Плененная во тьме

– Мне жаль, что он ударил тебя, - сказал он, поглаживая уголок моего левого глаза.

– Ты очень красивая девушка; очень жаль.

Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди. Воспоминание, тяжкоевоспоминание стало рваться на поверхность моего сознания, разрушая мою защиту. Мой отчим тоже говорил, что я была красивой. Я была красивой вещью, а у красивых вещей в этой жизни сложная судьба, особенно если они попадают в руки таких, как он.

Инстинктивно, я схватила его за запястья, пытаясь убрать его руки из моих волос, но он крепко держал меня. Именно крепко, не грубо. Таким образом, он давал понять без слов; что еще не насмотрелся на меня.

Неспособная выдержать его взгляд, я отвела глаза в сторону. Казалось, даже воздух вокруг меня сменился, только чтобы угодить ему.

Он скользил по моей щеке своим дыханием, в то время, как его предплечья, накрытые моими дрожащими, вспотевшими ладонями, намекали на таившуюся в нем недюжинную силу. Закрыв глаза, я сделала глубокий вдох, тем самым, пытаясь успокоиться.

Его запах смешался с запахом еды и затуманил мое сознание. Странно, но это сочетание, будило во мне первобытные эмоции. Внезапно, почувствовав себя хищницей, мне захотелось оторвать зубами кусок его плоти от костей и запить все это его кровью. Не в силах сдержаться, я прошептала, - Это твоя вина, что он так сделал. Все, что случилась - твоя вина. Ты ничем не лучше его.

Мне было приятно произносить это. Мне даже следовало озвучить эти слова раньше.

Вниз, по моей шее, потекла капля пота, медленно сползая по ключице на грудь, и плавно стекая в ложбинку между грудями, напоминая мне о моем теле. О моем мягком, хрупком теле.

Он глубоко вздохнул и медленно выдохнул. Я вздрогнула, не зная, как определить, что именно означал его вздох; был ли это признак успокоения, или же наоборот: он станет наказывать меня, избивая до бесчувствия.

Его голос, такой нежный с нотками любезности, заполнил мой разум, - На твоем месте, я бы сто раз подумал, прежде чем что-то говорить мне, зверушка. Мы с нимразные, как небо и земля. И я думаю, что вопреки себе, ты вскоре научишься это ценить. Но смотри, не ошибись; я способен на такие вещи, которых ты и представить себе не можешь. Еще раз спровоцируешь меня - и я с радостью тебе это продемонстрирую.

Когда он отпустил меня, я снова бездумно опустилась на четвереньки, уставившись на его ботинки. Я была уверена в том, что если бы начала думать о тех вещах, "которых я и представить себе не могла", то полностью сломалась бы, потому как мой разум, уже начал красочно вырисовывать их в моей голове. Фактически, я уже стала мысленно проигрывать в голове жуткие сценарии, когда его голос прервал мои мысли.

– Вся твоя жизнь изменится. Тебе следует попытаться это принять, потому что у тебя нет ни единого шанса этого избежать. Нравится тебе это или нет, будешь ли ты бороться или нет, но твоя старая жизнь уже закончена. И закончилась она задолго до того, как ты очнулась в этой комнате.

Не было этих слов, не было меня, всего этого не было. Это было безумием.

Я проснулась вся взмокшая от пота, испытывая страх ко всему этому, к этой тьме. Меня съедали страх, боль, голод, и этот мужчина. Мне хотелось положить свою голову ему на ботинок, лишь бы прекратить все это. Слова повисли в воздухе, словно облачко с текстом, все еще не покинувшее его губы.

Задолго... но насколько? До встречи на остановке?

Мои мысли снова вернули меня к маме. Она была далека от совершенства, но я любила ее больше всех на свете. И сейчас, Калеб говорил мне о том, что я больше никогда не увижу ее, что я никогда не увижу никого из тех, кого когда-то любила.

Мне следовало ожидать таких слов. Каждый злодей произносил подобную речь "Даже не пытайся этого избежать, это невозможно", но до сих пор я не задумывалась над тем, какими, на самом деле, ужасающими были эти слова.

Затем он встал, возвышаясь надо мной, словно Бог, который забрал у меня солнце, и которого никак не заботило мое уничтожение.

– Обращайся ко мне не иначе, как Хозяин. Каждый раз, когда ты будешь об этом забывать, я буду жестоко напоминать тебе. Так что, выбирай, что тебе больше по душе - подчинение или наказание. Выбор полностью за тобой.

Как только я вскинула голову, мои шокированные, испуганные и непримиримые глаза встретились с его глазами. Я не собиралась называть его Хозяином. Хрена. Тебе. Лысого. И была полностью уверена в том, что он смог прочесть эту решимость в моем взгляде. Потому как, невысказанный вызов за ними, так и кричал "Только попробуй, хоть одним пальцем тронуть меня, придурок. Только попробуй".На что, подняв одну бровь, его глаза словно ответили, "С превеликим удовольствием, зверушка. Просто дай мне повод".

Пытаясь избежать войны, в которой я, вероятно, не смогла бы одержать победу, я снова опустила свой взгляд в пол. Я все равно собиралась валить отсюда. Поэтому, нужно было действовать разумно.

– Ты поняла?
– самодовольно спросил он.

Да, Хозяин.Я не ответила вслух, чего Калеб никак не мог упустить.

– Ты. Меня, - он наклонился вперед, - Поняла?

Он выговаривал каждое слово так, словно говорил с ребенком или с тем, кто не понимал английского. Мой язык прижался к зубам. А взглядом, я уставилась на его ноги, не имея сил ни отвечать, ни воевать с ним. В горле стал формироваться ком, и чтобы избавиться от него, мне пришлось с трудом сглотнуть, но слезы все-таки хлынули из моих глаз. Это были слезы не боли или страха, это были слезы отчаяния.

– Ну и отлично, думаю, ты не особо голодна. А вот я, голоден.

При упоминании о еде, мой рот снова наполнился слюной, а желудок стянуло в тугой узел.

Когда Калеб стал отрывать кусочек хлеба, мои ногти впились в ковер, на котором я сидела, и на который капали мои слезы. Что ему было нужно от меня, чего он еще пока не мог взять?

Я всхлипнула, стараясь не разрыдаться. А он, снова прикоснувшись ко мне, погладил меня по затылку.

– Посмотри на меня.

Стерев слезы с лица, я подняла на него глаза. Калеб сидел, откинувшись на стуле, и наклонив голову набок, выглядел при этом так, словно что-то обдумывал. Мне оставалось лишь надеяться на то, что он не думал о том, чтобы унизить меня еще больше, хотя, в этом я очень сильно сомневалась.

Не отрывая своих глаз от моего лица, он взял кусочек отрезанного мяса со своей тарелки и медленно положил его себе в рот.

Каждую слезинку, катившуюся из моих глаз, я быстро смахивала тыльной стороной ладони.

Затем, он взял кусочек рубленной говядины. Я с трудом сглотнула. Подавшись вперед, он поднес это восхитительно пахнущее лакомство к моим губам. С нескрываемым облегчением я открыла свой рот, но он быстро убрал еду от меня.

Он проделывал это снова. И снова. И каждый раз, я подползала все ближе и ближе, пока мое тело не оказалось зажатым между его ногами, а мои руки не легли по обеим сторонам от его туловища.

Внезапно, схватив обеими руками его руку, я быстро сунула ее себе в рот, чтобы забрать кусочек мяса из его пальцев. О, Боже, как же это было вкусно.Его пальцы на моем языке, были жирными и солеными, но я умудрилась вырвать мясо, которое он ими держал.

Дальше, все произошло довольно быстро: одной рукой он сжал мой язык, а второй впился в мою шею, сжимая ее, тем самым, заставляя меня сильнее открыть рот. Боль каскадом спустилась вниз по моему горлу. От чего еда выпала у меня изо рта на пол, и я, буквально взвыла от чувства потери.