Пленники компьютерной войны

Мидори в задумчивости вернулась наверх.

— Папа, — сказала она, войдя в кабинет. — Телефон работает, правда?

— Надеюсь, да, — ответил профессор Ито, упаковывая компьютер в картонную коробку. — Я должен позвонить твоей бабушке и сообщить, что мы выезжаем.

Девушка подняла трубку и услышала гудок.

—Какой-то человек снаружи возился с телефонными проводами, — сказала она. — Наверное, нам лучше позво­нить из таксофона на улице.

— Ты думаешь, кто-то мог установить подслушиваю­щее устройство? Дочка, ты слишком часто смотришь де­тективы по телевизору!

— Папа, ты сам говорил, что компания оказывает дав­ление на тебя. Может быть, они хотят побольше выяснить о нас. — Мидори положила трубку на рычаг, и тут же раздался звонок, заставив их обоих вздрогнуть.

Никому из них не хотелось брать трубку. Телефон звонил до тех пор, пока не включился автоответчик. Тогда они услышали хорошо знакомый баритон — глубокий, приятный и как будто слегка извиняющийся, от которого у Мидори всегда пробегал холодок по спине.

— Профессор Ито, — раздался голос Тоши. — Я звоню из лаборатории. У нас появился неожиданный посетитель, который очень хочет поговорить с вами.

Наступила короткая пауза. Тоши откашлялся и то­ропливо добавил:

— Это мистер Миллер из «Хедуорлда». Он интересуется играми. Киношита показал ему те, что здесь есть. — Последовала новая пауза. — Сумимасен, пожалуйста, позвоните нам. Сумимасен.

Автоответчик зажужжал, пискнул и отключился. Мидори посмотрела на отца: он очень побледнел.

— Миллер! — произнес он, словно не веря услышан­ному. — «Хедуорлд» интересуется моими играми? Какая катастрофа!

— Кто такой Миллер и что такое «Хедуорлд»? Это компания по производству программного обеспечения, верно?

— Да, причем одна из самых агрессивных компаний в мире. Они пытаются захватить весь рынок виртуальной реальности и уже выпустили несколько очень безответственных игр. Я никогда не отдам им мои программы.

— Леонард Миллер родом из Австралии, — добавил он. — Но его штаб-квартира находится в Калифорнии. Я встречался с ним однажды, когда мы жили в Санта-Кларе. Очень умный человек, гораздо умнее, чем о нем думают. И совершенно безжалостный.

Профессор хрустнул костяшками пальцев.

— Включи запись, — попросил он.

Они снова прислушались к голосу Тоши.

— Тебе не кажется, что он говорит не так, как всег­да? — поинтересовался Ито.

— Извиняющимся тоном, — уточнила Мидори. — Даже сильнее, чем обычно.

— Мне тоже показалось. — Отец нахмурился. — Тоши-хиро не глупец. Он понимает, что Миллер представляет опасность для меня.

— Как много Тоши известно о новой игре?

— Лишь то, что это будет кульминация всей серии. И что, возможно, она забирает игрока в совершенно новое царство интерактивного взаимодействия.

— Он скажет мистеру Миллеру об этом?

— Нет необходимости. Миллер сам сразу же догада­ется и уже не отступится, пока не заполучит ее. Боюсь, он действительно очень опасен — для меня, для тебя и, пожалуй, для всех, кто играл в мои игры. Нам нужно немедленно уезжать отсюда... и увезти «Шинкей».

ГЛАВА ВТОРАЯ

Ты спишь. Может быть, ты спал целые века, а может быть, — одно мгновение. Что-то проникло в твой затем­ненный разум и разбудило тебя. Сознание появилось там, где его не было. Есть что-то... что-то слишком неуловимое, это не назовешь памятью — скорее, прикосновением к прошлому.

Ты внемлешь, ты плывешь, ты спишь.

Ты плаваешь, словно зародыш в утробной жидкости, и видишь сны. Проблески сознания крепнут, постепенно ста­новятся более реальными. Ты слышишь голоса, обрывки речи, которую не понимаешь. Но знаешь, что слышал ее раньше. Фрагменты лиц проносятся перед тобой, наполняя тебя смутным томлением... Почему?

После долгих раздумий ответ приходит к тебе. Это томление по целостности самого себя. Твои части разде­лены, разбросаны в разных местах. Ты соберешь их вместе, и тогда свет засияет в темных, безмолвных глубинах твоего бытия. Ты станешь единым. У тебя появятся нервные и мозговые клетки. Ты станешь живым. Ты станешь сильным. Твое сознание пробудилось. Поиск начался.

Ты находишься в квартире в городе Сиднее, Австралия.

Оглянись вокруг.

Квартира обставлена дорогой, но довольно подержанной мебелью. Здесь есть кресла, обитые кремовой кожей, и кофейный столик со столешницей из светлого мрамора. На стенах развешаны современные абстрактные картины и две композиции из охры и песка, выполненные аборигенами Центральной Пустыни.

Из огромных окон открывается вид на воды Сиднейского залива, неправдоподобно глубокого голубого цвета.

Здесь есть люди.

Посмотри на людей.

Доктор Роберт Хейфорд — умный, состоятельный и че­столюбивый человек, обладающий сильной волей. Ему сорок два года, но он выглядит моложе. На нем голубые джинсы; его густые каштановые волосы зачесаны назад и собраны ре­зинкой в короткий хвостик на затылке. Он с кем-то спорит.

Посмотри на этого человека.

Это подросток. Эндрю Хейфорд унаследовал привлекатель­ные черты и обаяние своего отца. У него светлые волосы, тем­но-голубые глаза с длинными черными ресницами. Кожа покрыта ровным коричневым загаром. Сейчас он отвернулся от экрана телевизора, где идет его любимый мультфильм «Акира».

Отец не важен для тебя. Зато сын имеет очень большое значение.

В комнате есть еще один человек.

Посмотри на нее.

Роза Сигал лежит на софе, обитой кремовой кожей, и читает «Японский для деловых людей». Рядом с ней на кофейном столике стоит кассетный магнитофон. Ей около тридцати лет; у нее пышные, кудрявые темные волосы и большие темно-карие глаза. Умное, живое лицо. Она так­тично не вмешивается в спор между отцом и сыном. Она не имеет значения.

Ты тянешься к мальчику. Он— второй из тех, кто тебе нужен.

Эндрю открыл рот, собираясь привести какой-нибудь железный аргумент, чтобы покончить со спором раз и навсегда, и вдруг почувствовал, что его разум опустел. На долю секунды он перестал принадлежать себе. Он увидел себя со стороны, как персонаж в истории — не­вероятно увлекательной истории в изложении гения, ко­торый точно знал, каким человеком он хотел стать в жизни, какие поступки совершит. Ощущение длилось лишь мгновение и исчезло, оставив после себя вспышку ужаса, смешанного с восторгом. Это была одна из силь­нейших эмоций, испытанных Эндрю, — такое же чувство он пережил, когда играл в «Космических Демонов» и «Небесный Лабиринт».