Пластилиновая пуля

Вадим поднялся со стула.

– Извините, должен покинуть вас. Пора начинать действовать. Спасибо за угощения, хозяюшка!

Оставшись вдвоём, Тумановы долго сидели молча. Потом Валентина нарушила молчание.

– Лёша, попробуй у них что-нибудь вызнать, – сказала она с мольбой в голосе. – Ведь что-то же им должно быть известно?

– Не знаю, Валя. Мне кажется, что милиция не стала бы от нас скрывать информацию. Там же не дураки, понимают, в каком мы положении.

– Да что они там понимают?! Для них тайна следствия важнее живых людей, – Валентина вновь потрясла мужа за плечо. – Ты о чём задумался?

Алексей Игоревич неуверенно пожал плечами.

– Да так, одна мысль всплыла в мозгу и покоя не даёт.

– Что за мысль? Лёша, говори! Не вздумай отнекиваться, – Валентина повысила голос.

– Хорошо. Только, Валя, это всего лишь тень сомнения, не более того.

– Говори!

– Меня слегка смущает разговор о звонке похитителей. Я сказал Вадиму, что они потребовали выкуп и назвали сумму. А Вадим задал лишь один вопрос: сообщили мы в милицию или нет. И всё! Но ведь у него неизбежно должны были возникнуть и другие вопросы: когда? где? на каких условиях?

Валентина побледнела.

– Лёша, что …, что ты хочешь этим сказать? – произнесла она дрожащими губами. – Нет, это невозможно! Не отнимай у меня надежду!

– Валя, я ничего не утверждаю. Я всего лишь говорю о своих сомнениях, – начал успокаивать жену Туманов, но сигнал домофона прервал его. Алексей Игоревич снял трубку.

– Лёша, это опять я, – услышал он знакомый голос. – Удели мне ещё несколько минут. Надо кое-что уточнить.

Войдя в квартиру, Вадим прижал руки к груди.

– Простите, что беспокою вас! – сказал он виноватым голосом. – Я упустил очень важный момент. Это касается звонка похитителей. За разговором вылетело из головы. Вспомнил по дороге. Но, сами понимаете, по телефону я не мог спросить, поэтому вернулся. Что они ещё сказали, кроме того, что назвали сумму выкупа?

Туманов покачал головой.

– Ничего.

– Как, совсем ничего?

– Совсем ничего.

– Плохо! – Смирнов постоял с полминуты, потом взглянул на хозяев. – Ну что ж, ещё раз извините за беспокойство.

Когда он ушёл, Валентина бросилась к мужу, крепко обняла его за шею.

– Вот видишь! А ты сомневался!

– Вижу, Валя, вижу. Ты была права! – говорил Алексей, гладя волосы жены.

Ему самому стало намного легче после возвращения Вадима.

* * *

Тяжёлая дверь распахнулась со скрипом, и Катя проснулась. Она и не заметила, как уснула. На этот раз девочка спала не сидя, а свернувшись калачиком на грязном матраце.

– Чёртова скрипучка! – проворчала Любаха, входя в комнату. – Того и гляди, все сбегутся на этот скрип.

Катя присела на кровати. Любаха подошла, села рядом. В руках у неё был свёрток.

– Разбудила я тебя? Но ничего, выспишься ещё.

– Что случилось? – спросила девочка

– Ничего. Я тебе поесть принесла.

– Ты мне уже приносила поесть.

– Я тебе приносила хлеб и воду. А вот таким ужином я тебя ещё ни разу не угощала.

Она развернула бумагу, и Катя с удивлением увидела сдобную булочку и приличный кусок сервелата.

– Это мне?!

– А что, ты сюда уже кого-то привела? Сейчас проверю, – Любаха демонстративно заглянула под кровать. – Никого здесь больше нет. Значит, тебе.

Катя жадно впилась зубами в колбасу.

– Вот, а говорила, что сервелатом меня здесь кормить не будут, – пробормотала она с набитым ртом.

Люба усмехнулась.

– Ну, говорила. Ты давай, молча жуй, а то отберу.

Катя поперхнулась. Пожалуй, она слишком яростно набросилась на еду. Никогда прежде ей не приходилось голодать.

– Не спеши, – сказала Любаха. – На вот, запей.

Она извлекла из бокового кармана небольшую бутылку кока-колы и протянула девочке.

Катя замотала головой.

– Кока-колу пить нельзя. Она вредная.

Люба иронично взглянула на неё.

– Папа говорит?

Они негромко рассмеялись. Катя взяла бутылку и быстро расправилась с едой. Потом несколько минут женщины сидели молча.

– Слышь, Катюха, а тебе и вправду стало меня жалко? – спросила Люба, не поворачивая головы.

– Да, очень!

– Почему?

– Ты много страдала. Тебя часто обижали.

– Но сейчас-то я тебя обижаю.

– Ну, было в начале. Теперь же ты меня не трогаешь. Даже вот покушать принесла.

Люба грустно усмехнулась.

– Чудачка ты! Я тебя держу взаперти. Неизвестно, что тебя ждёт. Твои близкие сходят с ума от переживаний. А ты мне сочувствуешь!

Катя задумалась, потом сказала:

– Наверное, сейчас тебе по-другому нельзя поступать.

Люба продолжала смотреть перед собой. После небольшой паузы она сказала совершенно спокойным голосом:

– Знаешь, Катюха, за всю жизнь меня никто ни разу не пожалел. Чудно как-то получается, – она опять усмехнулась. – Может быть, тебя и выкрали для того, чтобы хоть кто-нибудь пожалел меня?

– Который час? – спросила Катя.

– Слегка за полночь. На дворе теплынь. Небо усыпано звёздами. Красотища!

Девочка вдруг почувствовала острый приступ тоски. Где-то течёт простая человеческая жизнь. Там поют птицы, шумят деревья, сверкают звёзды. Люди занимаются своими делами, что-то планируют, обсуждают, ссорятся, мирятся. По чьей-то злой воле она вырвана из этого круговорота жизни и помещена в грязную подвальную камеру без окна. Едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться, Катя попросила:

– Люба, можно мне немного побыть во дворе?

Любаха резко переменилась. На лице пролегли жёсткие складки.

– Нет!

– Ну, хоть минуточку?

– Я же сказала: нет!

– Боже мой, Люба, неужели тебе так трудно это сделать для меня? – Катя всё же расплакалась. – Я здесь сойду с ума! Хожу по комнате из угла в угол и думаю, думаю, думаю… А вокруг только грязные ободранные стены. Даже мизерного оконца нет.

Она уткнула лицо в ладони и дала волю слезам. Люба потормошила её за плечо.