Планета вампиров или машина молодости

– Ты довольна, бутончик мой?

Нана задумчиво посмотрела на красивую статную даму средних лет и, грустно улыбнувшись ей, честно призналась:

– Не очень. Взрослой я себе нравилась больше.

– И мне тоже. – Хозяйка вдруг улыбнулась ей в ответ. – Удивительно, - добавила она, - ты устроила тут нам такое... а я на тебя почти не злюсь. Я даже понимаю своего мужа. Девушкой ты будешь чертовски хороша. – А про себя она подумала: «Если я допущу это.»

На пороге лаборатории появился начальник охраны с кучкой роботов. Вид у них был довольно потрепанный, чтобы не сказать жалкий.

– Что случилось? – всполошилась Нана. – Почему вы здесь и где остальные?

– Нам поручено было покинуть боевые позиции и вернуться, - отчеканил начальник охраны. – Все здесь. Остальные выбыли из употребления. Противник занял парк и подступы к дому.

– Кажется, вашему разгулу приходит конец. – Поняв, что ситуация меняется в ее пользу, Хозяйка мгновенно преобразилась, став вновь высокомерной и самоуверенной.

– Неужели мы проиграли? – Нана побледнела.

– Не бывать этому! – с неожиданной решимостью вскричал Гагик. – Это не должно повториться ни с ними, ни с нами, ни с одним ребенком их планеты! Никто, слышишь Нана, никто не отнимет больше у тебя твои годы, - он бросил гневный взгляд на вновь почуявшую власть Хозяйку. – Я не допущу!

Нана изумленно смотрела на Гагика и не узнавала его.

– Выведите детей в коридор, – потребовал он. – Освободите лабораторию. А те старые клячи, если хотят, пусть остаются на местах. Им это даже будет полезно.

Не понимая еще, что он задумал, Нана с операторшей послушно принялись исполнять его поручение. Убедившись, что все дети в коридоре, Гагик выхватил из рук начальника охраны автомат и с горящим взглядом направился вглубь лаборатории.

– Эй! – встревожилась Нана. – Я не позволю тебе убивать стариков! Какие бы они ни были, это люди.

– У нас нет времени для дискуссий, - отстранил ее Гагик.

Упершись широко расставленными ногами в пол, он вскинул автомат, как настоящий супермен из компьютерных игр, и дал очередь по Машине Молодости. Хрипло-скрипучие вопли старцев. Протестующе вытянутые вперед скрюченные руки. Широко раскрывшиеся от ужаса склеротические глаза...

Отдельные вспышки коротких замыканий слились в яркий фейерверк взрывающихся один за другим огненных снопов. Машина по цепной реакции уничтожала сама себя, пока не превратилась в груду металлолома. Зачарованные небывалым зрелищем дети с восторженными мордочками теснились в дверях.

– Готово!
– деловито объявил Гагаик, отшвыривая от себя автомат. – Отныне Хозяйн безвреден, как оса с вырванным жалом. Надеюсь, теперь с этим покончено навсегда.

– Ну так уж и навсегда, - усомнилась Нана. – Что ему помешает создать новую машину?

– Что помешает? Вода, которая унесла в трап жалкую кучку пепла, оставшуюся от трудов его отца.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что уничтожил все чертежи и записи?! – воскликнула, не веря своим ушам, Нана.

– Именно это я и пытаюсь тебе втолковать.

– Фантастика! Ты взрослеешь не по дням, а по часам, - радостно улыбнулась она.

– Такая уж, видно, эта планета, - отшутился Гагик.

И Нана, сияя от гордости за друга, впервые с девичьей застенчивостью опустила перед ним глаза.

– Надо бы взглянуть, как там, наверху, - сказал Гагик, направляясь к выходу. – Может ребятам нужна помощь.

Нана хотела последовать за ним, но ее остановил тихий грустный голос. - Подожди минуточку, - сказал Шестой. – Мне так не хочется расставаться с тобой.

– Глупенький. С чего ты взял, что мы расстаемся?

– Я чувствую это. И я хочу, чтобы ты знала, что я буду помнить тебя всегда. Всю мою жизнь.

Нана смотрела на него с участием и симпатией.

– У тебя теперь будет все хорошо, - сказала она. – С тобой рядом мама. У тебя будет много друзей. А когда вырастешь, появится она – та единственная, с которой ты пойдешь рука об руку по жизни. И жизнь ваша будет долгой-долгой и обязательно счастливой.

– Конечно. И все это благодаря тебе. Тебе и твоим замечательным друзьям... Вы так много для нас сделали. Вы вернули нам детство. И не просто детство – целую жизнь.

– Мы сделали это все вместе. Без тебя и твоей мамы у нас ничего бы не получилось. А знаешь что! Я хочу оставить тебе на память один подарок, - оживилась Нана. – Никогда и никому больше не позволяй называть себя «шестым». Это унизительно. Ведь ты человек, а не робот. Я подарю тебе хорошее имя, одно из тех, которыми на моей планете называют мальчиков. Запомни, тебя теперь зовут Виктор. Знаешь, что это значит? Победитель. С таким именем ты будешь всегда и во всем побеждать.

– Виктор... – задумчиво повторил он. – Звучит красиво. Ты сделала мне чудесный подарок. Он будет всегда со мной. Каждый раз, как меня кто-нибудь окликнет, я вспомню о тебе.

– Я тоже буду всегда помнить о тебе, если... если когда-нибудь вернусь домой.

Наклонившись, Нана быстро поцеловала мальчика в лоб. И, не замечая счастливой растерянности, алым цветком расцветшей на его обычно бледном личике, выбежала вслед за Гагиком в коридор.

Она нашла товарищей в колоннаде парадного входа, но не успела обмолвиться с ними даже словом.

«Молодцы, ребята, - услышал каждый из друзей одобрительный голос, и Нана с Гагиком сразу узнали его.
– Жители планеты не забудут вас. Вы выдержали экзамен на мужество и преданность. Все четверо. А теперь пора и домой.»

Перед «Санаторием» кипела битва. Людей, проникавших внутрь через пробоину в изгороди, становилось все больше. Они яростно нападали на парламентских роботов. Уже слышались воинственные призывы разделаться с «малышами». Все это очень походило на настоящее восстание.

Люди и роботы были так поглощены сражением, что никто даже не заметил исчезновения четырех друзей, растаявших в воздухе, как утренний сон.

Нежно-зеленые газоны Парка Культуры и Отдыха с желтыми брызгами одуванчиков, Москва-река, лениво катившая свои мазутно-бензиновые воды, и самодовольный тип с самодовольным догом на поводке, который снова нацелился хлестнуть Гагика своим необрубленным хвостом. Прохожие с добрыми улыбками поглядывали на группу подростков с очень привлекательной девочкой во главе, так гармонично и естественно вписывавшихся в этот весенний жизнерадостный пейзаж. И при этом никому из гуляющих и в голову не могло бы придти, что все четверо куда-то исчезали. А подростки озирались по сторонам с таким растерянно-радостным видом, будто видели этот парк и эту реку впервые, будто боялись поверить собственным глазам.

– Ура, - тихо сказал Сема. – Кажется, мы дома, на своей планете.

– На людей, на людей посмотрите, - тоже почему-то шепотом предложил Валера. – Обыкновенные! – И с неожиданной нежностью пробормотал: - Ну самые что ни на есть обыкновенненькие! Родненькие вы мои. Хорошо-то как.

– Слушайте, а может все это нам привиделось? Может мы заснули на траве все четверо, под весенним солнышком и оно нам голову-то и припекло? Или может это был какой-то коллективный гипноз, а?

– И не было никаких старых детей и молодых стариков? – с надеждой продолжил Валера. – Ну конечно не было! Не могли же мы провести Бог знает где столько времени и оказаться в тот же день на том же месте. Вон того пятнистого дога я очень хорошо помню. Он прогуливался здесь со своим хозяином, когда мы сидели на набережной. Я еще... – Привычно сунув руки в карманы брюк, Валера умолк и, озадаченно глядя на Сему, вытащил оттуда замысловатой формы тяжелый предмет с разноцветными клавишами на корпусе.