Плен – не подчинение

— Тебе надо выпить.

Я запуталась в паутине воспоминаний, заблудилась в лабиринте тьмы. Но голос Лайфорда, как маяк, тянул меня на свет. Не знаю, сколько времени прошло. Я то цеплялась за его руки, чувствовала его запах, то возвращалась в ту комнату, привязанная к кровати дьявола.

— Пей. У тебя горячка.

— Не могу больше. Прекрати это, — просила я, даже не зная у кого. Вслух ли? Хватило ли мне сил позвать его по имени?

— Я здесь. Пей еще. Ничего с тобой не случится, слышишь? Просто замерзла. Черта с два ты теперь выйдешь на улицу до весны.

Было так жарко, я задыхалась. А там, в глубинах моей памяти меня душили, и я умоляла перестать так отчаянно. Прекратилось. По коше прошлась блаженная прохлада, и раздраженный крик на какое-то мгновение вырвал меня оттуда.

— Черт возьми, женщина! Думаешь, у меня без тебя проблем мало? Только попробуй умереть вот так. Бери себя в руки и возвращайся ко мне. Сейчас же!

Он встряхнул меня. Тяжелые веки ненадолго разлепились. Утренний свет ударил в глаза, и мне снова захотелось их закрыть. Но на этот раз я благодарно улыбнулась Лайфу и нашла его руку.

— Еще немного, — попросила я. — Не уходи. С тобой не страшно.

Он вздохнул тяжело.

— Не уйду.

Его руки, стряхнув с меня те чужие, грубые, злые, обняли, сжали в крепких объятиях. Запах принес что-то на удивление родное, домашнее. Покой. Защиту. Я отключилась на этот раз без снов. И это было так чертовски хорошо. Не знать… Не помнить…

Глава 12

— Выпей еще.

— Какая гадость. Что это?

— Сода с медом.

— Просто убей меня!

— Поговори мне. Пей.

Не знаю, какое время суток было. Не представляю, сколько провалялась в горячке, то засыпая, то просыпаясь от неконтролируемой дрожи. Но пока дикарь был рядом, жуть мне не снилась. Как будто он мог проникнуть в мою голову и разогнать всех монстров своим топором. Я была очень благодарна ему за это. Правда.

— Спасибо, — пробормотала я, пытаясь открыть глаза.

— Я с тебя спрошу, — услышала в ответ и вяло улыбнулась.

Все же была ночь, я поняла, когда приподняла голову и посмотрела в окно.

— Буря?

— Прошла, — ответил Лайф угрюмо, сидя на краю кровати. Облокотившись на колени, он крутил в руках пустую чашку и задумчиво смотрел в пол. — Тебе лучше?

— Не уверена, — хрипло просипела. Голос точно не вернулся. — Я опять скулила?

Он горько хмыкнул и покачал головой.

— Рыдала. Кричала. Звала на помощь.

Лайфорд медленно, но натужно выдохнул. И зашвырнул эту чашку через весь дом, попав точно в раковину. Вот только пользы от этого не было, надо было сразу в мусорное ведро целиться. Псих.

— Лучше бы скулила, — произнес он и начал поднимать меня на руки вместе с одеялом. — Что тебе снилось, Рин?

— Все так сумбурно. Какие-то мужчины. Много и все такие жестокие. Какой-то подвал, клетки. Они… — Я запнулась, сжала в кулаке рубашку и сглотнула ком горечи. Зачем я рассказываю ему это? Что он изменит? Что это ему даст? Я бы хотела, чтобы он пожалел меня, когда только появилась на его пороге, чтобы приютил, согрел, помог. Да, в этом был смысл. А сейчас? Я точно не хочу видеть жалость в его глазах. Не так будто бы я не полноценная женщина, а сломленная кукла. Я не такая, черт возьми! Все неправда. — Это всего лишь кошмары. У меня нет никакого ощущения, что это было со мной. Шрамов нет.

— Это то, что подсказывает твое чутье? — спросил он, ставя меня возле туалета. — Шрамы можно и свести.

Лучше бы он этого не говорил. Потому что так я еще могла обманывать себя. Но ведь действительно можно. А чутье подсказывало мне, что у мой брат жив. И что он прошел через ад. Ему было больно, но он терпел и делал жуткие вещи, чтобы спасти меня. И я…

Мотнула головой.

— Это просто кошмары. Они не снятся мне, когда ты рядом.

Лайф прожигал меня взглядом. Глаза казались уставшими, но хуже всего было видеть в них неверие вперемежку с той самой жалостью. Он думал, что я сбегала от реальности. Он читал меня как открытую книгу. Я спряталась от этого взгляда в кабинке. А потом избегала его, не смотрела, пока он нес меня в баню, чтобы обмыть теплой водой. Подогрел… И после, когда улегся со мной в постель, прижавшись к спине и закинув на меня ногу. Я заснула с уверенностью, что кошмаров больше не будет. Ведь он рядом… Но и чужие голоса тоже недалеко ушли, просто поджидали, как коварные коршуны.

Особенно тот, что все время управлял моими воспоминаниями.

«Ее голос. Ее запах. Ее слова. Помнишь?»

Теплый ветер подул в лицо, и мама засмеялась, раскачивая качели все сильнее. Я сидела у нее на руках и радостно визжала, крепко сжимая шею.

— Мне страшно! Хватит!

Она остановилась, ласково мне улыбнулась и пригладила мои волосы. Такая красивая, светлая. Мама…

— Твои братья не такие как ты, Рин, — произнесла она задумчиво, обводя пальцами мое лицо. — Они удались в папу, его гены победили. Но ты моя девочка. Моя малышка. Никому тебя не отдам.

— Даже папе? Почему ты не любишь его?

Она долго думала, продолжая грустно улыбаться.

— Я люблю. Но никто никогда не должен узнать об этом. Это наш секрет. Нам запретили любить друг друга, а мы все равно нарушаем все правила. Такие вот непослушные у тебя родители. Ты ведь не будешь такой же, правда?

Я опять засмеялась, когда она начала щекотать.

Детский плач, грохот и чей-то крик донеслись из дома. И все закрутилось вихрем. Она тянула меня за руку, мы куда-то бежали, было темно и страшно. Я плакала и звала ее, но больше не видела, лицо стерлось, остался только ласковый голос.

— Ты особенная, Рин. Ты очень особенная, никогда не забывай об этом.

«Это оно! То, что нам нужно, девочка»

В висках зажгло, будто кто-то сдавливал их пальцами, пытаясь выжать больше, абсолютно все воспоминания о ней. Но мне было около пяти-шести, и я помнила так мало. Ее запах усилился, объятия ощущались такими родными — ничего не было надежнее и приятнее их. Мне, наконец, через двадцать лет дали обнять маму снова. Почувствовать, вспомнить лицо и голос, а после силком вырвали, забрали всю радость, оставив лишь холод, пустоту и понимание, что ее больше нет. И никогда не будет.

— Эй, клубочки, смотрите-ка сюда, — совсем тихий голос папы где-то на задворках сознания я бы и не узнала, но это прозвище… Только он почему-то так смешно называл нас с братом. — Добрая тетя позаботится о вас и найдет вам новую семью. Мы с мамой больше не…

Я резко села в постели. Одна. Задыхаясь, чувствуя слезы на щеках. Скрип двери прошелся по нервам, заставив все волоски встать дыбом от страха. Но как только увидела фигуру Лайфорда в темноте, накатило облегчение. Как странно, что именно с ним я испытывала то же чувство защищенности, что и когда-то с мамой.