Плеханов

Проявившаяся здесь недооценка значения союза рабочего класса с крестьянством и, наоборот, преувеличенные надежды на использование оппозиционных настроений либеральной буржуазии, на ее значительную роль в революции могли бы привести к изоляции пролетариата в буржуазно-демократической революции.

Неверная позиция Плеханова в период революции 1905–1907 годов выросла на основе его неправильной схемы расстановки классовых сил в российской революции. Ленин посвятил их разбору специальную статью «Как рассуждает т. Плеханов о тактике социал-демократии?».

Владимир Ильич писал в этой статье: «К чему сводится вся теперешняя тактика тов. Плеханова? К раболепству перед успехом кадетов, к забвению громадных отрицательных сторон их теперешнего поведения, к затушевыванию реакционности кадетов по сравнению с революционным элементом буржуазной демократии, к затемнению сознания рабочих и крестьян, способных верить в «ходатайства» и в игрушечный парламент» [61] .

Партия большевиков во главе с В. И. Лениным разработала стратегию и тактику партии в буржуазно-демократической революции, которая принципиально отличалась от оппортунистической схемы меньшевиков Плеханова. Главная идея этой революционной линии — гегемония пролетариата в революции. Ленин писал: «Пролетариат должен провести до конца демократический переворот, присоединяя к себе массу крестьянства, чтобы раздавить силой сопротивление самодержавия и парализовать неустойчивость буржуазии» [62] .

61

Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 13, с. 154.

62

Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 11, с. 90.

Он подчеркивал, что победоносным борцом за победу в революции пролетариат «может оказаться лишь при том условии, если к его революционной борьбе присоединится масса крестьянства» [63] .

Кто будет главным союзником пролетариата в революции — вот вопрос, ответ на который по-разному давали партия большевиков во главе с Лениным, с одной стороны, меньшевики, в том числе Плеханов, — с другой.

Плеханов допускал в то время серьезные ошибки и в отношении к таким «деятелям», чуждым революционному рабочему движению, но примазавшимся к нему, как Гапон. Вскоре после расстрела рабочих в Петербурге, в конце января, к Плеханову в Женеве пришел неизвестный мужчина. Дверь ему открыла служанка Плехановых Филомен.

63

Там же, с. 49.

Георгий Валентинович, — сказала встретившая гостя Любовь Аксельрод, — разрешите представить — Георгий Гапон.

— Здравствуйте, здравствуйте, — обратился к Гапону Плеханов. — Мы ваши портреты каждый день видим во всех книжных магазинах, столько слышали о вас и очень рады познакомиться.

— Я к вам к первому, сразу с вокзала.

— Георгий Аполлонович, пойдемте в столовую. Вы, наверно, голодны, раз с поезда. Да и моя жена сейчас освободится от приема гостей и рада будет с вами познакомиться.

За столом произошел интересный разговор. Гапон рассказывал о шествии рабочих к дворцу, о расстреле демонстрации. Когда присутствующие стали возмущаться жестокостью царя, он сказал:

— Великие перевороты в истории не обходятся без крови, без жертв.

Плеханов пытался выяснить политические взгляды Гапона, но убедился, что он очень слабо разбирается во многих вопросах, а о социал-демократии имеет самое нелепое представление. Плеханов был несколько разочарован в «герое».

Вскоре стало известно, что Георгий Гапон примкнул к эсерам. Но он все же несколько раз приходил к Плеханову.

Однажды между ними — Плехановым и Гапоном — произошел следующий диалог. Увлекшись спором о содержании программ эсеров и социал-демократов, Гапон в раздражении заявил Плеханову:

— Социал-демократы только мешают рабочему движению. Надо бы их свести на нет.

Сказал и сам испугался, увидев сверкнувшие гневом глаза собеседника.

— Ну, батюшка, царское правительство не может нас уничтожить, а вам, эсерам, это тем более не удастся. Если вы вступите в борьбу с русской социал-демократией, то совершите целый ряд непоправимых, а следовательно, непростительных ошибок.

Гапон ушел в этот вечер раньше обычного. А Плеханов удивлялся теперь, после близкого знакомства, как этот пустой и невежественный человек смог стать, хоть и на время, вожаком части питерских рабочих.

Летом этого же года Гапон пришел к Плехановым проститься. Он таинственно. сообщил, что нелегально уезжает в Россию. Его пригласили ужинать. Плеханов познакомил Гапона, конечно под вымышленной фамилией, с их гостьей — сестрой жены Н. Баумана, О. П. Саниной.

— Ольга Поликарповна только что вернулась из России, она была в Саратове и сейчас рассказывала нам, как там отнеслись к известию о Кровавом воскресенье, — обращаясь к Гапону, сказала Розалия Марковна.

— Ну и что там говорили о Гапоне? — спросил он.

— Разные мнения. Вначале все восхищались, портреты распространяли, а теперь относятся по-иному.

— Почему же? — спросил Плеханов, несмотря на сердитые взгляды хозяйка дома, которая хотела прекратить этот неприятный для гостя разговор.

— Потому, — продолжала, ничего не подозревая, Ольга, — что он связан с Зубатовым и его организация «Собрание русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга» каким-то образом поддерживается полицией.

— Вы плохо знаете сей предмет, милая барышня, — забеспокоился Гапон, а Ольга Санина, начав догадываться, кто ее собеседник, прекратила опасный разговор.

Когда Гапон ушел, Плеханов долго еще расспрашивал ее о том, что она слышала об этом обществе.

— Ну уж ну, мы-то считали Гапона невежественным, легкомысленным, но что он еще и провокатор — этого не думали.

Вскоре Гапон дал интервью одному из редакторов парижской газеты «Matin», где он называл Витте «единственным значительным человеком» в России и призывал революционеров «найти связующую с ним точку соприкосновения».

Только тогда Плеханов «раскусил» Гапона.

Прочитав его интервью, Плеханов написал гневное письмо в редакцию «Humanit?», в котором рассказал французским социалистам, как Гапон сеет раздор в среде петербургских рабочих. Он писал, что тактика Гапона «сводится к созданию в среде русского пролетариата своего рода лейб-гвардии для г. Витте, лейб-гвардии, которую можно было бы противопоставить социалистическому «течению». Международная социал-демократия не может одобрить такую тактику и не может доверять человеку, ее практикующему».

И действительно, в марте 1906 года Гапон, который еще год назад стал агентом охранки, был разоблачен и казнен группой эсеров, которые до этого слепо ему верили. Вскоре Плехановы узнали историю предательства и бесславной гибели священника Георгия Гапона, авантюриста и провокатора, выплывшего на гребне революционных событий России.

Совсем другая встреча произошла в августе 1905 года. Накануне этого визита Плеханов напечатал во втором номере «Дневника социал-демократа» заметку, где он писал: «Чем дальше идет русская революция, тем очевиднее становится та истина, что для ее победы над старым порядком нужен переход хоть части войска на сторону народа.