Плохиш. Ставка на любовь

Ставит их на пол, разворачивается ко мне и совсем другим, жестким голосом говорит:

– И что ты забыла рядом с сынком нашей грымзы? Еще и уроки вздумала прогуливать.

Глава 8. Утро

– Мама… – удивленно начинаю я.

– Восемнадцать лет мама! – резко перебивает меня она. – Саш, ты голову-то включай. Рано тебе с мальчиками гулять, а если уж и гулять, то с хорошими. А не с этим, прости господи. Он же тут так, погостить приехал. Грымза хвасталась, что у ее сыночка ненаглядного контракт уже подписан, так что этот петух тут ненадолго: хвостом повертит, девок попортит, а потом улетит.

– Мам, ты с ума сошла? – искренне возмущаюсь я, когда до меня доходит, что она имела в виду. – Мне этот Бессонов вообще не интересен.

– Я все сказала, – отрезает мама. – Еще раз увижу, как ты с ним шляешься, накажу.

А потом берет пакеты и идет на кухню.

– Что прогуляла? – раздается оттуда ее голос.

– Два урока русского, – тяжело вздохнув, признаюсь я.

– Экзаменационный предмет, значит. Ну молодец, что еще могу сказать? Иди решай варианты. Минимум два, а лучше три.

– А можно сначала пообедать?

– Можно. Но потом сразу за уроки. ЕГЭ на носу, а ты вдруг ерундой начала маяться. По биологии когда у вас пробник?

– Был уже. Но баллы еще не сказали.

– Когда скажут, не забудь подойти к учительнице и попросить ее разобрать с тобой ошибки.

– Хорошо, мам, – тяжело вздыхаю я.

Биологию я сдаю одна из всего класса, так же, как и химию. А все потому, что буду поступать в медицинский институт в соседнем городе. Баллов у меня вряд ли хватит для того, чтобы самой пробиться на бюджет: все же только на основе школьных уроков сложно освоить эти предметы, а на репетиторов у нас нет денег. Зато мама выбила мне целевое направление в своей больнице, а это значит, что у меня будет упрощенное поступление и гарантированное рабочее место сразу после окончания института.

Правда, и отказаться уже нельзя будет.

А я до сих пор не уверена, что хочу быть врачом…

Весь остаток дня уходит у меня на дополнительные занятия русским, а еще на домашние дела и решение задачек по химии, поэтому когда наступает время ложиться спать, я настолько устаю, что просто без сил падаю на кровать. Закрываю глаза, и передо мной возникает лицо Бессонова. Острые скулы, насмешливые карие глаза, темные волосы, падающие на лоб, ямочка на щеке и твердые губы. Губы, которые пахли мятой. Губы, которые меня так грубо целовали.

«Сволочь», – бессильно думаю я. – «Какой же он козел!»

Всю ночь мне снятся какие-то душные неразборчивые сны, и почти в каждом из них появляется чертов Бессонов. Поэтому когда рано утром меня будит резкий громкий звук, я даже с каким-то облегчением выныриваю из сна.

– Что случилось? – хрипло спрашиваю я.

Через некоторое время в коридоре появляется мама с виноватым видом.

– Прости, Саш, я крышку от кастрюли случайно уронила. Рано еще, спи дальше.

На часах половина шестого. Мамина смена с восьми, но она любит приходить пораньше, чтобы спокойно все подготовить, плюс еще время на дорогу нужно.

– Попробую, – вздыхаю я, переворачиваюсь на другой бок, но сон уже не идет. Лежу с закрытыми глазами, дожидаюсь, пока за мамой хлопнет дверь, и встаю с кровати.

На плите меня ждет укрытая полотенцем кастрюля с рисовой кашей, я быстро завтракаю, подхожу к окошку и распахиваю одну створку. Шесть утра, невероятная рань, но как же хорошо на улице: так светло, так свежо, так пусто! Людей нет, зато птицы поют так, что в сердце что-то сжимается.

Весна ведь!

А я ее и не заметила, просидела все время за учебниками и тестами.

«Прогуляюсь перед школой, – вдруг решаю я. – Какой смысл дома сидеть?»

Торопливо одеваюсь, умываюсь, собираю сумку, выбегаю из дома и блаженно замираю, вдыхая майское утро каждой своей клеточкой. Каждой легочной альвеолой, если цитировать учебник биологии!

Воздух прохладный, свежий, чистый, как будто его как следует отмыли, и слабо пахнет цветущими яблонями. У нас во дворе всего одна яблоня, поэтому запах едва уловим, но я знаю, где их должно быть много! В парке через дорогу!

Я бы сказала, что это больше лес, чем парк, потому что несмотря на дорожки, там все довольно дикое и заросшее. Вечером там гулять опасно, потому что фонарей нет, а вот алкоголики наоборот есть, зато утром там должно быть спокойно.

И очень красиво!

Лучшего места, чтобы полюбоваться весной, не придумаешь.

Я выхожу из двора и шагаю в противоположном от школы направлении: прохожу мимо детского садика, где ворота еще закрыты, потом огибаю киоск с овощами и фруктами, а затем перехожу через дорогу и оказываюсь в парке. Статуи воинам-героям меня сегодня не очень интересуют, поэтому я сразу сворачиваю на тропинку, ведущую к деревьям. Там уже замедляю шаг и иду спокойно, неторопливо, слушая тишину и птиц. Прохожу мимо яблоневой аллеи, пытаюсь надышаться про запас безумным ароматом, а затем собираюсь спуститься вниз, к реке. Там небольшая старая набережная, а рядом с ней спортплощадка. Но едва я бросаю взгляд на эту площадку, как удивленно понимаю: там кто-то есть.

Кто-то в такую рань еще и тренируется!

Мне становится любопытно, я останавливаюсь и приглядываюсь: темноволосый парень в черной футболке отжимается так легко, словно у него не мышцы, а стальные пружины: раз, два, пять, десять, двадцать… Потом он встает, отряхивает ладони, и я едва не вскрикиваю от удивления.

Это Бессонов!

Он не видит меня, потому что я стою сверху, зато мне отлично видно его спокойное серьезное лицо. Он подходит к лежащему на скамейке блокноту и что-то там отмечает, а затем выпрямляется и начинает следующее упражнение. Высокие пружинящие прыжки, которые сменяются коротким интенсивным бегом, и снова прыжки. Затем он делает приседания с гантелями, которые берет со скамейки, и с ними же выпады.

А я стою и все это время смотрю на него, хотя давно могла уйти. Но меня почему-то завораживает этот совершенно незнакомый мне Бессонов. Никакой насмешки и никакого презрения в лице, никакой ленивой тягучести в движениях, только отточенная собранность и сила.

Это точно он?

Упражнения в половину седьмого утра на заброшенной спортплощадке плохо вписываются в образ зазнавшейся звезды, скорее это похоже на трудолюбивого спортсмена, который живет своим спортом.

Я начинаю смутно осознавать, что, может, Бессонов и правда хорош в этом своем футболе. Ну или как минимум любит его. Из одного только чувства долга не будешь вставать так рано и убиваться на тренировке.

Это, конечно, нисколько не отменяет того факта, что Бессонов – избалованный придурок, но смотреть на него мне все равно интересно. Я осторожно делаю шаг еще на ступеньку ниже, чтобы лучше разглядеть его непривычно сосредоточенное лицо, но тут мне под ногу попадает ветка и издает такой внятный хруст, что Бессонов тут же быстро оглядывается, поднимает голову и удивленно присвистывает.

– Блошка! Ну нихрена себе. Нигде от тебя не спрятаться.

Я тут же вспыхиваю и быстро оправдываюсь, как будто и правда виновата: