Плен – не подчинение
Шрифт:
— Харрисон, — хриплым и в то же время узнаваемым голосом позвала его Тарин. Заодно откликнулся и мой медведь. Он издал последний хрип и повернул морду, чтобы увидеть ее.
Охренеть! Изнеможенная, худая, слишком диковинная, больше похожая на волка, нежели на медведя, совсем другая, и вся в крови. Но я все равно смог рассмотреть окрас ее шерсти и метку. Смотрели все, даже у Клода отвисла челюсть. Если бы мог, сейчас громко и победно рассмеялся. Луна, мать его, стаи! Белая волчица. Легенда! Миф! Вид, давно считающийся вымершим. И даже в древние времена они рождались раз на пять сотен лет. Как гребаный единорог в мире людей.
Ее мех хоть покрывал тело лишь небольшими участками, блестел, словно свежевыпавший снег морозным вечером. Глаза светились голубым неоном, зрачков и
— Что это? — спросил альфа, переводя полный отвращения взгляд с Тарин на Клода и обратно. — Какого хрена из нее вылупилось? Ты знал об этом?
Клод лишь усмехнулся, будто и не слышал его слов. В его глазах светилось неподдельное восхищение, пока он смотрел за попытками зверя Тарин освободиться от его магии. У нее почти получилось. Она начала двигаться, перевернулась на бок и взвыла.
— А вот и сюрприз! Вот, что Блэр запрятала в тебе поглубже, девочка. Да твой второй энергетический источник сильнее, чем у Колтона и Эрика вместе взятых! — колдун рассмеялся, потел руками лицо и забормотал, как безумец. — Нет-нет. Я не могу тебя им отдать. Твоя жизнь слишком ценна. Теперь уж надо постараться, чтобы сохранить обе жизни. А как же это сделать без пары? Отвязка! Да, сейчас же, пока не поздно.
Я слышал это так хорошо, будто стоял у Клода за спиной. Но его образ, как Тарин и Харрисона блекли. Слишком много ранений, настолько, что даже на восстановление не было сил. Может быть и стоило выпить того зелья, что подкинул Клод. Но вполне вероятно, что он собирался еще больше ослабить меня. Впрочем, агония перестала терзать в момент, когда я вновь посмотрел на Тарин. Луна отнимала все мысли, полностью притягивая все мои сущности. Лишь альфа мог ей противостоять. Какое-то время. Харрисон был в бешенстве.
— Что ты там несешь, ублюдок? — орал он на Клода. — Она хренова волчица! У нее ничего от медведя. Такие твари не имеют право существовать.
Клодий небрежно махнул на него рукой, явно насылая магию. Не учел лишь, что на Тарин теперь приходилось тратить в десять раз больше сил. А сдерживать одновременно двоих — и ее, и Харрисона он уже не мог. Снизу послышался рев десятков оборотней. Они наверняка сбежались на зов Тарин, но ментальная атака альфы заставила их поджать хвосты.
— Девид! — забасил Харрис, борясь с чарами колдуна. Зря звал. Я вырубил Девида минимум до утра, когда шел сюда. — Джо! Соул! Сюда, мать вашу, быстро!
В комнату толпой завалились десятки парней. Мой зверь метался внутри, ненавидя, что их так много, и все смотрят на нее. А еще больше то, что это все, на что я был способен сейчас. Силы увядали слишком быстро. И это все? Такой вот гребаный конец?
Парни застыли в дверях, как завороженные, не реагируя даже не приказ Харрисона убить колдуна и Тарин. Он как последний кретин отрицал тот факт, что его никто не послушает.
Луна… Она так действует. Становится центром вселенной для оборотня. Мы медведи. Но даже Луна — волчица способна заворожить всю стаю. В этом ее сила, ее дар, ее проклятие. Альфы начинали войны, устраивали смертельные бои, чтобы заполучить такую самку в пару. Они были самым ценным товаров в древние времена. Как хорошо, что Харрисон помешан на чистоте крови. Как, черт возьми, замечательно, что Тарин не обратилась раньше. Иначе на ее зов сбежались бы все альфы на континенте. И как бы я потом отбивался от них?
Последняя мысль неожиданно отрезвила, смела дурман и вернула боль. Сделал вдох, чувствуя уколы в каждой части тела и кровь на языке. Я должен ее защищать. Должен доказать, что достоин. Блядь! Сейчас же. Надо собрать себя по кускам. Уж что, а засранцу Клоду я добить себя не дам. И тем более разорвать
нашу связь.— Я сам ее прикончу, сраные ублюдки, — тихо и зловеще прошептал Харрисон и взревел, что было мочи, оглушая мгновение всех, даже Клодия. Этой секунды альфе хватило, чтобы окончательно снять оцепенение и пойти в наступление. Я с ужасом смотрел, как гора меха и ненависти надвигается на Тарин, и все, что смог — пошевелить рукой, пытаясь нащупать пол.
«Вставай» — процедил я сквозь зубы. Ноги отказали. Кажется, урод все же сломал меня. Плевать. Должен. «ВСТАВАЙ!»
Я закрыл глаза и заревел, призывая всю силу, что была во мне. Всю ярость, что копил годами. Все обещания, данные самому себе и вселенной. Все слезы, которые я так и не пролил из-за родителей. Ни одной. Я копил их, обращая в силу. И сейчас я хотел все это вместе взятое в свои руки и ноги, чтобы встать. Чтобы не дать уроду прикоснуться к ней своим окровавленными лапами.
— Стой! — заорала Тарин, когда Клод с ухмылкой отскочил от кровати, а Харрис почти приблизился. И альфа, мать его остановился. Он единственный, кто по правилам природы должен был устоять перед чарами Луны, подчинился. Видно было, как его рвало на части от злости, как он рычал и тужился, пытаясь сдвинуться с места. Возможно, его сдерживал Клодий. Но уж точно он больше не сдерживал Тарин. Она свалилась с кровати, не до конца чувствуя лапы. Заскулила, неловко отползла в пустой угол, обводя всех перепуганным взглядом. Больше всего мне сейчас хотелось положить всему конец, прижать ее к себе и вдохнуть запах. Он наверняка изменился, стал сильнее. Из-за сраной крови, забившей глотку и нос, я ни черта не чуял.
«Вставай, мать твою, придурок!»
Глава 29
Тарин
То, что видели мои глаза, было чистым безумием. Я сама, вытерпев невыносимые муки, буквально прочувствовав, как каждая косточка провернулись во мне, сейчас ощущала себя словно в панцире. Под крепким куполом. Хотя странно так думать, учитывая сил почти не было в руках и ногах… то есть, лапах. В страшных, когтистых, местами мохнатых лапах. Они тряслись от страха, и сердце дребезжало им в такт. И все же глазам я точно верила.
Это дивное бело-голубое свечение появилось сразу после того, как Клод сказал мне о стене. Она разрушилась в моем сознании, потому что зверь ее больше не удерживал. Колдун назвал это двойным энергетическим дном. Я все еще не понимала, какого рода эта сила, и что с ней делать. К тому же, у меня, кажется, не было времени, чтобы разобраться. И все равно я отчаянно пыталась понять, почему каждое живое существо в поле моего зрения выпускало это волшебное свечение. Как словно аура. Точно! Я могла видеть их энергию каким-то внутренним зрением зверя. У кого-то свечение было больше, у кого-то голубее. Больше всего ослеплял Харрисон. Белый шар света, который из него исходил, был размером с него самого и вызывал желание закрыть глаза, склонить голову. Но нет. Этому ублюдку я подчиняться не собиралась. Уж точно не тогда, когда он приказал убить меня.
Другие оборотни, к счастью, не стали его слушать. Не знаю, почему, но их шары были тусклыми, намного меньше. И мне казалось, я могла приглушить их свет, если бы мое внимание не было так рассредоточено. Клод? Его сила поражала своей голубизной. Вполне возможно, что цвет показатель мощи. Чем синее, тем сильнее. Но тогда Лайфорд…
Господи, я не могла на него даже смотреть без желания заскулить. Он выглядел так, что по всем законам природы не должен был уже дышать. У него точно был сломан позвоночник, потому что тело лежало в неестественной позе. Все лицо в крови, кулаки стертые и опухшие, из ноги торчал кусок доски. Я должна была ненавидеть его за то, как он поступил со мной. За то, как подставил Колтона. За всю ложь и боль, которые мне причинил. Но прямо сейчас, смотря на него, я больше всего на свете боялась, что моргну, и его взгляд станет пустым. Жизнь покинет его. Его свет все еще горел. Мерцал, тускнел, уменьшался, а потом снова становился ярче. И так по кругу снова и снова, как будто он из последних сил цеплялся за жизнь хоть одной рукой, хоть кончиком пальца.