаем ленту, если надо. В это время можно двигаться. Только в это время — понятно? Между зеленой и желтой — заруби себе это, Стрельцов. Ты не дальтоник? Какая этикетка?

— Коньяк, — послышался голос.

— Что ты коньяк от водки отличишь за три километра, я знаю. Ты мне цвет скажи!

— Ну желтый…

— То-то — желтый! Так и запомни. Как увидишь цвет коньяка — все, кончено хождение, все в укрытие. А как увидишь красный., Ну как тебе объяснить — портвейн знаешь?

Раздался дружный хохот.

— Чего издеваешься?! — послышался утробный голос Стрельцова.

— Ты не обижайся, не обижайся, я ж хочу, чтоб тебе понятно было, на самых доходчивых примерах тебе объясняю, а то, как в прошлый раз, угодишь под камень, а мне за тебя отвечать.

— Не угожу, не твоя забота.

— В том-то и дело, что моя. Я ж за вас, паразитов, в ответе, это вы понять можете? Ежели со мной что произойдет, ни один из вас отвечать не будет, в суд никого не потянут, вот только что разве перед богом — так он далеко. А с кем из вас что случится — так мне расхлёбывать. Поэтому мотайте на ус сейчас — завтра будет поздно. После красной ракеты — не шелохнись до зеленой. Ясно?

— Ясно! Что там! Не маленькие… — загудели все.

— Тихо! — перекричал всех Бугров. — Всего взрывов будет пять! Ясно? Кто считать не умеет, пускай загибает пальцы на руках. Сколько тут звездочек, Стрельцов?

— Пошел ты…

— Ладно, не кипятись.

— Если очередной взрыв отменяется, даю две зеленые ракеты подряд. Ясно? Подряд! А три зелёные ракеты подряд — полный отбой — ясно? Та-ак… Связь по рации держу с Костей Белкиным, со взрывниками. Остальным следить за ракетами. Начинаем в восемь. Первый взрыв ровно в восемь ноль-ноль… Теперь пишите… Пишите все. Первый взрыв на высоте 312, второй — в лощине — отметка 243, третий — на склоне у того камня — отметка 291, четвёртый — высота 350 и пятый — высота 400. Записали? Та-ак… Подъем завтра в шесть. В семь выходим. Хочу предупредить, перед выходом сам, лично, буду проверять каждого — хоть малейший запах услышу — с операции снимаю и лишаю годовых премиальных, с вычетом зарплаты за неделю… Стрельцов, понял?

— Понял… — гробовым голосом отозвался Стрельцов. — Одно только не понял…

— Говори!

— Кто тебя проверять будет?

Опять громовой хохот потряс стены вагончика.

— Вот ты меня и будешь проверять, — невозмутимо разъяснил Бугров. — Да, да, я не шучу… Если учуешь — снимай с работы — при всех говорю. И доктор будет. Так что я не шучу, дело серьезное, кто хочет выпить — пожалуйста, сами знаете, я не фарисей, наше дело без этого не бывает. Но когда нельзя, все, закон! И уж потом пеняйте на себя — никакими слезами меня не возьмешь. Ни жены, ни дети, — ничего не поможет. Зарубите все, чтоб ни грамма. Вопросы есть?

— Есть! — послышался юношеский голос.

— Слушаю.

— Ну а потом, после боевой операции, как нам знать, когда можно?

— Чего — можно?

— Ну, это… — раздался звонкий щелчок.

— А вам, молодой человек, я бы вообще не советовал — ни до, ни после! — голос Бугрова вдруг стал строго официальным. — Здесь бывалые люди шутят, так им можно, огни и воды мы вместе прошли, а вы не с того карьеру геолога начинаете. Не этим интересоваться вам на первых порах надо. Вы меня поняли?

— Понял… — упавшим голосом проговорил юноша, и по звуку отодвинутого стула было ясно, что он встал.

— Еще вопросы есть? Нету? Ну, тогда все! — Бугров ударил ладонями по столу.

Они стали расходиться. Первым выскочил, видимо, тот молодой человек, которого отчитал Бугров, он пробежал мимо, нахлобучивая на ходу шапку. Потом тяжёлыми шагами прошел Стрельцов. Один за другим выходили остальные, и странное дело, если раньше, по дороге сюда, Берестов с некоторым страхом думал о предстоящем разговоре с Бугровым, то теперь, после этой планерки, страх прошел, он обрел спокойствие, более того, ловил себя на том, что этот странный человек при встречах внушает непонятную симпатию.