Плохая компания (из сборника"Завещаю свою смерть")

Ситуацию осложняло еще и то, что многие к этому моменту разбрелись кто куда, и собрать всех и сообщить неприятную новость было проблематично. Гуров спросил Дятлова и о компании, включавшей чету Щелоковых и Прохоровых. Юрий Васильевич ответил, что они покинули стол одни из первых, даже не дождавшись десерта. Но отправились ли сразу кататься или какое-то время находились на берегу, он точно ответить не может. На вопрос Гурова, почему они прервали обед, Дятлов ответил, что, видимо, заскучали, однако Гурову его ответ показался неубедительным, к тому же Дятлов говорил как-то нехотя и не глядя на него. Решив разобраться с этим позже, расспросив других, Гуров пока что оставил Юрия Васильевича в покое.

Он переговорил со следователем, выяснил, что тот также успел сделать все предварительные дела, и они совместно решили, что всех, кто присутствовал в пансионате в этот вечер, следует оставить здесь до утра с тем, чтобы утром они явились для дачи показаний, о чем и объявили во всеуслышание. Правда, нашлись такие, кто не пожелал оставаться, а хотел немедленно отправиться домой. Желание это было вполне естественным: пансионат «Голубое озеро», бывший до сих пор милым и гостеприимным, в одночасье превратился в зловещее место. Весть о том, что Наталья Щелокова утонула, уже облетела всех, и в совокупности с трагедией, произошедшей с Гладких, это стало дополнительным фактором, заставляющим этих людей держаться отсюда подальше.

Никто не стал возражать, и многие, облегченно вздохнув, стали поспешно рассаживаться по машинам и разъезжаться.

— Что ж, Лев Иванович, считаю, что и нам здесь оставаться нет смысла, — сказал следователь.

— Верно, — подтвердил и Крячко. — Завтра с утра работы по горло, а спать нам осталось каких-то часа три, учитывая, что еще домой добираться.

— Хорошо, поехали, — согласился Гуров, часы которого показывали уже половину третьего ночи.

— А мне что делать? — растерянно выступил вперед администратор Шишкин, видя, как рушатся все его потуги обеспечить гостям достойный отдых.

— А вас, Алексей Михайлович, я также жду завтра у себя в кабинете. В девять тридцать утра, — сказал Гуров. — А пока спокойно спите.

— Если, конечно, сможете, — добавил Крячко и вальяжно проследовал за Гуровым к его машине.

Глава третья

Пауза в работе, которой Гуров воспользовался, чтобы доложить наконец генерал-лейтенанту Орлову о текущем состоянии дел, возникла на следующий день только ближе к обеду. Все время до этого Гуров непрерывно был занят, принимая и расспрашивая одного свидетеля за другим. Он исписал за это время такое количество листов протокола, какое не всегда исписывал за неделю.

«Хорошо еще, что есть такая вещь, как компьютер», — думал Гуров, вспоминая, как в стародавние времена, когда технический прогресс еще не достиг нынешних высот, им, операм, приходилось довольствоваться авторучкой и как в результате долгой писанины между указательным и средним пальцем возникали грубые мозоли — совсем как в школьные годы.

Крячко, который печатал куда медленнее Гурова, обычно пользуясь одним, от силы двумя пальцами, потратил кучу времени на одних только Прохоровых и Щелокова. Собственно, Гуров ему и не поручал покуда заниматься ничем другим. Гурову было важно поскорее разобраться со смертью Натальи Щелоковой и исключить ее из числа умышленных убийств, дабы внести ясность в картину, нарисованную вчера неведомым художником-злодеем в пансионате «Голубое озеро».

Правда, они виделись с Орловым утром на планерке, но в свете произошедших событий она прошла в ускоренном режиме — генерал-лейтенант не хотел задерживать своих главных сыщиков и отвлекать от срочных дел, к тому же не собирался обсуждать дело Гладких в присутствии всего отдела, пока в нем не появится хоть какая-то определенность.

Словом, закончив с очередным свидетелем, Гуров посмотрел в расписание и отметил, что до прихода следующего у него есть в запасе полчаса. Их он решил использовать для отчета перед Орловым и позвал с собой Крячко. На круглой физиономии Станислава было написано, что он с куда большим удовольствием потратил бы их на законный обеденный перерыв, однако сам понимал, что в данных условиях это нецелесообразно. Посему в кабинет Орлова сыщики вошли вместе.

Генерал-лейтенант был ни весел, ни сердит. Он просто ждал, что скажут ему его подопечные. В душе, правда, Орлов лелеял надежду, что смерть Гладких окажется все-таки не криминальной, и тогда ему можно будет вздохнуть с облегчением, но Гуров с первых же слов развенчал чаяния своего начальника.

— Что ж, Петр, предвижу, что новости тебя не порадуют, но, как говорится, что выросло, то выросло, — сразу перешел полковник к делу, усаживаясь на жесткий стул, который Орлов держал в кабинете специально для него. Все остальные сотрудники главка, включая самого генерал-лейтенанта, предпочитали восседать в удобных мягких креслах. Но Гуров вечно был не как все, причем чаще в хорошем смысле слова, и Орлов не спорил с ним по таким пустякам. Исполняя прихоть Гурова, он просто распорядился принести в свой кабинет самый обычный деревянный стул.

— Я слушаю, Лева, — кивнул Орлов и сложил руки на столе перед собой.

Гуров подробно рассказал о ночной работе, описал сам пансионат «Голубое озеро», обстановку, коротко охарактеризовал присутствующих, назвал примерное время смерти Гладких и ее причину, которая к этому моменту уже была установлена. Судебно-медицинский эксперт однозначно заявил, что смерть наступила в результате черепно-мозговой травмы, не совместимой с жизнью, которую Гладких получил при падении. Гематома на виске была получена им еще при жизни, но буквально за несколько секунд до смерти.

Рассказал Гуров и об утонувшей Наталье Щелоковой, сообщив, что ее смертью занимается Крячко. Тот поднял было голову, чтобы что-то вставить, но Орлов перебил его:

— Погоди, Станислав. Пусть Лев доложит до конца, потом выскажешься.

Генерал-лейтенант привык к тому, что Крячко обычно предоставляет докладывать Гурову — собственно, на полном основании, поскольку тот был старшим в расследовании, — сам периодически вставляя комментарии зачастую ироничного и даже шутовского характера. Решив, что и на этот раз Станислав решил схохмить, Орлов прервал его. Смерть крупного чиновника обозначилась бельмом на глазу Главного управления, и Орлову было не до шуток.

— К сожалению, пока все свидетельские показания не слишком-то полезны, — продолжал Гуров. — В том смысле, что никто не видел, как кто-либо заходил в номер Гладких. По словам очевидцев, Вячеслав Андреевич вел себя совершенно обыденно, не нервничал, не выглядел испуганным… Все присутствующие знакомы между собой, в пансионате отдыхали неоднократно, всегда занимали одни и те же номера — руководство пансионата давно было в курсе предпочтений каждого, так что номера были подготовлены в соответствии с пожеланиями клиентов. Персонал тоже проверенный, знакомый. Отношения всегда были доброжелательными и мирными. Словом, все как обычно, и ничто не предвещало никакой беды.

— Он никого не ждал? — неожиданно спросил Орлов.

— Гладких? — уточнил Гуров.

— Да. Может быть, он с кем-то договаривался о встрече в номере?

— Вряд ли, — с сомнением произнес Гуров. — Тогда бы об этом знал обслуживающий персонал, администратор…

— А может быть, он хотел сохранить конфиденциальность? — предположил Орлов, но тут же сам понял, что это нелогично, на что ему моментально указал и Гуров:

— Тогда бы он не стал назначать подобную встречу в месте, где много людей, к тому же все у всех на виду! Там трудно уединиться незамеченными.