Пленник. Война покоренных. Книга 1. Милость богов

– Не знаю. Я нахожу интриги утомительными. Мне нравится наука, в ней все исчисляемо и фальсифицируемо.

Последовало молчание. Нагруженное смыслом. Иринна обвела глазами плитки, скользя взглядом от одной к другой, словно читала. А когда заговорила, в ее голосе было столько фальшивой непринужденности, что это не могло сработать.

– Ты бы согласилась возглавить собственный проект? Если бы предложили?

Трудный вопрос. А должен был быть легким.

Взять собственную группу означало уехать из Ирвиана. А значит, уехать от Джеллита. Если брата не будет рядом, к кому ей идти, когда мозги снова протухнут?

Брат был рядом, когда она была тревожным, подверженным перепадам настроения ребенком. Он изучил перемены ее внутреннего состояния. Когда подступала темнота, когда из глубины мозга доносились яростные крики, он понимал без слов. Он знал, когда оставить ее в покое, а когда вмешаться. Дважды обращался к ее врачу, когда она уже не могла решиться сама. Они скрывали это от других, но брат был для нее и опекуном, и сиделкой, и внешним мозгом, сохранявшим рассудок, когда собственный разум изменял ей.

У Джеллита своя карьера, своя работа, и она думала – надеялась, делала вид, – что, поселившись с ним в Ирвиане, сумеет оттянуть роковой миг на несколько лет. Может, и навсегда. Нет, она не попросит брата отказаться ради нее от своей карьеры и не согласится, если он сам это предложит. Но ее пугала мысль о жизни без него.

Так как же? Возглавила бы она собственный проект?

– Не знаю, – сказала она с притворной легкостью. – Когда не гонишься за призами, живется спокойнее. Я вот смотрю на Ньола с Синнией. Они не первый десяток лет здесь. От проекта к проекту. У них есть дом. Это чего-нибудь да стоит.

Иринна больше не улыбалась. Она ждала другого ответа. Надеялась, что Джессин скажет «да», позовет с собой, чтобы можно было и дальше работать вместе. А Джессин ответила «нет».

– Ньол, Синния и ты, – не без горечи проговорила Иринна. – Рикару будет на кого опереться.

– Если Ньол с Синнией останутся.

Обе понимали, что это слабое возражение.

– Их отсюда ничем не выковыряешь. Оба так и умрут в Ирвиане, – сквозь смех выговорила Иринна. Она еще смеялась! Что ж, прекрасно.

– Пожалуй, так.

– Я просто подумала… есть у нас время? Не знаю. Казалось бы, попасть в начало каждого списка – это хорошо? А получается, что все пошло прахом.

– Даже если нас переведут, – сказала Джессин, – даже если разбросают по всему свету, нам все равно придется работать в одной области. Согласовывать исследования. Делиться результатами.

– Но это уже другое, верно? Мне хочется, приходя в лабораторию, видеть там… нас. Ты понимаешь, да?

– Да.

– Но все меняется, правда? Бывают хорошие времена, а за ними приходят другие. И какие-нибудь еще. Ничто не остается, как было.

– Пусть так, – сказала Джессин. – Ты всегда можешь связаться со мной, даже если мы будем работать в разных лабораториях. С Кампаром. С Илси. Даже Тоннер, наверное, ответит на сообщения.

– Только не Рикар.

Джессин хихикнула.

– Да, Рикар – вряд ли.

Джессин не знала, что еще сказать, поэтому придвинулась к ней и взяла за руки. Они долго сидели молча, переживая, каждая по-своему, предстоявшую им потерю. Иринна пожала ей руки и выпустила их. Ее глаза блестели от непролитых слез.

– Мне надо…

Иринна указала куда-то за пределы двора.

– И у меня есть дела, – солгала Джессин, вставая. – Но я рада была повидаться с тобой.

– Может, Тоннер перенесет свою программу в Аббасат, так что я на каждых выходных смогу видеться с родителями. Они будут рады.

– Остается надеяться на лучшее, каким бы оно ни было.

– Будем надеяться, – согласилась Иринна и ушла.

Джессин засунула кулаки в карманы, выждала несколько долгих мгновений, чтобы Иринна отошла подальше и они избежали неловкого положения, когда двое идут вместе и в то же время врозь.

Вернувшись к себе, она отперла дверь и бросила кофту на стол в передней. С балкона в противоположной части квартиры доносился голос Джеллита, и она, подгоняемая тоской, двинулась туда. Брат говорил живо, взволнованно, воодушевленно: хорошие новости с работы, или выход новой книги любимого поэта, или просто солнечное настроение с раннего утра. Он это умел.

– Долго еще до конца этой серии? – говорил он, когда она подошла. На экране виднелось лицо одного из членов их группы астрономической визуализации. Имя она запамятовала. Она села на деревянный стульчик у дальнего конца перил, постаралась стать маленькой и незаметной. Собеседник Джеллита отвечал так же восторженно. Она посмотрела вниз, на улицу, и попробовала представить жизнь, в которой она ведет свой проект, а Иринна – старая подруга, которую она забрала к себе, – ждет ее в лаборатории. Если бы голова у нее работала чуть лучше. Если бы здоровье было крепче.

– Ладно, – сказал Джеллит. – Я буду. Но сейчас мне надо идти.

Он прервал связь. На балконе стало очень тихо.

– Неудачный день? – спросил ее брат.

Джессин покачала головой. Не «нет», а «не будем об этом».

– О чем речь? Данные сулят прорыв? Я думала, только у меня вместо каникул сплошные драмы.

– Мы принимаем серию данных, – согласился Джеллит. – Может, пустышка. А может, это важнее всего, что было за тысячу лет. Либо-либо. Среднего не дано.

Она захихикала, и он успокоился. Так они и общались, без слов. Если она еще может смеяться в ответ на сказанное им, дела не так уж плохи. Если дела не так уж плохи, он может чуточку расслабиться. Если он чуточку расслабится, она сделает то же самое.

– Я трепещу, – сухо сообщила она. – Что за открытие, какого не было тысячу лет?

– Знаешь, что такое эффект линзы?

– О нем рассказывал тот, как его, из Даяна. Приятель Рикара.

– Лларен Морс.

– Он самый.

– Я поговорил со своими людьми, а он – со своими, и мы совместными усилиями получили разрешение перенести фокус нескольких астероидных датчиков и подключить широковолновое радио. Ответный сигнал – точно между инфракрасным и микроволновым. В этом есть структура.

На Джессин накатила жалость к себе. Не убегая от нее – это было бы слишком просто, – она постаралась слегка отвлечься.

– Структура?

– Масса, само собой, но упорядоченная масса. И, насколько мы можем судить, не экзотическая.

– Не голая сингулярность и не макроскопический квантовый пузырь?

– Возможно, титан с углеродом. Сейчас мы добиваемся более четкого изображения, – сказал Джеллит. Голос его звучал ровно: так бывало, когда он задействовал лучшую часть своего мозга. Другие – не она – считали Джеллита незаметным. Он выглядел легкомысленным, но был умен и знал свою область науки не хуже, чем Тоннер – свою. Если не лучше. Приятно было смотреть, как брат отдается потоку рассуждений. Взгляд его смягчился, на губах заиграла улыбка.