Планы ветряной мельницы

Он мог нести всякую чушь, заливать про космические корабли, которые бороздят просторы Большого Театра, а все вокруг были счастливы и ловили каждое его слово.

Полгода Родион Ахромеев наносил визиты, с кажущейся мягкостью подводя ее и все семейство к мысли о свадьбе.

Испуганная напором Лика попыталась спрятаться за аспирантурой, но это ее не спасло.

Они поженились. И ни разу за три года брака об этом не пожалела. Наверное, поэтому Анжелика и не могла простить мужа до сих пор – за счастье, которым он ее сначала щедро одарил, а потом циничным образом отнял.

…– Ау, Ликуха, ты где?

Ахромеев покачал ладонью перед ликиным остановившимся взглядом.

– Ты меня слышишь? Завтра на лыжах пойдем.

– Посмотрим, – сморгнув, вяло отозвалась она.

– Я только схожу в домоуправление с утра, и обязательно покатаемся, – гнул свою линию Ахромеев, будто не слышал Лику. – Ты мою постель не убирала из кабинета? – между делом поинтересовался он.

Лика закусила губу. Расхозяйничался.

– Нет, не убирала.

Она не станет скатываться до коммунальной склоки. Она наступит себе на горло, подождет, когда вся эта история с пропавшим пакетом разъяснится, а потом выставит его за порог.

Да, так она и сделает.

… Некоторое время Цезарь бродил по дому, как буриданова ослица, выбирая между спальней и кабинетом, потом устроился в коридоре и затих.

А Ахромеев… Ахромеев был отличным стратегом, и цель у него была долгосрочная. Он решил не давить на Лику, и дать ей время привыкнуть к мысли, что она никуда от него не денется. В перспективе Ахромеев планировал обвенчаться с женой, чтобы человек не разлучил то, что Бог соединил.

Не ведая о тайных планах Ахромеева, Лика опять с обидой прислушивалась к его храпу, и долго ворочалась под одеялом.

Утром, едва открыв глаза, она почти физически ощутила пустоту. По сонной тишине в доме определила, что Ахромеев ушел, и почувствовала, как подкрадывается к ней одиночество.

Постылое одиночество и согнало Лику с постели.

Она успела принять душ и сварить кофе, когда с шумом распахнулась дверь, и в прихожей завозился Родион.

Пустота в душе у Лики тут же заполнилась ликованием.

Лика снялась с места и сунулась в прихожую.

– Ахромеев, ты где был?

– В домоуправлении, – проворчал бывший муж, поддевая ногой шлепанцы.

– Да? И что?

– Что – что?

– Не прикидывайся, – учительским тоном сказала Лика. – Работают эти слесари у нас в жэке?

– Работают, – отмахнулся Ахромеев, явно желая замять тему. Лика усмехнулась и уже открыла рот, чтобы сказать что-нибудь ядовитое по поводу профессиональной подозрительности Родиона.

– Так я и знал! – недовольно прогремел он.

– Что знал?

– Что ты еще не собралась!

– Куда я должна собраться? – растерялась Лика.

– Ну ты и балда, Ликуха. Забыла? Мы же на лыжах идем сейчас.

– Что-то я не помню, чтобы я с тобой о чем-то договаривалась.

Ахромеев присел к столу, пригубил кофе из ее чашки и скривился.

– Это не кофе. Это раствор для клизмы.

– Подогрей, – беспечно отозвалась Лика.

– Это уже будет не кофе, – продолжал ворчать Ахромеев.

Лика просканировала его взглядом. Провал конспирологической теории испортил ему настроение или это что-то другое?

– Нечего было шляться где-то. Сделай новый.

Она сунула в рот пластик сыра – это оказался «Мааздам». Лика не любила сладкие сыры, но сейчас даже не обратила внимания на вкус.

Недовольный Ахромеев снялся с места, полез за туркой и зашелестел пакетом с кофе.

– Ликуха, ты давай, давай, – руководил он, – ускорься. По-быстрому сделай бутеры, и рванем с тобой. Что у тебя темнотища–то такая? Ты выгляни в окно…

Он поставил турку на огонь и повис над плитой.

Лика с недоумением посмотрела ему в спину, обтянутую свитером:

– Да что за спешка? Лыжня никуда не денется.

Ахромеев не ответил. Он подождал, пока кофе закипит, перелил его в чашку и только тогда посмотрел на бывшую жену.

Наткнувшись на его взгляд, Лика внутренне охнула… Ахромеев включил обаяние… Она пропала!

Держа чашку с кофе в одной руке, Ахромеев шагнул к окну, свободной рукой раздвинул шторы, и с востока на кухню хлынуло солнце и затопило все, и ослепило Лику, так что она зажмурилась.

На самом деле беспросветная мгла рассеялась, как по волшебству, откуда-то взялось солнце, хотя ничто не предвещало, включая старые кости, интуицию и прогноз погоды…

– Смотри, какое солнышко! Как… – Ахромеев споткнулся на слове и закончил другим тоном:

– Как заказывали!

Но Лика прочитала между строк все, что он хотел сказать, но не сказал: как тогда, пять лет назад…

Они помолчали.

О чем думал Ахромеев, понять было невозможно, а Лика представила, как они, легко скользя по лыжне, проткнут поредевший зимний лес, выскочат к городской черте, устанут, устроятся передохнуть на каком-нибудь сваленном стволе, выпьют кофе из термоса и перекусят бутербродами. Она очнулась от грез и сказала:

– Займись лыжами, а я сделаю бутеры.

– Ок, – с готовностью кивнул бывший муж, мелкими глотками отпивая из чашки.

Лика полезла в холодильник, нашла колбасу, достала бородинский хлеб, майонез, зеленый салат в пакете, черри и укроп с петрушкой.

У Ахромеева зазвонил телефон, и он, достав его, извинился, прихватил кофе и удалился на веранду.

Поддавшись порыву, Лика осторожно подошла к входной двери, приложила ухо к холодному металлу и прислушалась.

Голос Ахромеева звучал приглушенно, до Лики доносились лишь отдельные слова:

– Тогда магаданская братва… Пока нет. Не думаю. Да, все по плану. Минут через тридцать-сорок.

О чем это они? Ахромеев явно темнит…

Тут Лика случайно навалилась на дверь, раздался предательский скрип, и Ахромеев бодро завершил:

– Мы с Ликухой на лыжах уходим. Ну до созвона.

И не успела Лика отпрянуть, как Ахромеев заглянул в щелку и с мефистофельской улыбочкой спросил незадачливого фискала:

– Ликуха, ты что, подслушивала?

Лика вспыхнула и сердито буркнула: