Планета

– Ну, вы, пан атаман, и переопылились!

– Разговорчики. Усёк, что-где расположить?

– Да-с. Премного благодарен, господин полковник, за своевременные советы!

– Экий ты субчик, господин таможенник, а ну-тка, закрывай свою 'богадельню' !..

А дома, во дворе, стоял уазик, "Нива" исчезла. Борисов сидел под виноградником и довольно смотрел на советский джип.

– Вот махнулся. Как раз для работы самое оно.

– С доплатой?

– Не, Аресов меня обещал на самолёте прокатить... Ты я смотрю не удивлён, самолётом-то? А у них, Борн, самолёт есть. Ан-3, который. И техники навалом. И вокруг сплошь чернозём, это Аресову его главный агроном сказал.

– Не удивлён. И у Шатрова голова заболит от этих "красноармейцев".

– Да, ещё Макс заезжал с техником с "М-фона", эсминец смотрели.

– И как?

– Пипец. С носа до кормы. Электроникой напичкан, и представляешь, композитная броня стоит. А у капитана голова болит от Максика.

– Представляю, как Максюша забивал кэпу баки ...по-олбански...

– Вот смотри, зуб динозавра казаки мне привезли. Чем займёмся?

– Теперь моя очередь хвастаться, - и повёл разговор о здании таможни...

– Да-а?! Клёво, герр таможенник!.. Тип-топ будет у нас с работой... Ах-да, пойдём атамана дрессировать ездить на 'Чайке'. Обещал же...

Ездили, пока не стемнело, "Парк Юрского периода" ещё посмотрел. Жуть. И баиньки.

Часть 2.

Прошёл месяц. Не скрою, за это время мы крепко вросли в общество станицы. Мы делись информацией, с нами делились. Мы ходили на посиделки, к нам - ходили. Я, благодаря дневникам отца Борна, узнал, что Роман Борн закончил ИПФ РГПИ, год отработал учителем труда в сш N4, а затем подался на Ростовскую таможню. После его сокращения он, вернувшись, пошёл работать на почту, оператором страхового отдела. И с почты принёс удачно купленный билет лотереи 'Богатый дом ЕК', с крупным выигрышем. Вот откуда было его богатство. И отец Борна неприлично в записях костерил жену Борна - Матильду. Той, после покупки Audi A3, захотелось рвануть через Брест, что во Франции, на Париж и Нью-Йорк. Из селюков в парижанку, млин. И я вот здорово продвинулся во вспоминании своего французского. Николаич, правда, подкалывал, что я работаю в третью смену с этой Жаннет, преподавателем Ростовской гимназии. А что, я ж просто совмещал полезное с приятным. И остальные дела у меня шли хо-ро-шо. Таможня работала на самообеспечении. Вот. После работы 'до уроков французского' я с Ромкой в "солдатики" играл. На компьютере и так, его наборами. Прошли почти все великие битвы прошлого. И хлопец выдавал такие нестандартные решения, как победить, что поражался его уму и смекалке.

От него узнал, что Шатров-старший до двенадцати лет проживал в Лондоне, так как деда Ромки был чиновником МИДа, надворный советник - гражданский чин VII класса в Табели о рангах в России.

И глюки, как во дворе почты, меня не докучали. Один, правда, 'деревянный Казанова', всё нашёптывал, что я должен сделать с новой незамужней...

Режим дня у нас устаканился. После работы у нас были водные процедуру на берегу залива.

Лежали мы с Борисовым на песочке, после трудового дня, и загорали. Я вспоминал, какие события ещё происходили в Донском краю. Это название подкинул нам Николай ll, царство ему небесное, и оно прижилось. А вот семья его уехала в Новую Прагу на ПМЖ. После трёхдневного траура собрались выборные от хуторов, станиц и городов, решали, как жить краю дальше. Избрали Временное правительство - Совет управляющих, и затормозили на рабочем вопросе. Рабочие Главных мастерских Владикавказской железной дороги начали бессрочную забастовку и выступили с экономическими требованиями. Главное требование было дать им 8-часовой рабочий день. А потом начались беспорядки. Ростовские и одесские кореша постарались.

Решительный Зворыкин в толпу не стрелял, но задавил этот хаос быстро, установив комендантский час и проведя точечные аресты. Уголовный элемент "проехал" в каталажки, а рабочим дали 8-часовой рабочий день. Потом стала заседать Краевая Дума, с оглядкой на Прагу. Пражские министры тактично попросили царские законы подкорректировать. И пошёл обвал нововведений. Керенский за голову бы схватился, а у нас запросто - за три дня - отменили титулы, табель о рангах, грегорианский календарь, старое правописание, отменили черту осёдлости для евреев, разрешили функционировать всем партиям. Правда по ультраправым и ультралевым, как метла прошлась, бессрочная каторга учреждалась для бусорных граждан. И с Прагой после всего этого крепко задружили.

– Ну, вот будем строить гражданское общество, господа. Уря! Особо мудрые яростно спорили о путях движения вперёд, но после работы, грея в "мозолистой" руке заработанный "тугрик".

В Ясной начался строительный бум. Офицеры Ястребова захотели поселиться в благодатном краю. Рублёв со товарищи отозвались на горячий призыв господ офицеров. Первоначальный капитал они получили оригинально. Провели боксёрские поединки. Красная Армия против Белой Армии. Разгромили два раза с сухим счётом офицеров, и деньги пошли на строительный бизнес.

'Кунгур рулит!' Набрали строителей и стали копать фундаменты будущих офицерских особняков. Веня Чесноков перебрался в Одессу, организовал там ЧОП "Гладиатор" и конную фирму, на паях с Будённым, само собой. Гена Холодов устроился старшим мастером в холодильный цех Валдиса Пельша.

– Борисов, как эту улицу назвать? Офицерской?

– Рублевским шоссе! Название прижилось.

Сагитировал Зосю работать секретарём на таможне. Вообще таможенное поприще в первую неделю меня чуть не доконало. В первый день с шестью добровольно-принудительными помощниками заставляли мебелью кабинеты таможни. Мебель взял на почте, привезли ещё и два сейфа. Во время перекуров надавал казакам много бесплатных советов, как им жить дальше:

– 'Станичники, сажайте клубнику, овощи, все, что найдёте из цветов-фруктов, и готовьте комнаты для приёма отдыхающих'.

На следующий день получил больше тридцати добросовеснейших работников. Они, правда, во все глаза смотрели, как мы с Борисовым рыли траншею, "отсюда и до обеда". Это я решил устроить уличную колонку для нужд прибывающих. Кинули тридцать метров пластиковой трубы, и вуаля. Трубу мы на складе на почте нашли. В обед к нам заглянул Парамонов, осмотрел стройку, и выделил несколько ковров, низких диванчиков и шторы с занавесками. Их повесили с участием Зоси.

К вечеру приехал архитектор Изварин Пётр Леопольдович, разметил фундаменты под строительство караван-сарая и построек пограничной стражи, потом занялся проектированием яхт-клуба.

А вечером рыли ещё траншею от кухни до колодца у Шатрова.

– У вас это просто замечательно получается, господа, - нахваливал, подкалывая, атаман.

На третье утро, я встал с внутренним мандражём. Попил только кофе, Эльза положила нам в машину бутерброды. Стал открывать ворота, подошёл какой-то рыжеватый, кучерявый, загорелый парень в студенческой тужурке.

– Утго добгое. Вы, господин Богн?

– Салют, пан студент. Я. А что?

– Я Фима Файбишович, студент Лазагевского института восточных языков, габоту пегеводчика ищу.

– И?

– Агабский, пегсидский, тугецко-татагский, - отозвался Фима. Его картавость мне приглянулась.

– Ладно, студиоз, залезай в машину, разберёмся.

– Пгемного благодаген.

– Слышь, студент, есть хочешь?
– поинтересовался Борисов, студент сглотнул.

– Есть немножко.

– На, жуй бутерброды.

– Пгемного благодаген.

Борисов посмотрел, как уплетает бутерброды Фима, и выдал: Слышь, Борн, дай студенту десятку.

– Пгемного благодаген. Зося всю дорогу хихикала.

'Мамма мия!' Это мы подъехали к таможне. С полтысячи людей, тысячи верблюдов, лошадей, ослов и мулов, столпились перед зданием. Крик, рёв, злые, восточных людей, лица. На этом фоне совершенно утерялись пять конных калмыков.

– Бачка, орда. Мал мала скотина, - младший урядник Ока Городовиков был растерянным, но злым на определения; у меня в голове все инструкции смешались.