Племенной скот

– Андрей… – протянула она просительно. Он, уловив боль в ее голосе, открыл глаза:

– Что?

– Андрей, тебе тридцать пять, мне тридцать. Стоит ли тянуть?..

– Ты о чем? – Он понял, но не сразу: – О ребенке? Ты хочешь ребенка?

Лариса кивнула, опустив глаза. Ей почему-то было стыдно говорить об этом напрямую. Андрей поймал ее руку, принялся целовать:

– Ларка, ты что?! Конечно, я тоже хочу ребенка. Конечно! Ты только скажи, что… Скажи, как… И я все…

– Андрюш, я не знаю, как. Я не знаю. Понимаешь, мне просто хочется чувствовать его, как он растет, как он шевелится. Чтобы он был мой. И твой. Но нам нельзя так.

– Ларка, никому нельзя… Ларка, все ищут доноров. Или усыновляют. Хочешь, усыновим?

– Но он тогда не будет совсем нашим. Мне бы так хотелось, чтобы ребенок хоть кому-то из нас был родным.

– Ну… Тогда… Что ты предлагаешь?

– Я не знаю, Андрей.

– Ты хотела бы родить его сама?

– Да… Хотела бы.

– Ну… и… ты… пойдешь? – Каждое слово давалось Андрею с трудом, а Лариса, вдруг испугавшись такого предположения, сильно и часто затрясла головой, зашептала:

– Нет. Нет-нет-нет-нет. Я хочу только ЭКО. Слышишь, хочу ЭКО.

Он вздохнул с видимым облегчением:

– Слава богу! Ты бы знала, как не нравятся мне эти игры… Опасно это все. Да для дураков. Ох, Ларка, умная ты у меня женщина! – И Андрей обнял ее мокрыми руками.

На следующее утро они вошли в сияющее стерильной чистотой здание центра планирования семьи. Лариса нервничала и дрожала, вцепившись в руку мужа. Ей казалось, что все: и администратор за стойкой, и медсестры, и задумчивые сосредоточенные пациенты – видят, как ее трясет. Даже на вопросы она предоставила отвечать Андрею, боясь, как бы зубы предательски не стукнули друг о друга.

Просмотрев результаты обследования, врач довольно кивнул головой.

– Что ж, – сказал он, – не вижу препятствий. Хотите выбрать донора?

Лариса испуганно оглянулась на мужа. Все происходящее казалось ей слишком простым и даже циничным. Ей хотелось, чтобы обретение ребенка было сложным и волнующим действом: значимым, не рядовым, не похожим на обычный поход к врачу.

– Но я должен предупредить вас, – продолжал врач чуть более озабоченным тоном, – число удачных операций с каждым годом падает. Так что вы должны быть готовы к тому, что…

– Я готова. – Лариса соврала, но соврала от страха, испугавшись, что врач откажет ей в процедуре, если она покажет свою неуверенность.

– Тогда выбирайте донора. – Доктор развернул к ним монитор, на котором мерцали иконки фотографий. – Все здоровы, все умны, прошли тесты и полное медицинское обследование.

Лариса перелистывала страницы со смешанным чувством: когда она смотрела на изображения всех этих деревенских мужчин, ей начинало казаться, что она вышла-таки за кольцо и сидит теперь голая под их жесткими, туповатыми взглядами; когда чувство достигало предела, Лариса касалась руки мужа и успокаивалась – немного и ненадолго. Бороды, космы, напряженные взгляды, рубашки из суровой ткани, обветренная кожа… И вдруг мелькнула среди этих угнетающих сознание картин одна почти родная, знакомая. Лариса остановилась, и пальцы ее задрожали так, что она едва не закрыла фото. Светлые волосы волнами, прямой и открытый взгляд серых глаз, скулы мужественные, но не резкие, добрые морщинки…

– Вот. Этот, – сказала Лариса, и голос ее пресекся. В ожидании поддержки она взглянула на мужа. Его глаза смеялись.

– Лара, да это же я, – сказал он.

– А мне никто другой и не нужен, – ответила она.

Ничего не вышло.

Лариса пролежала в Центре неделю. Процедура прошла успешно, клетка принялась активно делиться… Но стоило ей только встать и пойти на прогулку, как живот сладко и сильно заныл: как при месячных, которые долго не могли наступить и наконец наступили. По ногам потекла кровь.

– Я сожалею, – говорил врач, но Лариса не слушала, а смотрела на привычное, сочувствующе-печальное выражение его лица. – Но вы не расстраивайтесь и не сдавайтесь. Через полгода мы попробуем подобрать другого донора, сделать более тщательное исследование на совместимость…

– Мне не нужен другой. Мне нужен этот. Вы говорили, что тесты на совместимость положительные.

Врач развел руками:

– Тесты – да. Но в последнее время мы не можем полагаться на их результаты. У меня возникает устойчивое впечатление, что тут действуют какие-то еще, более тонкие, более сложные механизмы, о которых мы ничего пока не можем сказать. Наш центр четвертый год занимается этой проблемой, но определенных результатов пока нет, хотя и появились экспериментальные методики, которые в ряде случаев помогали найти подходящего донора. Но это не значит, что мы должны сдаться, понимаете? Ни в коем случае не стоит отчаиваться. В следующем месяце я лечу в Токио, оттуда – в Нью-Йорк и Лондон, буду знакомиться с результатами работы коллег и, возможно, привезу из поездки что-то утешительное для вас. Все города цивилизованного мира сейчас в таком положении, вы поймите! Все вынуждены надеяться на дикую периферию и волю случая, но врачи работают…

– Скажите лучше прямо: вам очень уж не хочется терять такую клиентку, как жена замминистра, да? – Лариса разозлилась, а врач, казалось, оскорбился ее замечанием.

– Я, безусловно, с большим уважением отношусь к Андрею Дмитриевичу, однако социальный статус пациентки для меня не имеет значения, можете быть уверены. Это дело профессиональной чести, если хотите.

– Значит, природа вас переигрывает, так? – Лариса никак не могла унять злость. – Почему же, интересно?

– Это что, риторический вопрос?

– Ну почему риторический? Мне и правда интересно: это что – месть? Вот со стороны этой вашей природы… За что мне мстить? Что я сделала не так? Родилась не там? Живу в тепле и комфорте, не вкалываю на полях, не ковыряюсь в грязи, не мерзну зимой – за это? Но не я в этом виновата. Это ведь та самая природа так распорядилась моим рождением. Разве нет?

Врач смотрел на нее пристально и в упор, и Лариса вышла из кабинета, чтобы больше никогда в жизни туда не заходить.

– Я все вспоминаю фотографию донора и все больше убеждаюсь: мне хочется, чтобы ребенок был похож на тебя. Это главное.

– Ты уверена?

– Да, – она сглотнула, пытаясь загнать обратно поднимающуюся боль. – Видишь, у меня же ничего не получается…

– Давай усыновим.

– Но тогда он будет ни капельки не наш… Нет. Ты пойдешь туда и сделаешь все, что нужно, а потом мы забудем это, как страшный сон, и будем счастливы с нашим малышом. Мы сможем, верно?

– Конечно, сможем. Я же люблю тебя. Мне никто больше не нужен, – Андрей смотрел жене прямо в глаза, и она ему верила.

Андрей был заместителем министра транспорта и связи и, привыкнув отвечать за реализацию сложных многоступенчатых проектов, воспринял необходимость зачать ребенка как одну из таких задач. Он изучил вопрос, купил все, что было нужно, и занялся подбором кандидатур на роль суррогатной матери. Только робкое волнение жены немного мешало ему, возбуждая какое-то странное, болезненное чувство.

– Ты купил сорок? – спросила Лариса.

– Купил.

– А сколько?

– Сколько нужно.

– Ну сколько, Андрей? Я же… тоже должна знать. Для меня же это тоже важно!

– Двух.

– Две сороки – это мало!

– Куда больше?

– У Татьяны было пять.

– Это не от большого ума, напоказ. Не нужно столько, можешь мне поверить. Ты не волнуйся, – Андрей подсел к жене, обнял ее за плечи, – я обо всем позаботился. Сороки, диагност, жучки, паутины, собачья радость… Я только про это и читаю. И покупаю то, что нужно, и сколько нужно. Самое лучшее.