Пленница французского маркиза (Книга 1)

"Так вот каков он, шарм французских женщин", - подумала Соня, проникаясь к Полет симпатией.
– Открытая улыбка, ясные глаза, приветливость и отсутствие всяческой церемонности".

– Мужчины - нестареющие мальчишки, - продолжала та, подмигивая Соне, будто они были двумя заговорщицами.
– Обожают всяческие тайны, и уединяются, чтобы поговорить о них, и принимают всяческие меры предосторожности, будто мы непременно захотим их подслушать. А мы станем делать вид, что относимся к этому очень серьезно.

Княжна просидела с Полет больше часа, но время пролетело так быстро, что когда наконец появился Тредиаковский и сообщил, что все в порядке, Соня почувствовала даже некое разочарование. У неё в жизни было так мало подруг, но с Полет она могла бы подружиться.

Потом они с Григорием зашли в магазин, где Соня купила ещё кое-какую одежду, а оставшееся в огромном чемодане пространство заполнили весьма уродливые кружки и кубки, толстые Венеры и пузатые Аполлоны. То, мимо чего прежде Софья проходила, не обращая внимания. Но Григорий оказался прав: после упаковки этих глиняных уродцев чемодан так потяжелел, что наверх в комнаты его тащили двое слуг, пыхтя и отдуваясь.

– Я переговорил с метрдотелем "Золотого льва", - сказал Григорий Соне, когда дал слугам по монетке и отпустил их; когда он это успел, для княжны оказалось загадкой., - сейчас он пришлет вам горничную, которая поможет разобрать чемодан.

– Тогда мне надо будет вынуть из него этих глиняных уродцев, заторопилась Соня.

– Ни в коем случае!
– воскликнул Тредиаковский.
– Эти, как вы говорите, уродцы тоже сыграют на ваш образ - недалекой русской аристократки, капризной и вздорной. Это будет ваш первый экзамен. Прошу вас, не стесняйтесь, и обращайтесь со мной самым беззастенчивым образом.

– Но я не смогу!

– Поздно. Слышите, ваша горничная уже подходит к двери.

Отчего-то Соня на него разозлилась. Почему ему понадобилось делать её именно недалекой. Даже играть роль женщины неприятной княжне не хотелось, но, как она сама сказала, у неё не было выбора.

Горничная оказалась этакой молоденькой кошечкой, расторопной и понятливой. По тому, как она взглянула на Григория, как дернула плечиком и будто невзначай провела по тонкой талии, было понятно, что она привыкла к вниманию мужчин.

Впрочем, все это проделала она ловко, как бы мимоходом, и если бы Соня за нею не наблюдала, то, наверное, будучи и в самом деле такой стервой, какой старалась казаться, она этого попросту бы не заметила.

– Мадам, меня звать Иветта, и меня прислали вам помочь. Не подскажите, что я могу сделать для вас в первую очередь.

– Разобрать чемодан, - Соня ткнула в него пальцем, со стоном падая в кресло; она тут же явно перестала замечать Иветту и капризно протянула Григорию.
– Дорогой, налей мне воды, у меня страшно болит голова!

– Давайте я налью, - вызвалась Иветта.

– Вы, душенька, занимайтесь тем, чем я сказала, - холодно отпарировала Соня.
– А потом вы приготовите мне ванну. Имейте в виду, я не люблю горячую воду!

– Хорошо, мадам, я все поняла, мадам, - засуетилась Иветта, открывая чемодан и со стуком извлекая на свет глиняные фигуры.

– Дорогой!
– с нажимом повторила Софья, и любой услышал бы в её голосе нотки надвигающейся истерики.
– Кажется, я просила у тебя воды.

– Да, любимая, минуточку!

Теперь засуетился и Тредиаковский.

– Ты давно бы мог это сделать, если бы не пялился на прислугу! гневно фыркнула она, едва пригубив бокал.
– Что ты находишь в этих безмозглых вульгарных созданиях?

Услышав такое, Иветта на мгновение даже перестала разбирать чемодан. Наверное, будь её воля, она высказала бы этой истеричке, кто из них безмозглый! И все полчаса, что она пробыла в номере, девушка старалась не смотреть на госпожу, чтобы та не прочла в её глазах всего того, что Иветта думала о таких вот мнящих о себе невесть что богачках. У которых, кстати, нет с собой даже самых нужных вещей.

Русская будто подслушала её мысли, потому что стала жаловаться на свою горничную, которая так некстати заболела, что пришлось оставить её в одной немецкой деревеньке на пути сюда. И с нею два чемодана, которые она привезет, когда оправится.

Наконец Соня отправила Иветту с наказом, чтобы та пришла одеть её к ужину.

– Мне надо поспать, - заметила Соня, ни к кому не обращаясь, - у меня ужасный цвет лица!

– Не говори так, моя кошечка, - залебезил перед нею мнимый супруг.
– У тебя всегда изумительный цвет лица!

Тредиаковский, словно украдкой от жены, сунул в руку горничной монету.

– Браво!
– сказал он, когда за Иветтой захлопнулась дверь. Представляю, что она сейчас расскажет своей братии о вас! Знаете, Софья Николаевна, я все больше убеждаюсь, что мы с вами вместе сможем добиться очень многого. Надо же, скрывать такой талант!... Кстати, скажите, тот образ, что вы так прекрасно отобразили в общении с Иветтой, навеяли вам ваши наблюдения или это прорезался кто-то, сидящий глубоко внутри вас?

Он замолчал, уклоняясь от небольшой диванной подушки, которую Соня запустила ему в голову.

– Оказывается, брак может быть весьма... э-э... оригинальным. По крайней мере, с такой женщиной, как вы, не заскучаешь... Но говори, не говори, а идти нужно.

– Я тоже пойду с вами, - вызвалась Соня.

– Мне бы этого не хотелось. Вы, ваше сиятельство, конечно, удачно изменили свою внешность, - пояснил он свое нежелание лишний раз брать с собой Соню, - но наметанный глаз все же может увидеть в вас прежнюю княжну...

Он не стал напоминать, что и сам разглядел её в новом облике.

– Думаю, люди Флоримона вас ищут, и рано или поздно они заявятся в "Золотой лев". То, что вы пока не сообщили о них в полицию, де Баррасу наверняка известно...

– Может, сделать это сейчас?
– заволновалась Соня.

– Говорите, молодой маркиз сказал вам, что он - некоронованный король Дежансона?

– Именно так, - кивнула она.

– Значит, первое, что стал бы делать любой новоявленный король, это прибрать к своим рукам полицию.