Плохая компания (из сборника"Завещаю свою смерть")

— В этом плане я совершенно спокойна, — сухо ответила она.

— Вот как? Ваш муж составил завещание? Вы с ним знакомы? — спросил полковник.

— Я уверена, что муж не обидел ни меня, ни семью моей дочери, — сказала вдова.

— Значит, он все-таки оставил завещание? — подхватил Гуров. — И как же Вячеслав Андреевич распорядился наследством?

— Завещание он составлял без меня, — проговорила Людмила Юрьевна. — Я ведь вам уже говорила, что не привыкла давить на мужа и контролировать его.

— А откуда вам было известно, что он вообще оставил завещание? Он вам сам об этом сказал?

— Да! — Людмила Юрьевна посмотрела на Гурова с вызовом. — И я считаю это вполне естественным для супругов.

— Разумеется, но тогда вполне естественным также был бы его рассказ о том, сколько именно и кому он оставляет, — заметил Гуров.

— Разве это не понятно? Он оставил нам все! — подчеркнула вдова.

Гуров покачал головой.

— Все — понятие обтекаемое, — произнес он. — Если бы вы были единственной наследницей, я бы снял свой вопрос. Но ведь вы не одна. Есть ваша дочь, внучка, зять, в конце концов. Как будет с ними?

— Вас как зовут? — не выдержала она.

— Лев Иванович, — любезно представился Гуров.

— Так вот, Лев Иванович, — теребя платок, который совсем смялся, сказала женщина. — Все подробности мы будем знать лишь через полгода, когда вступим в права наследства. А пока я сказала вам все.

— А как фамилия нотариуса, составлявшего завещание? Только не говорите, что вам это также неизвестно, — такого просто не может быть.

Гладких поджала губы, помолчала, потом все же произнесла:

— Его фамилия Корчевный. Но не думаю, что вам удастся получить от него какие-либо сведения — ведь они конфиденциальны. А у него уважаемая фирма…

— У нас тоже не шарашкина контора, — парировал Гуров.

— Кстати, не забывайте, что я сюда приехала для организации похорон и мое время ограничено! — слегка повысила голос Людмила Юрьевна.

— Еще только пара вопросов, — успокоил ее Гуров, поняв, что на тему завещания вдова больше ничего не станет говорить. — У вас какие отношения с зятем?

Она на миг застыла, потом ответила:

— Нормальные. Он живет вместе с нами в загородном доме.

— Вот как? Он и сейчас там? — мимоходом уточнил Гуров.

Людмила Юрьевна с усилием заставила взять себя в руки и сквозь зубы процедила:

— Нет. У него вообще-то работа.

— Сегодня суббота, — напомнил Гуров.

— Ну и что? — фыркнула она. — Вы прекрасно знаете, что сейчас во многих фирмах ненормированный рабочий день и свободный график.

— А в какой фирме он работает? — спросил Гуров.

— В коммерческой, — отрывисто ответила женщина, и Гуров сдержал улыбку. Более неопределенно сложно было ответить. Наверное, вдова это поняла, потому что добавила: — Кажется, он занимается организацией рабочих мест, оснащая их компьютерами и оргтехникой. Я не интересуюсь коммерцией, а лезть в дела зятя вообще считаю неприличным.

— Да, я помню, что вы очень тактичная женщина, — миролюбиво сказал Гуров. — Но хотя бы как называется его фирма, вы знаете?

— Кажется, «Континент», — глядя в сторону, бросила Людмила Юрьевна.

— Это в Москве? — уточнил Гуров, записал название себе в блокнот.

Вдова, видимо, поняла, что данная информация так или иначе может быть получена полковником МВД, и сказала:

— Да, в Москве. Сергей говорил, что где-то на Щербаковской. Там его офис. Но я не понимаю, для чего вам понадобился мой зять?

— Просто мы опрашиваем всех, кто был близок Вячеславу Андреевичу, — спокойно пояснил Гуров, добавляя в блокнот данные о фирме.

Людмила Юрьевна тем временем поднялась с дивана и стала нетерпеливо постукивать носком домашней туфельки на каблучке, всем своим видом давая понять, что теряет на Гурова время, которое ей очень дорого. Полковник попрощался с вдовой, выразив ей свои соболезнования, и покинул элитную квартиру.

Глава четвертая

После разговора с Людмилой Юрьевной Гуров решил проехать в Павловскую слободу и побеседовать с ее дочерью. А если повезет, то и с зятем. Можно было, конечно, вызвать обоих в главк, но, во-первых, это означало бы потерю времени, а во-вторых, полковнику хотелось понаблюдать за молодой супружеской парой в привычных для них условиях. Ему нужно было увидеть стиль их отношений, а это наиболее удобно делать на их территории. В кабинете оба держались бы наверняка более скованно и неестественно. Кроме того, Гуров рассчитывал поговорить с домашней обслугой, пока Людмила Юрьевна отсутствует.

Однако, увы, побеседовать Гурову удалось с одной лишь Мариной — ее мужа в загородном поселке не оказалось. На вопрос Гурова, где он и когда вернется, Марина ответила, что это ей неизвестно, чем немало удивила полковника.

— Вы берете пример со своей матери? — дружески улыбнулся он ей.

Девушка приподняла брови, показывая, что не понимает, о чем речь.

— Ваша мама призналась, что никогда не контролировала своего мужа и не задавала вопросов, куда он поехал и когда вернется.

— Ах, ну если в этом смысле, то да, — выдавила из себя улыбку Марина.

Дочь Гладких показалась Гурову замкнутой и неулыбчивой особой. Конечно, сложно ожидать, чтобы она прыгала от счастья в день, когда узнала о гибели отца. Но полковнику подумалось, что она такая не только в этот скорбный день. Внешне Марина явно не была похожа на свою мать — брюнетка, лицо продолговатое, глаза карие, близко посаженные, но неглупые. Нос, рот крупные. Лицо довольно приятное, однако флегматичное, какое-то сонное выражение и слегка выпяченная нижняя губа придавали ему унылый вид. Двадцатитрехлетняя дочь богатого чиновника должна была выглядеть, в понимании Гурова, несколько иначе.

Они сидели на веранде полукруглой формы, с белоснежными витыми стенами. На столе с гнутыми изящными ножками стояла глубокая фарфоровая тарелка, наполненная клубникой. Марина меланхолично брала по одной ягоде длинными пальцами и отправляла в рот. Перед полковником стояла точно такая же тарелка, принесенная домработницей. Ягоды были крупными, темно-красными и блестящими, и Гуров не стал отказывать себе в удовольствии поесть вкусных витаминов. На рынке цены на клубнику словно взбесились, небольшая банка стоила под две сотни, а заморская замороженная ягода, продающаяся в супермаркетах круглый год, была совершенно безвкусной и больше походила на вялый огурец.