Плохо быть богатой

– Поня-атно, – протянул он, хотя выражение его лица заставляло в этом сомневаться. – Просто страшно обидно – наткнуться на тебя спустя столько лет и тут же разбежаться снова. Может, тогда поужинаем вместе? Я знаю одно прелестное местечко, о котором еще не разнюхали. Что ты скажешь о легком ужине из спагетти с цыпленком и мороженого?

– Спагетти с цыпленком – это не приглашение на ужин, Р.Л. С равным успехом можно спросить Элизабет Тейлор, хотелось бы ей получить огромный бриллиант. – Эдвина задумчиво вздохнула: его улыбка так обаятельна, что не было никаких сил сопротивляться. – Очень заманчиво, но… Боюсь, что сегодняшний вечер тоже проблематичен. Мне нужно быть на приеме – у босса.

– Похоже, что бы я ни придумал, все бьет мимо цели.

– Но я же не нарочно, – поспешила заверить его Эдвина. – Просто когда посыльный приносит приглашение от Анук де Рискаль, а к конверту приколота живая роза, – это все равно что получить приглашение в королевский дворец.

– Значит, мы больше не увидимся? – протянул он разочарованно.

– Может быть, встретимся завтра?

– Завтра я возвращаюсь в Бостон, – мрачно ответил он, покачав головой.

– Поня-атно. – Теперь пришел ее черед в задумчивости закусить губу. – Может, в следующий раз нам…

– И вдруг лицо ее просияло, осененное внезапной идеей. – Я придумала! Почему бы тебе не отправиться на прием вместе со мной? Составишь мне компанию.

– Ты это серьезно? – весело переспросил он, и глаза его снова ожили.

– Абсолютно серьезно.

Он повернулся к сыну, и тут же на лицо его наползла легкая тучка.

– Ты не против, Лес? Я ведь помню, мы как раз собирались провести этот вечер вдвоем. Так что последнее слово за тобой. Обещаю тебе. – Он протянул сыну руку классическим жестом свидетеля, клянущегося говорить правду и только правду.

Мальчик секунду помолчал, не решаясь ответить.

– Порядок, па… Иди на прием. Обед я себе всегда соображу, да и телик у меня под рукой. – В голосе мальчика звучало плохо скрытое разочарование.

– Послушайте, – опять вмешалась Эдвина. Идеи сыпались из нее как из рога изобилия. – У меня дома замечательная помощница по хозяйству. Когда заедешь за мной, захвати с собой Лесли. Я уверена, они с Ал отлично поладят, а Руби с радостью приготовит им ужин.

– Великолепно! – воскликнул Р.Л. – Значит, договорились?

– Пора двигаться, ма! – недовольно буркнула Аллилуйя.

– Значит, в восемь тридцать, – напомнила Эдвина. – Я живу в Сан-Ремо, южная башня. О да, прием официальный. – Она бросила взгляд на часы. – Ну, а теперь нам пора мчаться. – Она снова быстро охватила взглядом 5-ю авеню и не сдержалась: – Ну что за черт! Ни одного такси!

– А ну-ка, можно мне? – Р.Л. легонько отстранил ее с мостовой, сунул в рот пальцы и пронзительно свистнул. Такси возникло буквально ниоткуда, как в сказке, причалив точно перед ними и заглушив злобную какофонию автомобильных гудков.

Эдвина посмотрела на него с восхищением. Очень даже неплохо иметь рядом с собой такого человека. На всякий случай, подумала она. Совсем не худший вариант.

– Значит, восемь тридцать. Я облекусь в воспоминания, чтобы тебе понравиться.

– Сойдет и просто темный галстук, – рассмеялась Эдвина, садясь в машину. – Угол 27-й и 17-й, – бросила она шоферу, пока Аллилуйя устраивалась с ней рядом. Р.Л. закрыл за ними дверцу. Вывернувшись так, чтобы видеть его через заднее стекло, Эдвина наблюдала, как он поднял руку в прощальном приветствии. Послав в ответ воздушный поцелуй, она откинулась на сиденье, испытывая радостное возбуждение.

– Что ты задумала, ма? – мрачно спросила Аллилуйя. – Что, это так необходимо? От этого психа Лесли меня просто тошнит.

Но Эдвина ее не слышала. Пока такси мчало их в центр города, она тихо напевала что-то под нос. Она чувствовала удивительный прилив сил. Голова шла кругом от радостного ожидания и будоражащих кровь воспоминаний. Именно эти чувства обуревали ее почти пятнадцать лет назад, когда ей впервые назначил свидание самый красивый и самый неприступный герой ее романа, разбивший, похоже, уже не одно девичье сердце. Конечно, сейчас все по-другому, и вечер у де Рискалей – это вовсе не старомодное приглашение на свидание. Все понятно. Просто сегодня состоится прием, на котором она может появиться в его сопровождении. Светский раут, который можно совместить с путешествием по дороге памяти во имя прошлого. Только это, и ничего больше.

А почему должно быть что-то большее? Понятно, что их роман, завершившийся еще до того, как жизнь развела их в разные стороны, не может разгореться вновь от случайной встречи на улице. Не настолько она романтична, если это определение к ней вообще подходит. Она слишком твердо стоит ногами на земле.

А жаль, что не разгорится. Любовь – это ведь не занятия плаванием и не езда на велосипеде: накатался-наплавался, а спустя вечность вернулся на то же место к тем же пристрастиям. Любовь там, где оставил, не подберешь. Времена меняются. Меняются чувства. Меняются и сами люди.

– Слушай, ма, – продолжала терзать ее Аллилуйя. – По-моему, мы едем на прощание, а это, мне кажется, не лучший повод для веселья? Ну, что скажешь?

13

Поднявшись по лестнице вместе, Анук и Лиз дальше двинулись каждая своим маршрутом. Лиз прошествовала вперед и заняла место во втором ряду мягких откидных кресел, Анук же осталась стоять в конце зала, высоко подняв голову и зажав в руке длинные перчатки.

Она властно и настороженно огляделась. Ряды уже начали заполняться, еще минут десять – и начнется поминовение. Если судить по рядам, у Рубио Мендеса было немало друзей.

Заметив в третьем ряду Класа Клоссена – уж этот-то никак не относился к их числу! – она быстро направилась к нему и, подойдя, потянула за руку, сделав знак следовать за нею.

Он тотчас же поднялся, и они вместе зашагали к выходу: Анук впереди, Клас следом. Выйдя в коридор, Анук нахмурилась: из какой-то аудитории высыпала ватага студентов отделения дизайна и потекла вниз по лестнице, направляясь к выставке. Значит, там им поговорить не удастся.

– Сюда, – скомандовала Анук и, быстро застучав каблучками, двинулась в обратную сторону, туда, где располагались туалетные комнаты и телефонные автоматы.

Открыв дверь женского туалета, Анук сунула туда нос, чтобы проверить, есть ли там кто-нибудь. Заметив двух женщин, прихорашивающихся у зеркала, она быстро захлопнула дверь и повернула ручку мужского туалета.

– Отлично. Здесь мы и побеседуем. – Она жестом пригласила Класа внутрь.

Клас держался невозмутимо: его давно уже перестало удивлять все, что бы ни сотворила Анук.

Класу исполнилось тридцать шесть лет. Длинные, до плеч, белокурые волосы и бледно-голубые глаза с почти невидимыми ресницами придавали его красивому лицу мягкие, почти женственные черты, если бы не твердый подбородок, вносивший в его внешность значительный элемент мужественности.