Планета Райад. Минута ненависти или 60 секунд счастья

К тому времени у нас организовалось что-то вроде совместных предприятий с местными жителями. Мы ловили рыбу, разводили птицу, выращивали овощи, фрукты. Постепенно поняли, что производим продуктов больше, чем нам требуется. Излишки начали менять на одежду и на продукты, которые не могли производить сами. Но все-таки у нас не получалось обходиться совсем без денег, как мы ни старались. Иногда нам требовались лекарства, строительные материалы и много такого, что невозможно выменять. Тогда нам пришлось заключать договоры с местными компаниями на частичную продажу излишков, произведенных в Санвилле. Нам пришлось открыть счет в банке. Это стало началом конца…

Деньгами распоряжался Совет общины. Поначалу было решено пустить деньги на обустройство Санвилля, а излишки распределить между старейшими горожанами, которые закладывали город. Многие к тому времени состарились, и, имея деньги, они могли построить себе новые, уютные дома, чтобы достойно доживать в них свой век. Вроде почетных пенсионеров. Но строить хорошие каменные дома среди тростниковых хижин мы посчитали неправильным, чтобы не вызывать зависть остальных. Так Санвилль был поделен на секторы, и мы допустили еще одну ошибку — появились привилегированные члены общества, а значит, социальное неравенство. Разделение людей в Эллипсе по кругам священного лотоса я уже не застала. Это изобретение Хлои. — Шанти горько усмехнулась, обнажив на удивление здоровые зубы. При этом ее бледное, изрезанное глубокими морщинами, лицо, исказила боль. — Мы повторяли ошибки Большого мира одну за другой. Настолько сильным было его влияние. Жадность, честолюбие, желание выделиться, урвать кусок побольше оказались сильнее нас. Мы привезли их с собой из Большого мира как вирусы, которые поначалу дремали, а потом стали пожирать общину изнутри.

Итак, у нас появилась возможность пользоваться комфортом, благами Большого мира, которые мы когда-то презирали и от которых бежали в дикий лес. Мы вдруг поняли, что, используя дешевый труд местного населения, открывая новые и новые предприятия, можно зарабатывать неплохие деньги. Мы убеждали себя в том, что деньги нужны на благо Санвилля. В принципе так оно и было, но постепенно мы стали тратить их на себя, не посвящая в наши дела рядовых членов общины. Этот дом я построила первой, — Шанти обвела комнату рукой. — Совет общины настоял, чтобы у меня, как руководителя, был хороший дом. Тогда он находился далеко за пределами Санвилля, и никто из простых членов общины не знал, чей он. Выходные я проводила в своем особняке, отдыхая в тихой роскоши.

«Так вот куда отправляются на выходные Хлоя с Дэниелом! — подумал я. — Конечно, у них имеются где-то неподалеку такие же дома!» — сердце возбужденно забилось. То, что мы с Люком узнали, — бомба! Достаточно одной статьи, репортажа или даже небольшого ролика в Интернете, чтобы Санвилль перестал существовать! Только бы нас никто не застал здесь! Сомневаюсь, что охранники выпустят из особняка таких свидетелей.

— С каждой новой волной в Санвилль попадало все больше случайных людей, — продолжила Шанти. — Наиболее предприимчивым удавалось найти общий язык с Советом общины. Некоторые сразу понимали, что Санвилль приносит деньги, и предлагали свои проекты. Таким разрешали открывать магазины в соседних деревнях, создавать фермы. Разумеется, большая часть прибыли уходила на счета общины. Постепенно банковские счета появились и у каждого из нас. На них начислялись так называемые бонусы. Говоря проще — мы делили прибыль. Из альтруистов мы превратились в богачей, которые ходят в Серебряный Эллипс как на работу, а по выходным купаются в роскоши в своих особняках за пределами города Солнца. Мы ведь даже не могли в полной мере насладиться своими деньгами. Мы стеснялись даже друг друга, наслаждаясь комфортом в одиночестве. Никто никого не приглашал в гости. Не исключаю, что многие покупали дорогую одежду и украшения и, попав в свои райские уголки, надевали все это лишь для себя, страдая, что никому нельзя похвастаться.

Постепенно я прозрела. Наступили разочарование и отчаяние. Так дальше продолжаться не могло. Мысль о том, что вся моя жизнь пройдет зря, не давала покоя. Она жгла меня, как кислота. Те идеалы, ради которых многие мои товарищи отдали свои жизни, были преданы. В том числе и мною. Мое прозрение было горьким, но решительным. Я выступила на закрытом Совете общины, где были только самые привилегированные члены. Моя речь была чем-то вроде подведения итогов жизни моей и Санвилля. Это было раскаяние. Я умоляла их посмотреть на себя со стороны и ответить на вопрос — зачем мы здесь? Я просила их вернуться к прежним целям. Ведь, по сути, наши идеалы продолжали действовать только для рядовых членов общины, которые давно превратились в наших рабов, работая за миску риса и сказку, рассказанную в Серебряном Эллипсе. Хлоя к тому времени из милой девочки превратилась в жесткого управленца. Она уже имела большой авторитет в общине. Я надеялась на ее помощь, потому что очень доверяла ей. Ведь я ее практически вырастила здесь. Тем больнее было ее предательство. Хлое удалось убедить Совет общины, что я сошла с ума. Ее охотно поддержали, ведь никто не хотел расставаться с богатством и комфортной жизнью. Чтобы не развеивать миф, меня объявили неожиданно скончавшейся от лихорадки, сделали Богиней и навсегда закрыли в моем особняке. Дом, который дарил мне минуты комфортного уединения, стал моей тюрьмой. Теперь я была обречена жить до конца дней среди проклятой роскоши, которая одним видом стала убивать меня, напоминая о моем предательстве и бесполезно потраченных годах.

Они сожгли чье-то тело, завернутое в саван так, чтобы лицо было закрыто. Думаю, тело несчастной было куплено у индийских родственников-бедняков или она была одинокой. Так или иначе, прах усопшей был выдан за мой и развеян над Санвиллем. Так я стала Великой Матерью Шанти, — женщина закончила свой рассказ. Видно, как тяжело ей далась эта исповедь и как легко стало у нее на душе теперь. Шанти протяжно выдохнула, прикрыла глаза и замолчала.

— Но почему вы молчали столько лет? — спросил Люк. — Ведь ночью вас никто не охраняет. Почему бы вам не пойти и не рассказать обо всем?

Шанти приоткрыла глаза:

— Им было бы проще убить меня, но это означало бы полный отказ от всех принципов Санвилля, а Хлое нужны рычаги для управления верхушкой. Да и не убийца она все-таки. Поначалу я пыталась вырваться, и меня охраняли очень строго. Было даже несколько побегов. Правда, безуспешных. Каждый раз мне не удавалось пройти дальше оранжевого забора. Но с каждым годом мне все меньше хотелось на свободу. Я понимала, что вспять уже ничего не повернуть. Санвилль обречен. А у меня нет ничего, кроме Санвилля, и никогда не будет. Разрушив его, я разрушу не только свою жизнь. И я решила оставить все как есть. Те, кто посвятил Санвиллю всю свою жизнь, имеют право на веру в него. Я не смею отнимать ее ради этой Новой Веры. Они многое вынесли. Ведь здесь на самом деле много достойных людей, искренне верящих в идеалы нового общества. Вот только рыба, как известно, всегда гниет с головы…

Да, можно было бы устроить переворот, революцию в этом «Раю». Но я подумала, что карьера Богини — не так уж и плохо, в конце концов. Согласитесь, не каждому такое выпадает. Я не тщеславна, но лучше навсегда остаться в памяти людей Великой Матерью Шанти, чем раскаявшейся старухой, зря потратившей свою жизнь. — Шанти снова слабо улыбнулась.

— Но зачем вы рассказали все нам? Ведь мы можем открыть эту тайну остальным! — не удержался Люк.

— Это мое маленькое искупление вины. Я обязана оставить возможность для другого хода здешней истории. Мне тяжело одной нести эту ношу, и я перекладываю ее на вас. Раз судьба привела вас в это место в это время, вы и решайте, как быть. Рассказать все сейчас, позже или не рассказать никогда. Но мне легче будет проститься с этим миром, сознавая, что кто-то еще, помимо людей из первого круга лотоса, знает правду. Если ей суждено стать известной — она станет известна благодаря вам или как-то еще, — Шанти продолжает говорить, глядя перед собой в черное, холодное чрево камина, в котором давно не разжигали огонь:

— Все не так, как кажется. Если бы у меня была возможность обратиться ко всем людям Планеты, я бы им сказала: не ищите Рая на Земле. Такого места нет. Я искала. Искренне и честно искала, но так и не нашла. Рай должен быть в вашей душе. И никакой луч, уходящий от «магического» лотоса в Космос, не поднимет ваше сознание. Только вы сами. К сожалению, эту истину я поняла слишком поздно. Все определяют наши поступки. От трудностей невозможно убежать. Их можно только преодолеть. Каждый на своем месте создает свой Ад и свой Рай. Каждый должен решить, на какой он стороне. Посмотреть на себя… знаете, как из Космоса?

Мы с Люком переглянулись.

— Знаем, — ответил я. — Мы понимаем, о чем вы. — Глазами инопланетян?

— Да, можно и так сказать, — Шанти улыбнулась. — Нельзя найти благословенное место, пока ты внутри не благословен. Многие и в Раю бы искали, что украсть или на ком нажиться. Им и там было бы плохо. Мучились бы. В Рай попадают чистые душой. А для чистых душой — везде Рай. В Санвилле мы пренебрегли известными заповедями, выстраданными людьми до нас. И попали в ловушку собственного эгоизма. Хотя цели изначально были благими.

Ночь за окном стала бледнеть, и мы с Люком забеспокоились. Надо успеть вернуться до рассвета в свой сектор.

— За двадцать лет вы первые, с кем я говорю, не считая Тома и Глена, моих охранников и помощников. Очень редко заходят Хлоя с Дэниелом. Дэниел — единственный посвященный из молодого поколения. Это благодаря симпатии к нему со стороны Хлои, — сказала Шанти. — Ваш визит для меня — настоящий подарок. А теперь идите. Я очень устала. Вот возьмите, — она протянула большой белый конверт. — Это на случай, если все-таки решите рассказать правду.