Пленник. Война покоренных. Книга 1. Милость богов

Действуя так же эффективно, пришельцы сортировали их согласно каким-то своим критериям. И переводили свою щебечущую и чмокающую речь на человеческие языки. Они знали, что представляют собой жители Анджиина, до прихода на него. Это было непреложным фактом. Дафид не знал, что с ним делать, но разум вцепился в него, как человек вцепляется в спасательный плотик посреди штормового моря. Если есть закономерность, ее можно выявить. Тогда он поймет, что тут происходит. Понимание было для него и развлечением, и единственным все еще доступным проявлением свободы. Свобода – утешительная иллюзия, и он цеплялся за этот самообман.

Перед самым рассветом явился один из крупных пришельцев – каррикс. Он подтягивал тело при помощи двух толстых передних конечностей; четыре брюшных семенили следом. Две тонкие руки под самым лицом оперировали черным ящичком. На его щебечущую трель, превращенную устройством в звуки ударяющихся друг о друга кусков мяса, обернулись трое мягких лотарков, которые направились к нему. Следовательно, оно обеспечивало что-то вроде синхронного перевода. А также позволяло пришельцам говорить с людьми, несмотря на различия в устройстве организмов и семантических системах. Мягкие лотарки тихо пообщались между собой, после чего повернулись к воротам и ввалились внутрь на ногах-ходулях. Один из них отыскал Дафида, вцепился клешнями ему в плечи и поднял его на ноги, чтобы увести вместе с дюжиной других.

Пленников связали за шеи веревками, кажется изготовленными из того же материала, что и забор. Кто-то из людей в начале цепочки закричал, замахал руками – агрессивно, сердито, испуганно: «Вы не смеете! Убью гадов!» Мягкие лотарки посовещались, отделили кричавшего от других и подождали, пока рак-хунд не затопчет его насмерть ногами-ножами.

Когда тот перестал умолять, вопить и дышать, каррикс взял конец общего поводка и повел их всех – слишком быстро. Дафиду и остальным приходилось бежать рысцой, чтобы не задохнуться. Одни плакали и стонали, другие требовали, чтобы плачущие заткнулись и шевелили ногами. После убийства в голове у Дафида воцарилась странная пустота, никак не желавшая уходить, словно с тем человеком все еще расправлялись. И будут расправляться вечно. Он чувствовал некую отстраненность, только его тошнило, а горло сдавило так, что трудно было дышать. Может быть, из-за ошейника.

На площади мягкие лотарки стали по одному отцеплять пленников от веревки, ставить их на колени, а потом укладывать ничком на камень, разводя каждому руки, как при распятии. Мягко, но настойчиво. Дафид все ждал, что кого-нибудь убьют, но к тому времени, как уложили его самого, этого все еще не случилось. Он оказался на камнях рядом с четырьмя травинками и женщиной в синей с бархатцами блузе.

В свой час взошло солнце. Колени болели. Хотелось сменить рубашку.

Он лежал и прислушивался к боли. Позывы мочевого пузыря сделались крайне настойчивыми, потом более сносными и, наконец, почти болезненными – восходящая спираль, которая не сулила хорошего конца. Земля под ним подрагивала, будто в глубине шла беззвучная стройка, распространявшая вокруг себя ударные волны. А может, дрожал он сам.

Женщина закашлялась – или зарыдала. Рак-хунд прорезал ряды лежащих, кто-то закричал. Дафид приготовился услышать чавканье входящих в тело ножей, но оно не раздалось. По лестнице, которая вела от больницы, сбежало новое, незнакомое создание – помесь козла и ската. За ним проковылял один из новых хозяев, тяжеловесный, зеленый с золотом. Дафид собрался с духом, чтобы встать на колени и попросить помочиться, отойдя в сторону.

Он не успел: завыла сирена, усиленный мегафоном человеческий голос прорезал воздух.

«Акция Ирвианской службы безопасности! Укрывайтесь на месте. Если находитесь на улице, немедленно покиньте ее. Акция Ирвианской службы безопасности!»

Наземный транспорт разгонялся по мостовой, жужжа, как рассерженный пчелиный рой. Дафид воспользовался случаем, вскинул голову и увидел еще с дюжину голов, торчавших по всей площади. Несколько человек приподнялись на локтях. Дафид решил, что они смертельно рискуют.

Пришельцы помедлили, их коллективное внимание переключилось на источник звука. В их движении не ощущалось страха, но, может быть, Дафид просто не распознавал его? Сирены выли все громче. Два аварийных транспорта вывернули из-за угла и промчались в направлении Старого города, сияя бело-красными огнями мигалок. Дафид боялся, что они вздумают пересечь площадь и не заметят лежащих людей, пока под колесами не раздастся хруст. Но безопасники затормозили вовремя.

– Инопланетные пришельцы, – раздался голос внутри транспорта, – у вас есть пять секунд, чтобы сложить оружие.

Но Дафид, сколько ни вглядывался, не заметил у тех ничего похожего на орудия убийства. Пришельцы, по всей видимости, не носили при себе огнестрельного оружия или клинков. А если и носили, было непонятно, как оно выглядит и как можно убедиться, что его сложили.

Около дюжины рак-хундов выкатились из толпы, расположившись между транспортом и огромным зелено-золотым панцирником – карриксом. Козлоскат юркнул вверх по ступеням. Как видно, это был не боец.

Каррикс шевельнулся. Четыре задние конечности почти распластались – так борец приседает, опуская свой центр тяжести. Две тонкие передние руки сложились, скрывшись внутри тела, или под броней, или под скорлупой. Панцирник попятился, поднял переднюю пару мощных ног и потянулся вверх. Так паук вздымает передние лапы, так встает на дыбы медведь. Угроза, а не капитуляция.

Транспорты открылись, из них хлынули люди в защитной броне, с винтовками в руках. Из-за приступа надежды у Дафида перехватило горло. Он встал на колени, не успев даже понять, что делает. Можно было рвануть к краю площади и потом на юг. Он знал все окрестные улицы и переулки. Нашел бы где укрыться. Где затаиться. Бледные звери-тысяченожки вздрагивали, делали выпады, но не двигались с места. Пока.

Воздух на краю площади стал густеть. Откуда-то появилось нечто вроде роя мошкары, темным облачком закружившейся вокруг безопасников. Защищенные броней люди сперва как будто не замечали мошек, но вот на броне, на обшивке транспорта замелькали искорки, защелкали крошечные петарды. Безопасники закричали в знак предупреждения и ринулись в бой. Оглушительно трещали разрывы сверхзвуковых снарядов. Яркие вспышки, вонь химического реактивного горючего. Рак-хунды потекли в контратаку.

В голове у Дафида звучал крик: «Беги!», но тело не отозвалось. Бой на площади заворожил его, наподобие пожара. Мягкие лотарки нацелили маленькие устройства, и воздух зашкворчал, как и во время гибели каждого восьмого на планете. В крышу одного транспорта ударили снаряды, около десятка. Внутри ярко полыхнуло, из открытой дверцы повалил густой черный дым. Бледные существа обтекали безопасников, протыкали тонкими косточками лап защитные доспехи и мягкие тела под ними.

Один солдат вырвался из свалки и устремился на каррикса с винтовкой, треща очередями. В зелено-золотой скорлупе открылись темные дыры, из них брызгала темная жидкость – не то кровь, не то нефть. Задние ноги пришельца несли его навстречу врагу со скоростью бегущего человека. Когда они сблизились, две толстые руки нанесли удар с неуловимой для глаз скоростью. Солдат-одиночка рухнул на колени, сложился – не так, как складывается целый позвоночник, упал – не так, как падают с целыми ребрами, – и комом осел на камни. Над его телом еще стоял прозрачный розоватый туман – разбитая на атомы кровь, как понял Дафид. Винтовка лязгнула о мостовую.

Сирены транспорта, коротко рявкнув, смолкли. Над площадью разлилась тишина. Каррикс опустил передние ноги и устроился на мостовой в спокойной позе победителя или мертвеца. То, что осталось от безопасников, мало походило на людей. Мясо, кровь, ткань. На земле валялись тела четырех рак-хундов – кровь их была светлой, как вода, и воняла уксусом, – но из больницы, по лестницам, уже текли новые: дюжина рак-хундов и за ними – два огромных зелено-золотых каррикса.

Дафид снова прижался к мостовой и раскинул руки. Женщина в синей с бархатцами блузе наконец повернула к нему лицо. Она оказалась старше, чем он думал. Глаза ее были зажмурены, она твердила одно и то же, словно творила молитву: «Пожалуйста, проснись. Пожалуйста, проснись. Пожалуйста, проснись».