Пленники темной воды

Увы, хуторянин Аарно не знал старшего комиссара Хенрика!

Кроме того, Хенрик возненавидел хуторянина именно за его звонок, резонно рассудив, что если бы этот чёрт неугомонный догадался бы позвонить как-нибудь попозже (желательно года через три, когда Хенрик, даст Бог, выйдет уже на пенсию), то и послеобеденного звонка министра не было бы вовсе.

Так что Хенрик лишь с трудом сдерживал раздражение и желание немедленно придушить этого единственного и очень важного свидетеля.

— Трупы на опознание.

— Там же одни головешки.

— Да нет, один парень почти целый… Бледный только.

— Матти, не дёргай его. Осторожней в мешок укладывайте…

Аарно подвели к высокому, хмурому мужчине лет пятидесяти в длинном, чёрном плаще. Мужчина тот стоял в стороне от дороги, наблюдая за суетящимися возле сгоревшей машины полицейскими, и недовольно морщился, покрикивая время от времени на своих помощников.

Аарно сразу понял, что это какой-то весьма важный господин. Гладко выбрит, запах дорогого одеколона доносится аж до другого края дороги, одет с иголочки. Лицо только напряжённое, глаза колючие (Аарно даже с перепугу показалось, что они вовсе бесцветные, только белёсые круги с буравящими кожу точками зрачков) и скулы будто судорогой сведены.

Видно, потому и говорит он резко, словно проталкивая слова сквозь растянутые губы.

«Ну, не повезло тебе, папаша» сказал Аарно притащивший его на это гиблое место полицейский. «Видишь этого, в плаще?..»

Аарно кивнул поникшей к груди головой.

«Так это самый лютый в полиции дракон. Старший комиссар, следователь по особо важным делам… Я и сам то его второй раз в жизни вижу, да лучше бы вообще не видеть. Злой говорят, особенно если на такие вот дела, с убийствами, его кидают. А уж свидетелей он… не отцепится…»

Сознание у Аарно слегка помутилось и дальнейших рассуждений полицейского о лютости важного таллиннского чиновника он уже не расслышал.

«Свидетеля… к комиссару…» донеслось до его слуха.

«Сбежать бы, пока не поздно» с тоской подумал Аарно, но тут же решил, что это бесполезно.

Снова найдут и снова потащат на допрос.

Аарно, тяжело вздохнув, подошёл к комиссару.

«Рубашка у меня мятая» подумал он, окидывая себя мысленным взором. «Да и замаслилась сильно… Руки вот тоже грязноваты, я же навоз раскидывал. А вдруг руку протянет?»

Руки комиссар, по счастью, не протянул. И вообще к любезностям явно не был склонен.

— Имя? — буркнул Хенрик, глянув искоса на свидетеля.

«Нет, этот ничего не скажет. Весь белый… Хорошо, трупы мы ему пока не показали — вообще бы пришлось валерьянкой отпивать».

— Аарно, — прошептал хуторянин и почему-то оглянулся по сторонам, словно надеялся, что явится ещё какой-нибудь, более важный свидетель, и допрос для него на этом закончится.

— Фамилия?

— Раудсепп[2].

— Раудсепп? — комиссар неожиданно улыбнулся и хлопнул Аарно по плечу.

— Здорово! Подходящая фамилия для свидетеля в таком деле. Железный, стало быть, характер. Непробиваемый. Ну так скажите, господин Раудсепп, что же вы видели сегодня утром? И, главное, время события вы запомнили?

«Красиво говорит» подумал Аарно, и вспомнилось ему тут отчего-то, что как раз утром довелось ему опрокинуть стакан мутной, с прошлой недели заготовленной браги, что томилась до времени (то есть в аккурат до сегодняшнего, трижды проклятого дня) в прохладном погребе.

«А ну как запашок изо рта пойдёт? Ещё подумает комиссар, что спьяну чего почудилось… Может, тут машина в дерево врезалась, а стрельбы то и не было… Нет, пожалуй была… Буду я в сторону дышать, может, и не заметит ничего».

— Время…

Аарно откашлялся, повернув голову в сторону наклонившейся над дорогой сосны.

— Да часы у меня в доме, а я на огороде в это время был. Вот какое дело…

— Ну, хотя бы примерно, — настаивал комиссар. — В какой период? До обеда, после? Между сколькими часами?

— Да, вроде… Корову в пять утра… Завтракал потом…

Аарно запрокинул голову к небу, словно пытаясь отсчитать часы по низко плывущим облакам, пошевелил губами и, снова уставившись на комиссара ясными своими глазами, радостно воскликнул:

— До обеда! Точно до обеда! Я вспомнил — я же не обедал сегодня!

— А если бы вы и не завтракали, то событие и до завтрака могло произойти? — ядовито осведомился комиссар.

Аарно такой тонкой иронии не понял.

— Хорошо, — продолжал Хенрик. — Скажем, в первой половине дня. Где-нибудь между десятью утра и часом дня. Сколько до телефона добирались, помните?

— А как же, — подтвердил Аарно. — Конечно, помню. Долго добирался.

— Как долго?

— Да так, что устал совсем. По лесу ведь бежал, машина сломалась у меня недели три назад. Просил я дуралея Каспера на буксире меня дотянуть до ремонтников… Да ему некогда всё. Он же в город почти каждый день ездит. А тут — вот что случилось. А я без машины. Вот и бежал.

— Как долго бежали? — комиссар был не менее упрям, чем Аарно и так просто не сдавался. — Час? Два?

— Больше часа, — уверенно сказал Аарно. — За час я бы не устал. Только я не всегда бежал, иногда и просто шёл.

— Полтора часа?

— Да, наверное, — согласился Аарно.

— Андрес! — крикнул комиссар помощнику. — Узнай точное время, когда поступил звонок от свидетеля. В управлении должны зарегистрировать. В крайнем случае, обратись в канцелярию министерства, уточни, в какое время доложили министру. Скажи, что запрос от меня и дело на личном контроле у министра.

— Хорошо, господин комиссар…

«Ну вот, министру доложили» с усталой тоскою подумал Аарно. «Всё, теперь уж точно мне конец. Прощай, любезная матушка, дорогая старушка! Господь всемилостивый, во что я впутался? И почему мне уши тогда на огороде не заложило?»

— Так что же вы увидели? — продолжал комиссар наседать на окончательно деморализованного свидетеля.

— А ничего, — простодушно ответил Аарно и развёл руками.

«Я тебе дам ничего!» мысленно возмутился Хенрик. «Как звонить — так видел, как отвечать — так ослеп. Вот только попробуй мне тут сказки сочинять! Живо отучу!»