Пленница тирана
Шрифт:
Вопросы у меня серьезные, — а я тут из-за девки дурью маюсь! Даже чуть собственного слова не нарушил и чуть не пришел к ней сам! Как одержимый, блядь!
Глава 42
Вера.
Не знаю, сколько прошло времени, — мгновение или вечность, ночь или сутки, — время будто остановилось, а меня трясло, как в лихорадке.
Не знаю, в какой момент я дернулась, вскочив на ноги и лихорадочно заметалась по своей клетке-тюрьме.
Не соображая, не думая, — вылетела из нее, шлепая босыми ногами по холодному полу подвала, —
Металась, мысленно воя, — понимая, что натворила страшное.
Мысли о том, чтобы идти к нему и вымаливать прощение — не было, — да и сама по себе такая мысль пришла бы мне в голову последней.
Не будет прощения, — я уже знаю и его злость и его жестокость. И то, что его так разозлило — мне не изменить, — ну, как? Как мне убрать свои чувства к нему из глаз? Это невозможно, — а его накрыло бы злостью еще сильнее, — и неизвестно, что тогда со мной бы было! И что будет теперь, особенно, если он ждет, а я — не приду…
Нет, — скорее я, в своей панике, готова была биться головой и каменные стены подвала.
Разбить ее, покалечить или вообще — убиться.
Не знаю, — я просто бессмысленно панически металась, до тех пор, пока…
Пока на всей скорости не вылетела из подвала!
Он не запер дверь!
Был слишком зол, психанул, — или специально оставил открытой, ожидая, что я все-таки приду?
Не важно.
Это все — неважно.
Серел рассвет, кое что я уже успела рассмотреть в свою предыдущую вылазку.
Лихорадочно метнулась обратно, набросила оставленную для меня нормальную одежду.
Одни платья, никакой обуви, хотя сейчас кроссовки и джинсы стали бы пределом счастья!
Но- неважно.
Все — неважно!
Главное, — у меня появилась еще одна возможность выбраться, еще один шанс, — и я его уже не упущу!
Я кралась у самой кромки скал, — и, сбивая ноги, неслась по лужайке, — спотыкаясь о декоративно наваленные камни, падая, один раз даже полетев вниз кувырком, — умудряясь даже не вскрикнуть, не издать ни звука, и только бешенное дыхание и колотящееся сердце разрывало грудь. С пьянящим, сумасшедше, безумно пьянящим чувством надежды, кружащим голову, как чистый воздух, иногда проползая на животе через траву, — когда замечала установленные камеры.
Сама себе не веря, добралась до подъездной дороги, — и тут еле удержалась от того, чтобы не полететь на всей скорости, на которую только способна. Нет. Тут надо — аккуратно, осторожно, — и одному Богу известно, чего мне стоило тихонько замереть.
А после, выверяя каждый шаг, медленно пробираться.
Сердце колотилось еще сильнее, чем от бега!
Но…
Обернувшись назад, я поняла — прошла!
Я прошла — и меня никто не остановил!
Вот теперь уже рванула, — сжав кулаки, впившись ногтями в ладони до крови. Еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться полуистерическим смехом, — я свободна!
Но радоваться, так или иначе, — было рано.
В любой момент могут заметить пропажу. В любой момент догнать.
Было бы побольше времени, — поступила бы умнее.
Использовала бы эти камеры в свою пользу. Показательно, рядом с одной из них,
поднялась бы на скалу. И прыгнула бы, — но так, чтобы успеть зацепиться с другой стороны за край. Оттуда бы уже выползда бы как-нибудь и поползла бы по траве, чтоб не заметили. Не так просто, да, — но иногда так получалось. Еще в те счастливые времена, когда мы все были так беззаботны и попросту дурачились!Тогда никто не стал бы меня искать, — этот жуткий монстр убедился бы, что я покончила с собой. Спрыгнула, — как он и говорил тогда, в мой первый неудачный раз побега.
Но, — увы.
Приходится рисковать, — на такие трюки просто нет времени!
Да и не факт, что он бы удался, — в конце концов, мне неизвестно же расположение всех камер в этом месте!
Падаю несколько раз по дороге, оборачиваюсь лихорадочно, крадусь по кустам…
И…
Просто сама себе не верю, — без всяких препятствий попадаю в город!
Никто не догнал, не остановил, — ни души по дороге не встретилось!
Теперь уже можно и остановиться! Перевести дух.
Сердце — вылетает из груди, по лицу, — смывая грязь от земли, в которую я падала, текут слезы.
По подбородку, заливая грудь, — а я дышу.
Дышу наконец-то — на полную мощность, — даже не чувствовала раньше того, что грудь все это время будто сдавленной оставалась! Дышу, и… Улыбаюсь! Значит, — не вытравил, не уничтожил, не убил меня он внутри до конца! А мне казалось — никогда больше не улыбнусь, не смогу просто… Значит, — будет жизнь!
Закоулками, дворами, дорожками, по которым машине не проехать, добираюсь до родного дома.
Все еще оборачиваюсь на каждом шагу, — но это уже, наверное, напрасно.
Вряд ли со мной стали бы церемониться или просто следить, куда пойду, — не те это люди. Если бы заметили, — уже бы схватили и затолкали в какую-нибудь машину. Ну, а адреса моего Морок наверняка не знает. И даже если поинтересуется у Маниза, — к тому времени я буду уже далеко!
А, может, и спрашивать его не станет.
Сам же говорил, чтобы со скалы прыгала. Равнодушно совершенно. Может, ему вообще все равно. Узнает, что нет меня, — да и плюнет.
Но скрыться все равно нужно. Полагаться на удачу — последнее дело! Один раз повезло, в следующий все иначе сложиться может.
Взлетаю на наш этаж и грохочу в дверь кулаками. Чувствуя, что вот сейчас, как только дверь откроется, — просто свалюсь и отключусь. Но, слава Богу, я — дома! И, кто бы мне не открыл, — Игорь или Кир, — повалюсь я в родные крепкие руки!!! А дальше парни что-нибудь уже придумают!
— Девушка, вы кто?
Дверь слегка приоткрывается. Из-за узкого зазора на меня с возмущением смотрит дородная тетка в возрасте.
— Чего в двери колотите? Вы кто, вообще, такая?
— Я… — даже задыхаюсь, ничего не понимая. Родственников у нас нет, — разве что Игорь решил сдать квартиру, чтобы слегка подзаработать? Этот вариант мы тоже обсуждали, — можно было перебиться какое-то время даже и в какой-нибудь общаге. Но мне претила одна мысль о том, что в нашей квартире поселятся чужие люди. Будут здесь ходить, прикасаться к родным вещам… После этого наш дом будто уже и не нашим станет.