Плата за жизнь

— Что? — Ирина чуть не поперхнулась. — Я что, фабричная девчонка? Я в восемь сплю, черт тебя подери!

— Тогда спасибо за звонок и спокойной ночи!

— Хам, мужик, мент!

— Устами женщины глаголет истина.

— Включи телевизор, через пять минут будет говорить Сашка Турин, прислушайся, мент, может, и в твоей голове здравая мысль появится.

— И за что ты в меня влюбилась, не пойму. Ну ничего, будем терпеть. Целую, спасибо за звонок. — Гуров положил трубку, включил телевизор.

Турин, как всегда, был обаятелен, ненавязчив и до неправдоподобия объективен. Казалось, он не сказал ничего нового, лишь однажды Гуров насторожился, когда комментатор сообщил, что последний опрос общественного мнения показал, что в результате войны в Грозном президент теряет популярность, а Бесковитый набирает очки и они на сегодня котируются на равных.

— Дожили! — Крячко легко вскочил. Гуров всегда завидовал способности друга мгновенно переходить из одного физического состояния в другое. Сам Гуров был способен быстро встать или лечь лишь в минуты опасности, обычно он, прежде чем двинуться, вздыхал, внутренне собирался и, как ему казалось, передвигался медленно и тяжело.

Пельмени, красивая, свежерозовая безвкусная ветчина иностранного происхождения — дежурный ужин холостяков друзья украсили рюмкой водки.

— С Рождеством Христовым! — Крячко встал, Гуров махнул на него рукой.

— С Рождеством, Станислав, — и вздохнул. — До чего же надоела эта окаянная жизнь! Надо чаще смотреть в «ящик», видеть больше несчастных людей, тогда к себе жалости поубавится.

— Верно! Ты живешь в роскошной квартире со всеми удобствами, сытно ешь, вкусно пьешь, стреляют в тебя не каждый день. — Крячко говорил беспечно, шутовски, но смотрел на друга серьезно.

Выглядел Гуров плохо, резче обозначились скулы, под глазами залегли тени, правда, глаза от этого стали ярче, голубее, словно у киногероя.

— Борис Галей — убийца, слов нет, но и злости у меня на него нет и брать его никакого желания…

— Да и на сей момент предъявить ему нечего, — перебил Крячко.

— Если бы никто не мешал, дал поработать спокойно, то одно убийство я бы ему доказал обязательно. Атак ни азарта, ни куражу… Чую, лишь мы с убийцей определимся, приблизимся, как появится востроносенький чиновник с бумаженцией. Мол, уважаемые менты, благодарствуем, работу вы проделали агромадную, пришел наш черед. И куда заберут парня и что ему навешают, узнаем мы из газет и от ласкового телекомментатора.

— В первый раз? — Крячко наполнил рюмки.

— Что-то в этом деле особенно нечестное и подлое, а мы с тобой, Станислав, главные закоперщики. Не хочу я работать! Не хочу! — Гуров говорил спокойно и ладонь опустил на стол вроде без особой силы, но посуда запрыгала, свою рюмку Крячко спас просто чудом и, чтобы больше не рисковать, быстро ее выпил.

— Ты вроде как убийце сочувствуешь. Или он убил случайно одного и по недоразумению?

— Не случайно и не одного, но судить человека следует только за совершенное и доказанное, а не за то, что властям надобно, а я чую…

— И заткнись! — вспылил Крячко. — Откуда ты такой совестливый взялся? Я бы тебе напомнил из твоей биографии, недавнее совсем…

— Я лучше твоего свои грехи знаю! — перебил Гуров. — Я про себя такое знаю… — Он тоже выпил. Крячко взглянул на часы, вновь наполнил рюмки.

— Дорогой Лев Иванович, желаю тебе здоровья. Сколько бы ты ни грешил, добра ты совершил значительно больше, чем зла. Если бог есть, он видит! С Рождеством тебя! Да сопутствует нам удача!

— Госпожа Удача! — поправил Гуров. — Не понимаю, почему ты о Рождестве говоришь? Я всегда считал, что Рождество после Нового года, седьмого января, кажется.

— А вся Европа отмечает сегодня, двадцать пятого декабря, — ответил Крячко.

— Давай, как в Европе, — согласился Гуров. — Главное, чтобы сопутствовала удача.

— Ты лучше поспи, приведи себя в порядок и позаботься о госпоже. Когда ты в форме, у тебя здорово получается.

Сыщики дружно сплюнули через левое плечо, рассмеялись и пошли спать.

Как и предсказывал Крячко, утром Гуров поднялся уверенный, решительный и злой. За завтраком Станислав лишь взглянул на него, согласно кивнул и сказал:

— Ну, а теперь мы поглядим, кто кого или, как говаривали в детстве, «кто у нас выше на стенку писает?».

— И где ты откапываешь подобные выражения?

— Из детства, шеф, исключительно из детства. У меня память хорошая. С чего начнем?

— Нормально начнем, поедем на службу.

Когда они вошли в кабинет, Артем уже возился с компьютером.

— Здравия желаю! — Он привстал.

— И тебе хорошего аппетита, — ответил Крячко. Гуров молча пожал парню руку, прошел за свой стол, сказал:

— Закрывай свою технику, я тебя, парень, перепрофилирую. Пару дней побегаешь по городу, мне нужен никому не известный оперативник.

— Как скажете, Лев Иванович, боюсь, толку от меня будет мало, я ведь оперативному делу не обученный.

— Все академики учились читать, так что не боись — непосильного я на тебя не нагружу.

Гуров решил обострить ситуацию, больше не выжидать и перейти в наступление. В позиционной борьбе на выигрыш рассчитывать глупо. У тебя одна голова, у противника несколько, вооружены они получше, если они тебя не прихватят в одной ситуации, обязательно прихватят в другой. Надо их заставить суетиться, нервничать, тогда с их стороны возможна ошибка. Главное — выяснить, что конкретно они задумали, и начать драку, а там видно будет.

Станислав Крячко работал за своим столом, делая вид, что все происходящее в кабинете его совершенно не касается. Он понятия не имел, что задумал Гуров. Главное, Крячко удивляло, что в напарники друг берет мальчишку, без знаний, без опыта. Как казалось Станиславу, Гуров и относился к Артему с прохладцей, вроде бы даже не очень и доверял ему.

— Я готов. — Артем Ермаков одернул пиджак, вытянулся.

Гуров сидел за своим столом, задумчиво смотрел в окно, затем, приняв решение, сказал:

— Мы большие и очень умные, но береженого и бог бережет. Тебя-то, мальчик, не тронут, а мне следует перестраховаться, написать завещание. Садись на место, заряжай свой дьявольский аппарат, я тебе продиктую.

Значит, так, — Гуров закурил, взглянул на сидевшего напротив Крячко, и ему почудилось, что в ясных голубых глазах друга поблескивают огоньки, словно черти водят хороводы. — В Прокуратуру России, — начал диктовать Гуров. — Редакторам газет «Известия», «МК», «Литературная газета»… — Неожиданно он замолчал, в сомнении потер подбородок, спросил: — А ведь все это в памяти машины остается?