Планеты

– Не отрежьте мне ноги! – Вдогонку крикнула Дели, не замечая, как на берегу пытается сдержать улыбку Марион, а Джанулория откровенно хохочет.

Показалась голова Тасури.

– Все в порядке – водоросли, империта, – он показал ей клок лохматых красных растений, зажатых в руке.

– Скорее, на берег! – Взмолилась Дели. – Мне сейчас будет плохо! Мне кажется, у меня внутри плещется вся эта река.

Ей помогли взобраться на берег, дали отдышаться.

– Вы целы, империта? – спросил Марион, глядя на насквозь промокшую девушку, похожую сейчас на маленького птенчика.

Та кивнула головой.

– Как же вы оказались в реке? Или вы хотели искупаться? – Чуть насмешливо поинтересовался трайд.

Дели вскинула голову, услышав насмешку.

– Можете верить, трайд, можете – нет, но меня хотел сожрать дикий зверь с огромными желтыми глазами и черной шкурой. Он гнался за мной, но я оступилась и оказалась в воде.

– Случайно не этого зверя вы имеете в виду, империта? – Трайд посмотрел в сторону, где сидел, как ни в чем не бывало, тот самый желтоглазый зловещий хищник с самым невинным видом и щурился на солнце.

Дели ахнула и невольно отшатнулась.

– О-он…Это он гнался за мной!

– Ну, что ж, познакомьтесь. Этот зверь называется лонг, а зовут его Калирон. И принадлежит он Сира-Мадоку. Не бойтесь, он не дикий, но чужаков не любит и опасается.

– Почему же вы раньше не сказали мне, что у аборигенов есть эти звери? – обвиняюще спросила Дели. – Сказали бы раньше, и я не тряслась бы от страха, не барахталась в этой вонючей реке, не рисковала бы жизнью, в конце концов! Вы обязаны отвечать за меня, как офицеры!

– Во-первых, мне было некогда рассказывать вам в подробностях о жизни ихлаков; во-вторых, не смейте называть реку Хора вонючей; и в третьих, вы должны были предупредить меня, куда направляетесь.

– Так как вы ушли вместе с Сира-Мадоком, ничего мне не сказав, я не знала, где вас искать. И вообще вы не имеете никакого права оставлять меня одну среди чужих мне существ!

Глаза трайда слегка смягчились.

– Прошу прощения, но у нас был чрезвычайно важный разговор.

– Как легко сказать « прошу прощения, империта», а из-за вашей безалаберности я чуть не умерла.

Марион внимательно посмотрел не девушку, в его глазах колыхнулась волна раздражения. Он повернулся к Джанулории, тихо попросил:

– Энод-арон, вы не могли бы оставить нас с империтой наедине?

– Не лучше ли закончить этот разговор, трайд? – спросил беззвучно тот. Но Марион покачал головой, и т, ахьянец, вздохнув, произнес на камарленском несколько слов, после чего аборигены и двое офицеров удалились.

Марион снова повернулся к девушке.

– Вы изволили назвать меня безалаберным, империта? – почти спокойно спросил он.

– Да, вам следовало бы посерьезней относиться к тому, что с вами империта Деллафии, – заносчиво выпалила Дели.

– Как вы себе это представляете? – Задал он простой вопрос. – Видите ли, я еще ни разу не был удостоен чести даже лицезреть империту, поэтому, как вы можете понять, я затрудняюсь в обращении с вами.

– Что? – изумилась та. – Я попала в руки не только безалаберных офицеров, но и совершенно не соответствующих?

– Не соответствующих чему? – искренне полюбопытствовал трайд.

– Моим требованиям!

– Вашим требованиям? – удивленно присвистнул офицер. – Неужели появилось и такое приложение к Своду правил и обязанностей офицеров КС? Почему же я не слышал о нем?

– Не смейте насмехаться, трайд! – вспыхнула Дели. – Я требую, чтобы вы обеспечили мою полную безопасность на Камарлене! Вы, констат и энод-арон!

« Ах ты, маленькая диктаторша! – с горечью подумал Марион. – Я буду не я, если не собью с тебя эту спесь!»

– Разве не сегодня констат спас вам жизнь, когда вы тонули, империта? Разве не мы примчались в вашу комнату в Исследовательском Центре, едва заслышав ваш крик? Кто, наконец, спас вас из бездыханного «Эндора», разве не мы? Что же вам еще нужно? Чтобы мы и денно и нощно сидели возле вас?

– Вы раздуваете свои поступки до геройских, трайд…

Но тот не дал ей договорить. Усталость, напряжение, раздражение, нервозность и потрясения всего дня, наконец, вырвались наружу.

– Я начинаю думать, империта, – произнес офицер глухо, силясь сдержать себя. – Что вы прилетели на Камарлен лишь для того, чтобы всячески мешать нам работать. Я не звал вас лететь сюда, но раз вы здесь, сделайте одолжение, ведите себя благоразумно, не усложняйте нашу работу, и тогда мы сможем добросовестно защищать вас от всех возможных опасностей.

– Это даром для вас не пройдет, трайд! – задохнувшись от такой наглости, вполголоса произнесла Дели и убежала прочь.

–

Марион вернулся в катер. После жары снаружи здесь было прохладно. Он упал в кресло. Ему нужно было хоть немного побыть одному и обо всем подумать. Мысли сразу закружились вокруг Юл-Кана.

Юл-Кан…Огромный ихлак, рядом с которым Марион чувствовал себя подростком. Они подружились много лет назад, когда трайд и думать не думал о службе в КС, а Юл-Кан был еще малорослым сыном вождя Нэл-Адона. И на протяжении всех этих лет Марион не переставал удивляться широте души полудикого друга, его детской доверчивости, открытости, любознательности и незаурядному уму. Юл-Кан был первым настоящим другом Мариона.

Был случай, когда Юл-Кан спас трайда, вырвав его из когтей озверевшего от голода хищника, кинувшись на него с голыми руками. А потом произнес простую и гениальную фразу:

– Теперь я в ответе за того, кого спас.

Он был верен дружбе, как ему был верен его лонг-Эвиро. Порой он засыпал Мариона ворохом разнообразных вопросов, начиная с «почему трава растет» и, заканчивая «а как устроен мир». Иногда он мог прийти среди ночи и сказать:

– Я все не могу заснуть, все думаю, что ты мне сказал. Ведь не может быть, чтобы это Ихлакит¹⁰ вращался вокруг солнца, а не наоборот. Ведь солнце каждый день восходит, и вечером заходит, значит, это солнце вращается вокруг Ихлакита. К тому же, если бы Ихлакит вращался вокруг солнца, то у меня бы перед глазами все крутилось бы. И я бы чувствовал, что верчусь вместе с Ихлакитом. А я ведь не чувствую.

И приходилось Мариону спросонок объяснять ихлаку, что почем. И порой эти объяснения заканчивались бурным спором, который, бывало, растягивался до утра, и даже выходило так, что Юл-Кан начинал поправлять Мариона.

И было в нем столько непосредственности, глубины, силы и необъяснимого очарования, что одна только мысль о том, что его может коснуться длань смерти, казалась дикой.

Мариону вспомнилось, как однажды они сидели на берегу реки Эрадорх и Юл-Кан сказал:

– Может быть, настанет день, и я увижу своими глазами твой дом – Деллафию, золотые деревья, голубые реки, дворцы. Увижу звезды близко-близко, как ты их видишь. Обещай, что я все это увижу.