Пленники вечности

— Напротив, — мило улыбнулся ей столичный кавалер. — Служба требует от нас дождаться подхода войск.

— И что бы сказал пан Жигеллон? — покачала головой Маржанка. — Не подумайте, пан кавалер, что я не рада присутствию здесь знаменитых кавалеристов нашего короля. Просто сие есть явное попирание шляхетских вольностей…

— Увы, пани, — печально заметил Ходкевич, — время сейчас настолько грозное, что о некоторых обычаях не худо бы и позабыть.

Он усмехнулся в усы, представив себе реакцию настоящей шляхты на такую вот реплику.

— Наверняка взялись бы за сабли, — хохотнул Ходкевич, выходя на крыльцо. — Все же наемники хороши в одном — гонору в них поменьше, чем в иных мелкопоместных песьих детях.

В месте расположения гусар его уже ждал с докладом помощник.

— Что вызнал, говори быстрее.

Гусар помялся.

— Странная история выходит, мой господин. Весьма и весьма прескверная.

— Дело говори, не тяни петуха за гребень.

— Значит так…

Глава 6. Усадьба

В сумерках пан Ходкевич в сопровождении своих ратников подошел к палатам, охраняемым двумя наемниками.

— Мне нужно увидеть Кривина, — заявил посланник короля.

— Пана Кривина? Он уже почивает, милостивый государь, — с ленцой ответил дюжий арбалетчик, с любопытством разглядывая панцири спешенных кавалеристов. — Утро вечера мудренее, как у нас говорят.

— И тем не менее, нам необходимо с ним встретиться.

— Никак не можно…

— Взять, — тихо произнес Ходкевич.

Арбалетчик так и не успел ничего понять, когда тяжелая рукоять сабли обрушилась на его подшлемник, и белый свет в глазах погас.

Второй наемник, успевший почувствовать неладное, метнулся внутрь помещения, на ходу вытаскивая короткий меч. В спину ему грянула латная перчатка, он слегка промахнулся и ударился лицом в дверной косяк. От тяжелый увечий его спас наносник легкого шлема. Подлетевший гусар резко подсек ему ноги и навалился сверху всей своей массой, сковывая движения.

— Придержи его, — скомандовал Ходкевич, устремляясь вперед.

Следом за ними в палаты вломились еще четверо гусар, бренча доспехами и грохоча сапогами по гладко оструганным доскам пола.

Навстречу королевскому посланнику попался еще один наемник, пытавшийся орудовать алебардой в узком проходе. Гусары приняли удары на щиты, выдавили его в широкую палату и забили саблями, с которых так и не сняли тугих ножен. Грохот вышел изрядный, но Ходкевичу уже было все равно.

Пан Кривин, полуодетый и с аркебузой в руках, бегом спустился с верхнего этажа.

— Что за разбой вы тут учинили, пан Ходкевич? И это служба короля?

Он поигрывал в пальцах тлеющим фитилем.

— Отложите свое оружие, Кривин, нам нужно поговорить. Не будь ваши ратники такими упрямыми ослами, дело обошлось бы миром.

— И не подумаю, пока не услышу о ваших намерениях. — Кривин нацелил аркебузу в грудь посланнику.

— Чем начинена ваша бесовская труба? Картечью? Помилуйте, пан Кривин, она только собьет драгоценную эмаль с моей кирасы и попортит стены палаты.

— При случае выбьет и глаз, — пообещал Кривин, поднося фитиль к пороховой полке. — Уберите усар и спрячьте саблю. Я не могу разговаривать в присутствие этих стальных болванов.

Ходкевич вбросил клинок в ножны.

— Почем мне знать, что у вас наверху нет пары-тройки приятелей с кинжалами? Давайте выйдем на двор.

— А вы бы вышли на моем месте?

Ходкевич тряхнул головой и рассмеялся.

— По совести сказать — вряд ли.

— Вот видите. Что же предлагать другому то, на что сами не горазды?

— Есть еще кое-что, пан Кривин. Я никогда не оказался бы на вашем месте. Так как у вас наверху насчет ратников?

— Наверху находится хозяйка здешнего края, пани Маржанка, — с неохотой признал Кривин. — Она сейчас в несколько деликатном положении и не может спуститься вниз и засвидетельствовать свое почтение незваным гостям.

— Все ясно, не станем же мы компрометировать дочь славного рода… Идемте наружу.

Кривин швырнул фитиль себе под ноги, отложил аркебузу и быстро сбежал вниз.

— А что до ратников, — заметил он, — то они, верно, сейчас окружают палаты.

— Не тешьте себя пустыми надеждами, милостивый государь. Вряд ли они настолько отважны, чтобы кидаться грудью на арбалеты.

— Экий вы хват, пан Ходкевич!

На дворе посланник сделал знак гусарам отойти и прошипел:

— Обстоятельства требуют от меня быстрых решений, Кривин. Того же провидение требует и от вас. Отвечайте мне быстро и правдиво: вы знали о том, что творится в погребе под вон тем теремом?

— Понятия не имею, — пожал плечами Кривин. — Хозяйка ключи держит постоянно при себе.

— Богом клянетесь?

— Клянусь, — солидно откликнулся наемник. — А что там особенное? Золотой краковский дракон вместе с умирившим его пастушком из легенды? Свиные окорока? Святой Грааль?

Пропустив мимо ушей колкости, Ходкевич продолжил расспросы:

— Зачем вы солгали мне, что были вызваны сюда пани Маржанкой, а не приехали вместе с ней?

— Она попросила. На ее совести и ложь.

— Допустим. Давно ли вы знаете ее?

— Месяц назад ее служанка нашла меня в одном краковском кабачке и предложила службу и золото.

— Опять-таки — допускаю. Видите, как я доверчив, пан Кривин!

— Чистый святой угодник, — закивал головой недовольный наемник. — Прям, хоть на колени падай.

— Если все, что вы говорите, правда, вам и вашей хоругви повезло.

— Чистая правда, можете опросить моих людей, или послать в Краков нарочного. В харчевню «Тридцать сарацинских голов» что на улице колбасников. Тамошний владелец, пан Ковачик помнит все, что происходило перед его взором чуть ли не с колыбели.

— Имели ли вы виды на это поместье? Смотрите мне в глаза. Кривин. Вы ведь понимаете, о чем я?

Наемник упер сжатые кулаки в бока.

— Не хотел ли я украсить свой щит малюсеньким гербом пограничья? Я не настолько тщеславен, милостивый государь. Мое дело — в поле воевать, а не хозяйство разводить. А виды я имел исключительно на несомненные прелести пани Маржанки.

— Надеюсь, вы успели оценить их, сударь. Значит, вы просто ищете службу для вашей хоругви, не более?

— Именно так все и обстоит, богом клянусь.