Платина и шоколад

Но. Только одно слово.

— Как…

И снова тишина.

И в этом “как” Драко услышал… что-то. Во что не поверил, потому что уже ждал, почти был готов к своей ярости.

Наверное, поэтому всё-таки посмотрел в лицо Грейнджер. Просто убедиться, что ошибается.

А оно ещё бледнее, чем было.

И от чистой, кристально вылизанной до идеального блеска самим Драко эмоции, прочтённой на нём, вдруг защемило в груди.

Страх.

Почти чёрные глаза распахнуты, а в них… Господи, в них можно прочесть всё. Всё об этой девчонке, маленькой, испуганной, сидящей рядом с ним — и вся жизнь в этих замкнувшихся тёмной сферой радужках. Но теперь — под такой плотной плёнкой страха, что видно лишь его. И отражающийся в темноте огонь.

И — да.

Вот оно.

Он начал жалеть.

Так быстро и сильно, что пальцы, переплетённые между собой, почти захрустели от силы их сжатия. Нет. Прекрати. Что угодно, чтобы убрать это из нужных — нужных, твою мать — глаз.

Надо объяснить. Успокоить.

Успокоиться самому.

— Точнее... — Драко смотрел на Грейнджер, забирая часть её ледяного ужаса, чувствуя его прикосновение в груди. Боже, уставилась так, будто думает, что это шутка. Что он сейчас рассмеётся, похлопает Грейнджер по плечу и признается, что всё это фарс. Один Мерлин знает, как бы хотелось этого самому Малфою. — ...Она не является прямой участницей, а предоставляет Мэнор в качестве… прикрытия для них. Наверное.

На последнем слове голос упал, и он быстро кашлянул, чувствуя сухость в воспалённом горле.

Гермиона не двигалась.

И снова тишина, даже деревяшки в камине горят бесшумно. Словно время стоит на месте.

— Значит, это… и Лори Доретт, и… Джордж Бэллоу… они все, да? В… твоём доме.

Он не знал, как правильно назвать это выражение в прерывистых, вырывающихся из пересохших губ Грейнджер, словах. Отсутствующее? Оно подозрительно напоминало его собственное. Тонкие пальцы впились в углы подушки так, словно вот-вот разорвут её на две части. Ждала ответа, которого не последовало.

Сама всё поняла. Сухо сглотнула.

— Мерлин. Но…

Кажется, шок постепенно начал отпускать. Она осторожно посмотрела в глаза Драко, будто спрашивая разрешения продолжить. Хватило одного маленького кивка.

— Суд Визенгамота признал твою мать невиновной, разве нет?

— Да, но… — взгляд Малфоя замер где-то в полутёмном проёме окна, а затем метнулся к лицу гриффиндорки, удивлённый. Со смутной догадкой на самом дне. — Откуда ты знаешь?

Сухие губы вмиг поджались, а тёмные ресницы опустились вниз. Молчит.

— Грейнджер. Ты что, подслушивала тогда?

Она не разобрала, злость была в этих словах или простое недоверие, на всякий случай продолжая смотреть на свои колени. Но через несколько секунд нахмурилась. Вздёрнула подбородок.

— Да ты знаешь, как был зол этот… мужчина, что искал тебя?! Я думала, они растерзают тебя на части, стоит тебе явиться в гостиную! И… там был Дамблдор, значит, наверняка что-то серьезное!

Малфой почти рассмеялся, потому что — чёрт возьми — был благодарен за этот звенящий и полный возмущения голос, отбивающийся от каменных стен, разряжающий застывший воздух. И даже почти захотелось улыбнуться, но молодой человек сдержался, фыркая и качая головой.

— Ну, конечно, — протянул он. — А что серьезное может пройти мимо твоего длинного носа…

Заткнись, Гермиона! — заорало сознание так, что девушка вздрогнула. Немедленно забудь фразу, которую ты сейчас хочешь…

— У меня не длинный нос!

Драко поднял брови так высоко, что это выглядело почти комично. Выглядело бы. Если бы не намешанная куча таких противоречивых эмоций в груди, от которых хотелось кричать и трястись, берущих начало в настоящем, оглушающем ужасе и заканчивающихся дурацкими обидными словами, брошенными им.

Гармошка морщин на лбу слизеринца и не думала разглаживаться. Кажется, эта дурацкая фраза даже позабавила Малфоя, потому что в уголках глаз у него вдруг появились такие длинные и тонкие бороздки, будто он сдерживал улыбку.

— Мерлин, я знаю, это здесь вообще ни при чём, — быстро пробормотала Гермиона, отчаянно краснея, сжимая ледяные ладони. — И я совершенно не это хотела сказать.

— Конечно, — голос Драко подозрительно дрогнул, но ему удалось вернуться к серьезному выражению лица. Тем более, несмотря на эту нелепость, настроения веселиться не было никакого. Хотя факт того, что Грейнджер уже знает об Обливиэйте, не мог не радовать. Рассказывать об этом в подробностях он бы не смог.

Гриффиндорка молчала, и Малфой понимал — она ждёт дальнейшего повествования.

Поднял руку и потёр горячий лоб.

— В одном из этих министерских уродов, которые приходили сюда… я узнал человека, работавшего раньше с отцом над уничтожением грязнокровок до того, как… их остановили. Я сначала не понял, откуда он мне знаком, но…

— Да!

Внезапное восклицание перебило Драко, и он на мгновение раздражённо прикрыл глаза. Голос, однако же, был спокоен.

— Да?

— Я тоже узнала одного из мужчин. Высокого, с тёмными глазами. Он был… самым молодым из всех.

Малфой на мгновение нахмурился. Потом вспомнил схожесть Логана с Куртом и утвердительно кивнул. Глаза Грейнджер же метались по его лицу, словно она никак не могла ухватиться за нужную, но ускользающую мысль.

— Значит, в живых остался ещё кто-то, кроме Нарциссы, — прошептала она, потерянно моргая. — Но как это допустили?

— Так и допустили. Никто не знал о его причастности.

— Как? Министерство должно было вынести вердикт, суд постановил…

— Грейнджер, он и естьМинистерство, — Драко не сдержал рычания, давясь кашлем и глядя прямо на неё. — Он был в форме министерского работника, если ты забыла.

— Я не забыла, я лишь пытаюсь найти общие точки соприкосновения с тем, что твоя мать написала в письме, которое ты получил.

Он прикусил губу, раздумывая несколько секунд.

— Она написала, что с сегодняшнего дня этот человек будет использовать поместье в… своих целях, — плечи Малфоя напряглись, когда он замолчал. — И следующее письмо я смогу написать ей только через неделю. И не факт, что можно будет поддерживать переписку.

— И… в Мэноре будут убивать? — пересохшее горло едва выдавливало из себя звуки.

Драко молчал, и Гермиона расценила тишину как положительный ответ, от которого внутренности сжались в ком.

— Но… твоя мать, она ведь не причастна к этому… напрямую?

— Она дала Непреложный обет. Она должна предоставлять этому ублюдку помощь. А значит — она причастна.

— Малфой…

— Это скажет тебе любой министерский пёс, Грейнджер, — прорычал он. — Если кто-то из верхов узнает об этом, если дело раскроется, её казнят. Её не помилуют во второй раз.

Тяжёлый рваный выдох сорвался с губ гриффиндорки.