Пленница генерала драконов

— Присаживайтесь, — улыбается господин Шшорос, глядя на меня поверх стёкол очков, отрываясь от листов пергамента на столе, которые до этого перебирал.

— Благодарю, я постою, — отвечаю ему.

Успеваю заметить раздражённую усмешку Райгона, но вслух дракон никак не комментирует моё решение. Зато это делает господин Шшорос:

— Что ж, в таком случае, и я постою, — мужчина, наконец, находит нужный ему листок, поправляет очки. — Леди Аурэлия, я готов огласить в вашем присутствии ту часть завещания лорда Роквуда, которая касается непосредственно вас. Господин Райгон настаивает на том, чтобы присутствовать при этом, если вы, конечно, не возражаете.

— Не возражаю.

— Хорошо, в таком случае, приступаем.

Господин Шшорос откашливается, прочищает горло, поправляет очки и начинает зачитывать тихим шелестящим голосом.

— Моей любимой воспитаннице Аурэлии распоряжаюсь передать десять тысяч ракн в виде единовременной суммы.

Я напрягаю слух, подаюсь вперёд всем телом, ловя каждое его слово. Так, это только начало, разумеется, что ещё обо мне? Но господин Шшорос молчит.

Краем глаза замечаю злорадный оскал Райгона.

И тут до меня доходит:

— Это… всё? — голос хриплый и будто не мой.

— Да, леди Аурэлия, — подтверждает душеприказчик. — Сейчас надо будет ещё расписаться, что касается денежных средств, то они будут переданы вам…

Но я не слушаю его. Ноги подкашиваются, я резко сажусь вниз на диван. Подушечки пальцев сминают мягкие ворсинки велюровой обивки. Мне вдруг становится жарко. И страшно. Я словно лечу в глубокую пропасть. Вот теперь это точно конец. Это была моя последняя надежда, а теперь надеяться больше не на что.

Вздрагиваю от издевательских аплодисментов Райгона:

— Браво! — веселится дракон. — Это была самая короткая часть! Даже у кухарки она оказалась длиннее. Ей пожаловали не только деньги, а ещё и фарфоровый сервиз!

Молчу. Я слишком потрясена случившимся. Я так надеялась, что старый лорд упомянет в завещании о моей свободе, а теперь…

Действуя механически, расписываюсь там, где показывает господин Шшорос, и иду к двери. Когда берусь за дверную ручку, Райгон догоняет меня, прислоняется к двери плечом, не позволяя её потянуть на себя.

Я не смотрю на него, смотрю вниз и терпеливо жду, но всё равно остро ощущаю хлещущую из него ненависть. Он буквально поливает меня ею, когда цедит мне в ухо ледяным тоном:

— Вечером чтоб дала ответ: мои сапоги, рудники с гномами или столичный Дом утех. Не выберешь сама — это за тебя сделаю я. Предупреждаю сразу: мой выбор тебе не понравится, так что смотри не затягивай со своим.

Он отделяется от двери, и я, наконец-то, могу открыть её.

Только оказавшись снаружи, в спасительной пустоте коридора, с облегчением выдыхаю и быстрым шагом спешу прочь. Я хочу как можно быстрее оказаться подальше от Райгона и не думать о надвигающемся вечере!

Останавливаюсь напротив двери в свою комнату. Снова закрыться там и тихонько страдать? Этого ждёт от меня Райгон? А вот не дождётся!

Иду дальше по коридору, сбегаю вниз по узкой лестнице для прислуги. Прохожу на кухню, где вовсю кипит работа: булькает огромная кастрюля с бульоном на плите, в деревянной кадке поднимается тесто, из печи тянет ароматом жареной птицы.

Фосия режет лук, ловко орудуя острым ножом. В углу приготовлен таз с нечищеным картофелем. Опускаюсь на скамеечку рядом с ним, засучиваю длинные рукава платья, стараясь не смотреть на ненавистные браслеты.

Молча берусь за маленький нож. В детстве я часто убегала сюда, потому что Фосия знала тьму тьмущую деревенских сказок и легенд, которые я слушала, затаив дыхание. Но не сидеть ведь без дела, пока другой человек работает — вот и помогала то тут, то там.

Перебрать и почистить овощи, слепить пирожки, замешать начинку, да много чего!

Старый лорд учил меня грамоте, математике, философии, астрономии, истории.

Но он был мужчиной. А так хотелось порой материнской ласки! Её я и получала тут, вперемешку с нехитрыми деревенскими мудростями и мисочкой красной ульдеи, щедро присыпанной сахаром.

— Ну, как? — завидев меня, Фосия откладывает нож и вытирает уголки глаз краешком белоснежного передника.

Вместо ответа вздыхаю и качаю головой.

— Тююю, — тянет разочарованно кухарка, шаркая ногами к плите. — А что сказал-то?

— Десять тысяч ракн, — бросаю очищенный клубень картофеля в таз с чистой водой.

— Делааа, — тянет Фосия. — Говорил же тебе старый лорд уезжать, — вздыхает. — Не послушалась.

— Что теперь-то об этом?

— А этот чего хочет? — спрашивает кухарка, кивая в сторону двери и помешивая кипящий бульон.

Мы обе понимаем, о ком речь. Раздражённо закатываю глаза:

— Чтобы признала его господином и служила, как остальные слуги.

— Так и признай!

— Ещё чего! — едва не подскакиваю на ноги. — Не жирно ему будет? Старый лорд меня освободил и позволил уехать!

Возмущённо размахиваю наполовину очищенной картошкой:

— А этот… этот… просто слов нет! Проклятый ящер! Чтоб его гаргульи драли! Ненавижу!

— Тише, тише! — Фосия испуганно оглядывается по сторонам, убеждается, что мы по-прежнему одни и чуть успокаивается, добавляет шёпотом. — С ума сошла такое говорить?

— Да что он мне сделает? Хуже, чем есть, уже не будет! Хотя… будет. Знаешь, что он грозится сделать? Продать меня в Дом утех! Или к гномам на рудники! Как тебе? Нашёл, с кем сражаться! — намеренно громко кричу, задрав голову к потолку, будто Райгон может меня услышать сквозь толстые стены замка. — Выбрал себе жертву! Достойный генерал у императора, ничего не скажешь!

— Тшшш! — испуганно машет на меня полотенцем Фосия. — Допрыгаешься ты, Аурэлия, ох допрыгаешься! Молодая ещё. Глупая, ох, глупая!

— Это я глупая? — надуваю губы. — А сама бы ты что сделала?

— Вы с молодым лордом как те два козлика на узком бревне, помнишь сказку?

— Помню, — бурчу недовольно. — Оба упали в воду и утонули.

— То-то же, — Фосия возвращается за стол к нарезке лука, показывает на меня кончиком ножа. — Только вот против тебя сейчас не козлик, а дракон, с крыльями и дыханием огненным. Съест тебя и даже не подавится. С ним ты вздумала тягаться? Так нельзя, Аурэлия. Проиграешь.

Молчу и остервенело чищу картошку, вымещая на клубнях свою злость на Райгона.