Плеяда

Каждый боевой командир, реально участвующий в организации боевой деятельности войск, знает, что может возникнуть ситуация, преодолеть которую без больших потерь невозможно. И здесь даже не вопрос рациональности использования войск, а вопрос ограниченности сроков на выполнение поставленной задачи, результат которой может быть увязан по плану боевого взаимодействия с множеством других зависимых решений. Либо стоит вопрос сокращения не прямого, а отложенного ущерба, например, немедленный штурм какого-то района потребует определённых жертв, но если промедлить с атакой, то противник нарастит свои силы и штурм проведённый позднее, может стоит наступающему десятикратных жертв. Поэтому опытные командиры, оперирующие подчинёнными не как живыми и смертными личностями, а как возобновляемым в перспективе ресурсом, спокойно идут на такие жертвы, побуждаемые стремлением сэкономить этот человеческий ресурс в будущем. Наверное, кому-то из читателей будет не легко осознать сказанное, но сама сущность войны не подразумевает иных взглядов на достижение победы – легендарная фраза времён Великой Отечественной войны «мы за ценой не постоим» - именно об этом – о чудовищной, с точки зрения человечности, цены победы.

Да, в окопах, среди людей, которых судьба бросила на острие войны, всегда будет зреть личное недовольство подобной постановкой вопроса (основная тема мировых классиков военной литературы), но тысячелетиями отлаженный механизм принуждения к исполнению приказов, не позволит им избежать тяжелой доли, и в стремлении выжить, эти люди будут ломать врага. Слабые, морально смирившиеся со своим положением, скорее всего быстро погибнут, сильные же, в той активности, что позволяет убивать врага и создавать над ним перевес, найдут способ сохранить свои жизни – хотя бы на какое-то время.

Человечество пробовало разные способы мотивирования людей, желая загнать их в бой, и за прошедшие тысячелетия определились четыре главных, наиболее устойчивых фактора: личная месть, следование идее, зарабатывание денег и принуждение. И если в первом случае управлять процессом достаточно сложно, то три другие вполне себе подлежат нормальному организованному регулированию. Вот вам, пожалуйста, добровольцы, контрактники и мобилизованные, к которым локально можно приписать и тех, кто помимо своей воли попадает в специализированные штурмовые подразделения.

В атаках, где риск гибели более чем высок и даже абсолютно неизбежен, прагматизм диктует использовать тех, кого «не жалко» - как бы это не звучало. Естественно, добровольно желающих пойти в такой бой в природе не сыскать, даже если подобное желание кто-то и высказывает публично. Если покопаться в таком «добровольце», то всегда можно найти в его душе принуждающие мотивы, отличные от рационально-разумных. Однако, штурмовое подразделение должно работать, и как принято во всех армиях мира вот уже многие тысячелетия, их формируют из людей, преступивших закон, и таким образом выставивших себя за пределы правового поля – формального или неформального, это уже не важно. Важно то, что с принятой точки зрения они подлежат наказанию за свои проступки, и это наказание им предлагается принять в виде участия в сражении, где у них будет крайне мало шансов на выживание.

Однако, настоящих преступников не так уж много, чтобы можно было использовать их бесконечно, и из этого порождается необходимое для войны следствие – поток преступников не должен иссякать. Здесь было бы уместным взять слово «преступники» в кавычки, ибо всем фронтовикам хорошо известно, по каким критериям наполнялись во время Великой Отечественной войны штрафные роты и батальоны, тому посвящено немало книг. Десятилетия спустя, уже на новой войне, ситуация кардинально не поменялась – а зачем что-то менять, если система работает?

Наряду с настоящими преступниками, штурмовые подразделения обильно пополнялись и теми, кто таковыми просто назначался. Таким образом в «Шторм» попал принципиальный трезвенник Дизель, от которого военная полиция учуяла запах спиртного, но вопреки закону не стала его освидетельствовать - этого оказалось достаточно, чтобы сделать его штурмовиком, в «Шторм» попал командир взвода Буран, который остановился в Ударнике и неосмотрительно вышел из КамАЗа в магазин купить сигареты, в «Шторм» попал командир подразделения разведывательных беспилотников Зенит, который повёз в мастерскую повреждённые «мавики», не имея при себе боевого распоряжения на передвижение по району, в «Шторм» попал командир миномётной батареи Шатой, которые после трёх месяцев переднего края заехал помыться в общественную баню в Ударнике, в «Шторм» попал водитель эвакуационной «таблетки» Лунаход, который, по мнению военной полиции, превысил скорость. В сущности, зайти на «Шторм» оказалось проще простого, для этого, зачастую, даже не нужно было совершать ничего предосудительного, достаточно было просто попасться на глаза военной полиции «не в то время и не в том месте». Теперь всем этим людям предстояло продолжить воевать в роли обычного штурмовика, и никого не интересовало, что на своём месте они бы принесли больше пользы и нанесли бы врагу значительно больший вред, чем это они смогут сделать, штурмуя вражеский окоп.

«Преступниками» люди становились без суда, но «наказание» несли более чем жестокое, и зачастую более чем несправедливое.

Впрочем, Зверь не рассуждал настолько глубоко, ибо профессионально потянуть такие обязанности могут только люди с низким уровнем социального развития, не способным дать своему носителю то святое, что движет миром на земле. Но сейчас Зверь наслаждался своим положением ещё и потому, что до войны он был никем, а на войне ему дали возможность стать для «штормов» настоящим полубогом. Во времена тяжёлых испытаний, такие, как Зверь, принося горе конкретным людям, тем не менее, остаются нужны всей военной системе. Правда, есть нюанс – потребность в подобных персонажах сохраняется ровно до окончания войны. У Зверя даже не хватало ума понять, что после войны он имеет совсем не нулевые шансы встретиться с кем-то из своих бывших подчинённых – кто вдруг выживет в бою. И что эта встреча не будет предвещать Зверю ничего хорошего.

Но пока он стоял перед будущими штурмовиками в роли командира, а они – перед ним – в роли подчинённых.

– Мне совершенно безразлично, кем вы были до поступления в отряд, - Зверь намеренно повышал голос не столько для того, чтобы его все слышали, а сколько для того, чтобы услышавшие почувствовали железо в его голосе: - Здесь вы все будете штурмовиками. Косые, больные и зависимые – всем найдётся место в боевом строю. Самые тупые станут одноразовыми сапёрами – это тоже почётная миссия – идти впереди всех! Самые толковые будут назначены командирами штурмовых групп. Времени на подготовку у вас мало, поэтому придётся ускориться за счёт времени на отдых – тренировки по штурму окопа будут проходить до двух часов ночи. Затем подъём в шесть утра, короткий завтрак и снова на полигон – штурмовать посадку. Про свои болячки можете смело забыть, они вам больше не пригодятся.

Зверь остановился напротив Зенита – молодого командира группы беспилотных разведчиков. Парень был чуть не в меру упитан, что, видимо, не мешало ему летать на всех видах БпЛА.

– Ты что такой жирный? – улыбаясь, спросил Зверь. – Тебе же не удобно будет по окопам бегать!

– Вы какой ответ хотите услышать? – спросил интеллигентный Зенит. – Что отожрался на тыловых харчах?

– А ты ещё и дерзкий, - Зверь на всякий случай сделал шаг назад. – Дерзость свою немцам показывать будешь.

– А я показывал, - сказал Зенит. – Пока к вам не попал. У вас сколько орденов? Нисколько, судя по всему… а у меня три. За каждую сотню убитых немцев. А лично вы сколько их убили?

Вопрос был не в бровь, а в глаз, так как командир отряда никогда не был в реальном бою, но Зверь был готов к таким диалогам и посмотрев на остальных, с напыщенным достоинством ответил:

– В яму. Будешь там тренироваться до отправки на передовую.

Зенита увели в яму, специально подготовленную для содержания в ней военнослужащих, подвергающих сомнению авторитет командира отряда. Остальных повели на полигон.

***

Где-то за трассой, на лесополосе «Ясень», противник установил мобильную станцию РЭБ, которая стала давить видеопоток дронов-камикадзе, в результате чего наступающие штурмовики лишились действенной поддержки. Попытки атаковать натыкались на организованное сопротивление и каждый раз штурмовикам приходилось откатываться, неся потери – в поле осталось лежать несколько человек.

Оценив по докладам командиров взводов обстановку, Урал собирался уже просить у Корсара организовать по «Ясеню» удар «Гиацинтами», но Репер, находившийся на командном пункте роты, остановил его.