Плавающая Евразия

– Депутат - это его кличка?
– спросил Мирабов, явно заинтересовавшись тем, что пришлось услышать.

– Нет, конечно! Неужели вы думаете, что у наших людей скудная фантазия, чтобы называть так шефа?
– обиделся Лютфи.
– Он действительно личность неприкосновенная.

Давлятов же, напротив, сидевший подавленным не столько словоохотливостью незнакомца, сколько его нервной напористостью и суетностью, спросил как бы между прбчим:

– А он, скажите, в числе тех тридцати уважаемых шахградцев, имеющих личные бункеры?

Безобидный вопрос его почему-то снова обидел Лютфи, и он, досадливо хлопнув себя по колену, воскликнул, да так, что прохожие оглянулись:

– Я вижу, вам бункеры не нужны. Что же, есть люди, которые вдут против собственного блага, правда, по недоразумению или недомыслию. Вы в их числе... Тогда, может быть, заинтересуют другие услуги гуманного Бюро. Они разнообразны, как и сама жизнь...

– Выходит, и Бюро создано, и разрешения на бункеры можно получить? Мирабов как-то недоверчиво хохотнул, чувствуя накат нервного напряжения от долгого сидения на одном месте.

Лютфи порывисто встал, окончательно раздосадованный, но тут же, вспомнив о чем-то, снова сел.

– Меня удивляет неопределенность ваших вопросов! И только такой терпеливый посредник, которым движет идея, может сидеть с вами уже битый час... Да, Бюро гуманных услуг, в поисках которого метались шахградцы вокруг здания горсовета, создано, но негласно, ибо, узнав, что оно выдает только сто разрешений в неделю, толпа может повести себя непредсказуемо. Тайна Бюро - это его защита. Депутат, личность инициативная и широкая, расширил услуги Бюро. Кроме бункеров мы можем предложить свои услуги на кладбище. Мы можем гарантировать лучшее, видное место на кладбище, бронировать участки для семейных склепов, изготовив заранее и мраморные плиты, и целые памятники с именами будущих... кого не пощадит рок катастрофы. Это на кладбищах первого и второго класса. Но самая приятная наша услуга, связанная с кладбищем высшего класса в Хантеми-рове. Слышали такое? Наше Бюро может выдать вам заранее документ с перечислением ваших званий и наград... академика, например, большого начальника - министра, и тогда вы можете спать спокойно, уверенный в том, что ваш катафалк въедет мимо мраморных колонн в ворота Хантеми-ровки...
– Видя, что удивление, даже недоверие все еще не сходит с лиц его слушателей, Лютфи пояснил: - Я так откровенен с вами из-за своей идеи... сохранить как можно больше в нашем граде порядочных людей, не погубленных стихией.

– И сколько все это стоит? Вы берете за услуги наличными или можно в кредит?
– Мирабов почему-то кивнул совсем поникшему Давлятову, словно подбадривая его.

– Вы же знаете, что кредит в эти дни - ненадежная форма денежных отношений. По негласному постановлению градосовета кредит отменили в сфере государственных услуг, почему же наше Бюро должно им пользоваться? И вообще, это уже не моя забота. Я вам даю телефон лица, который направит вас к другому - и так вы наконец свяжетесь с тем, кому вручите пакет с деньгами. Я знаю только телефон одного из лиц нашего Бюро... хотя, как вы догадываетесь, Бюро наше связывает если не половину шах-градцев, то весьма солидный его средний слой, насчитывающий тысячи граждан, ни один из которых, я уверен, не видел в лицо Депутата... Ах!
– вдруг неожиданно воскликнул Лютфи.
– Я выговорился, и мне стало легче. Вы же понимаете, что нельзя такое держать все время в себе - можно сгореть.

– Если вы все это говорили для того, чтобы освободить душу, тогда вы действительно непорядочный человек, - проговорил недовольно Давлятов и поднялся с места.

– Да, нечестно морочить нам головы всякой чепухой, - поддержал его Мирабов, поднимаясь следом.

Лютфи в некотором расстройстве остался сидеть, тщетно пытаясь закрыть портфель на замок.

– Вы меня не совсем правильно поняли, - сказал он, протягивая в их сторону руки.
– Если не верите, запишите телефон того лица, которое сведет вас с другим лицом... 33 - 22 - 02... До встречи!
– помахал он им вслед и с жадностью поднес ко рту бутерброд с сыром.

Давлятов машинально записал названный телефон и, пройдя с Мирабо-вым десяток шагов по направлению к метро, вдруг хлопнул себя по лбу:

– Ба! Так это же телефон фемудянского академика! Пройдоха! Битый час дурачил нас!

– И бросился назад в сторону сквера, но скамейка, на которой они сидели с посредником Бюро услуг, была пуста.

Досадливо морщась и чертыхаясь, Давлятов вернулся к Мирабову, дожидавшемуся его возле афишной тумбы, но тут же бросился к телефонной кабине, чтобы лихорадочно набрать номер 33 - 22 - 02.

Мирабов ждал, просунув голову в полуоткрытую дверцу. Аппарат щелкнул, и после короткой паузы послышался в трубке неживой, ровный, без интонаций механический голос, с первых же слов навевающий тоску: "Гражданин/ка, если ты/вы/ желаешь/ете иметь дело с Бюро гуманных услуг, звони/те/ по телефону 33 - 22 - 02. Желаю/ем/ успеха..."

– 33 - 22 - 02, - растерянно повторил Давлятов и повесил трубку, потер ухо, словно механический голос продырявил ему ушную перепонку.
– Записали?

– Мне не нужно!
– резковато ответил Мирабов и, быстро попрощавшись, свернул за угол.

"Опять обиделся, - подумал, глядя ему вслед, Давлятов.
– Да и со мной творится что-то неладное. Не надо поддаваться общему психозу..." - и еще раз повторил вслух:

– 33-22-02.

И едва он произнес эти цифры, привлекающие своей таинственностью, послышалось рядом шипение. Давлятов вздрогнул, остановившись в защитной позе, не понимая, откуда такие звуки, будто недалеко подожгли шнур, по которому, потрескивая, побежал огонь. Мелькнуло в сознании Давлятова страшное, что сейчас последует взрыв... но вместо сильного взрыва где-то далеко грянул выстрел...

Давлятов пригнулся, зажмурив глаза, ожидая криков, шума вокруг... но все на площади у входа в метро было буднично - шахградцы входили в одни стеклянные двери метро, выходили из других потоком... шаг за шагом поток редел, рассеиваясь, и Давлятов понял, что никто, кроме него, не слышал выстрела.

"Слуховой обман, - догадался Давлятов.
– Акоазмы - говоря медицинским языком... Нервы-нервишки..."

XV

Вместо обычной отеческой благожелательности на лице Нахангова промелькнуло недовольство. Давлятов съежился и застыл у ворот. Нахангов уже наполовину влез в машину, хотел было отъезжать, но, видно, сжалился над соседом, спросил:

– Вы не пожелали разрешения на собственный бункер? Странно.
– В тоне его прозвучала издевка.

– Он бы заломил дикую цену. Вы ведь знаете мои возможности, пробормотал Давлятов, даже не подумав о том, откуда благожелателю известно о его встрече с посредником Бюро гуманных услуг.

– Резонно, - сказал Нахангов и кивнул, приглашая соседа к себе поближе. Затем сел в машину, оставив дверцу полуоткрытой, и громко, чтобы слышали и прохожие, предложил: - Пожалуйста, пользуйтесь моим бункером комнат на всех хватит. Тем более что скоро, совсем скоро я запру вас там писать доклад, - вы ведь помните о нашем конгрессе?! Это будет первый такого рода Всесреднеазиатский конгресс, который возвестит всему миру об окончательной, бесповоротной победе атеизма...

– Помню о конгрессе. И все время думаю о своем выступлении, пробормотал Давлятов, подавленный широтой и размахом предстоящего конгресса.

– Думайте больше о Салихе, - сказал просто и буднично Нахангов. Думайте о том, как развенчать его взгляды, которые уже стали разъедать кое-какие пустые душонки. Салих - главный ваш враг. Изгоните его! Нахангов хлопнул дверцей, и машина плавно устремилась вперед, увозя его подальше от растерянного взгляда Давлятова.

Из Давлятова словно выдули все тепло. Почувствовав себя утомленным, он повернул обратно к дому с намерением отлежаться и прийти в себя. В последнее время просыпался с одной и той же назойливой мыслью: "Как сегодня - ударит?" - и еле поднимался с постели, ощущая себя разбитым после тревожного сна. И если бы не его врожденная педантичность, аккуратное отношение к службе, ничто не заставило бы Давлятова выйти из дома, даже ожидаемый катастрофический толчок.