Плохиш. Ставка на любовь

Вот не зря я никогда этот дурацкий футбол не любила.

Ладно, я уверена, что ребята скоро придут в себя. Сообразят, что экзамены на носу и что эта звезда им никак не поможет получить хороший аттестат.

– Так, народ, – вдруг раздается небрежный голос Бессонова, который легко перекрывает весь шум, – столовка у вас тут нормальная или дерьмище полное?

– Полное! – ржут пацаны.

– А где можно пожрать?

– Тут кафешка недалеко, там бургеры вкусные.

– Го туда! – объявляет Бессонов. – Я угощаю. Первый день все-таки, надо проставиться.

– Ты всех что ли зовешь? – не верят ребята.

– Реально? – ахают девчонки.

– Реально, – смеется он, и я замечаю на его щеке ямочку. И маленькое колечко в правом ухе.

Блин, зачем я вообще на него смотрю?

– Вау! Бес, ты крутой вообще! – шумят все. – Давайте в темпе двинем, пока алгебра не началась.

– Вы не успеете, – отрезаю я и встаю, чтобы меня было лучше видно. – До начала следующего урока двадцать семь минут, а нужно дойти, сделать заказ…

– Она у вас всегда такая душная? – громко перебивает меня Бессонов, оборачиваясь к ребятам.

– Всегда! – хохочут они. И только Настя, кажется, что-то пытается возразить, но ее голос тонет в общей массе.

– Так пойдем с нами, Блошка, – подмигивает мне Бессонов. – Старосте нельзя отрываться от класса.

Глава 3. Математика

– Саш, пойдем! – радостно восклицает Настя и машет мне рукой. – Ну давай!

– Тебе, Блошка, куплю двойную порцию, – с ухмылкой добавляет Бессонов. – А то ты тощая как фиг знает кто. Кожа и кости.

От такого неприкрытого хамства я теряюсь и даже не знаю, что ответить, поэтому просто огрызаюсь:

– Отстань от меня!

– Не раньше, чем ты извинишься, – с усмешкой напоминает Бессонов. – Давай, Блошка, признай, что налажала и выставила себя круглой дурой.

– Да пошел ты! – вспыхиваю я и отворачиваюсь.

– Вау, а отличницам разве можно так выражаться? – картинно округляет он глаза, и опять все смеются.

– Отличницам можно все, – отбиваю я удар.

– Ну так давай с нами, раз тебе все можно, – хмыкает Бессонов. – Или что, зассала опоздать на урок? Как ты так живешь вообще?

– Есть такое слово – «ответственность», – сухо говорю я. – Открой словарь и посмотри, что это значит. Ты явно не в курсе.

– Блошка, ты такая скучная, капец, – нарочито зевает он. – Как этот самый словарь. Нудная и душная, дышать ваще от твоего занудства нечем. Народ, окно откройте, а?

Все хохочут. И Настя тоже улыбается. Я вижу.

– Может, пойдем уже? – не выдерживает Никита Коломазов. – Жрать хочется.

– Идем, – кивает Бессонов.

– Я ваше опоздание прикрывать не собираюсь! – тут же громко заявляю я, но в этот момент ребята начинают хватать вещи, вставать со своих мест, и в поднявшемся шуме меня уже никто не слышит.

Я втайне надеюсь, что не все пойдут с Бессоновым в кафе, но через пару минут хлопает дверь, наступает тишина, и в классе остаются только и я Аля.

Настя ушла со всеми. И я не понимаю, как мне к этому относиться.

– А ты почему не пошла? – со вздохом спрашиваю я у второй подруги.

– Я не голодная, – тихо говорит она.

– Даже если бы я умирала с голоду, я бы не взяла у этого урода ни кусочка! – фыркаю я. – Ты, кстати, домашку по алгебре сделала?

– Не все задания, – шепчет она. – Там непонятно было.

– Давай я объясню! – с энтузиазмом заявляю я, чувствуя дикую потребность сделать для подруги что-то хорошее. Например, не дать ей получить очередную тройку.

При том, что Аля выглядит как типичная отличница, учится она не очень хорошо. Пятерки у нее только по тем предметам, где достаточно пересказать параграф или сделать реферат. Там, где надо думать, ее опережает даже взбалмошная Настя, у которой усидчивости не хватает, но голова зато работает хорошо.

Когда она не занята мыслью о мальчиках, конечно.

«Если эта сволочь разобьет ей сердце, я ему ноги оторву», – мрачно думаю я про Бессонова. А вслух говорю:

– Надеюсь, Насте хватит ума к нему не лезть.

– Он красивый, – невпопад замечает Аля, доставая тетрадь по алгебре.

– Зато внутри гнилой, – резко отвечаю я и так сжимаю ручку, что она больно впивается мне в ладонь.

Да, на фоне наших мальчишек Бессонов выглядит особенно привлекательным, тут не поспоришь. Взрослый, знаменитый, уверенный в себе и своей неотразимости. Но разве это дает ему право вести себя так по-скотски?

Я рассеянно объясняю Але домашнее задание, хотя все мои мысли заняты вовсе не уравнениями.

Так проходит остаток урока и перемена, а когда звенит звонок на алгебру и в класс входит математичка Анна Геннадьевна, то, конечно же, этих идиотов еще нет.

Сидим только мы с Алей.

– А это что? – хмурится Анна Геннадьевна. – Внезапная эпидемия в честь первых теплых дней в этом году?! Я же сказала, что сегодня будем разбирать задания из ЕГЭ. Блохина, почему ты не предупредила всех? Что за дела?

– Я предупреждала, просто они…

– Где они?

– Они… скоро будут, – зачем-то вру я.

– Насколько скоро? – требовательно спрашивает Анна Геннадьевна. – Две минуты? Пять минут? Ну?

Я немного теряюсь от ее напора, судорожно пытаюсь выдумать какое-нибудь убедительное оправдание, но тут вдруг вступает Аля. Она говорит негромко, но в классе тихо, и ее хорошо слышно:

– Они ушли в кафе обедать. Саша не виновата, она им говорила, что не надо идти.

– Понятно, – зловеще тянет Анна Геннадьевна. – Хорошо, что сказала. Подождем, значит, этих голодающих из Поволжья и лично с ними разберёмся.

Мне почему-то неловко. Вроде Аля это из добрых побуждений сказала, но выглядит теперь так, будто они все плохие, а я хорошая.

Не очень это выглядит, в общем.

Мы молча ждем, и через пару минут дверь класса распахивается. На пороге появляется Бессонов. За ним толпятся все остальные.

– Простите за опоздание! – с обаятельной улыбкой говорит он. – У нас были важные причины!

– А что, поход в кафе – это у нас уже важная причина? – ядовито уточняет Анна Геннадьевна.

– Это я их повел туда в честь знакомства, – тут же меняет тактику Бессонов и покаянно вздыхает. – Ругайте меня, а не их, ладно?