Плохой год
Шрифт:
– Да? Не влюбляйся в бывшего Пожирателя смерти, Грейнджер. Я разрушу твою репутацию.
Она вздрогнула, вспомнив ужин и шепотки на работе.
– О, а разве магглорожденная твой имидж не испортит ?
Он издал короткий смешок.
– Ну вообще-то нанесет значительный урон. Мои родители, друзья… – он вытянул руку и покрутил ею. – Но общество? Черт, я, должно быть, исправился или держу тебя под заклятием.
Гермиона хихикнула.
– Держишь под заклятием? Меня? Зелье?
– Я не могу нести ответственность за то, какое впечатление оказывает мое тело или…
– Ммм-хм. Я самая умная ведьма своего
– С эго соразмерным мозгам.
– Не тебе это говорить. Но думаю, я бы распознала, что на меня наложены чары.
– Это ты заговорила о разбитых сердцах.
Она вздохнула.
– Вот ведь самонадеянность, честно. И она меня просто раздражает.
Он усмехнулся и наполнил их бокалы.
– Пей, Грейнджер. Клянусь, что не успокоюсь, пока ты не выдашь мне все свои секреты.
– Знаешь, однажды папа сказал мне, что если уж ты клянешься, то надо клясться корнями.
Он моргнул и медленно отставил бутылку.
– Что?
– Он говорил, что наши жизни подобны яблоням…
– Так.
– …и всё произрастает из корней. Ствол, листья. Слои древесины, коры, которая защищает сердцевину. Дерево растет и растет вверх, наливается соками. Тянется ветвями во все стороны, набирает силу и покрывается зеленью. Со сменой погоды сбрасывает листву, одиноко замирает зимой, но остается сильным.
– Дерево.
– Угу-м. Иногда нас хлещет ветер, мы переживаем штормы и поворачиваемся к солнцу. Но мы непрерывно растем, становясь выше, больше, полнее. И когда погодные условия хороши, мы можем расцвести. Бутоны и соцветия, которые вянут, уступая место яблокам. Плоды зреют и спеют. И именно их мы отдаем этому миру.
– Начинаю понимать, откуда ты понахваталась своих безумных метафор.
– Это не безумство. А хорошее сравнение. И он всегда говорил мне, клянись корнями. Только так, когда ты и вправду во что-то веришь, когда говоришь о своей сердцевине. Когда надо выжить. Когда хочешь, чтобы что-то стало частицей тебя. Когда готов отдать за это свою жизнь. Потому что корни – это всё. То, из чего мы выросли, то, что якорем держит нас живыми в этом мире.
Драко вскинул бровь и сделал ещё один глоток.
– Я не был настолько серьезен, когда говорил, что хочу выведать все твои секреты, – она рассмеялась, и он ухмыльнулся. – Так значит, ты дерево.
– Я дерево, и ты тоже.
Настоящее: “Какое-то время спустя оно становится чем-то значимым. Это больше не тоненькая веточка, на которую можно наступить, не заметив”.
– Я никогда не считала тебя недостойным. Не думала, что ты недостаточно хорош для меня.
Слова сорвались с языка прежде, чем Гермиона смогла остановиться, и прежде, чем Драко исчез в гостиной. Он замер на другом конце коридора, и дверь в гостевую комнату скрипнула, открываясь полностью. Малфой не обернулся, но остался стоять на месте, и Гермиона решила, что стоит продолжить, пока он не передумал.
– Ты сказал, что хотел сделать меня счастливой, в нашем браке. Что всё, что ты мог, это любить меня изо всех сил, и ты никогда не знал, всегда ли этого будет достаточно. Но этого хватает. Так было всегда. И мои глаза неизменно оставались открытыми. Я строила с тобой отношения, зная о твоем прошлом многое, вышла за тебя замуж, зная о нем всё. И я никогда не колебалась, Драко. Я люблю тебя потому, что ты такой. Не вопреки чему-то.
Он вытянул руку и прижал
ладонь к стене.– Будь я всегда достаточно хорош, мы бы не посещали сеансы терапии. Ты бы его не поцеловала.
– Это никак не связано. Я была напугана, глупа. Пьяна. Во мне столько всего бурлило. Ты только что заявил, что хочешь развода. Я не думала, что это какой-то тест на мою реакцию. Тебе надо было спросить меня или… господи. То, как ты смотрел на меня: будто тебе совершенно плевать, увидишь ли ты меня еще хоть когда-нибудь. И это… мое сердце, – последние два слова она прошептала, пытаясь проглотить ком в горле. – Я решила, что это я теперь недостаточно хороша. Возможно, всё не так. Но когда он меня поцеловал, я ответила. Потому что должна была понять.
– Понять что?
– Смогу ли. Будет ли больно. И да, хорошо. Кипела эта… мерзкая жестокость во мне. Желание сделать тебе так же больно, как ты сделал мне.
– Это случилось несколько лет назад. Несколько лет назад, и ты знаешь, каково это…
– Нет, я не об этом. Я подразумеваю… ты сказал, что хочешь развода. Хочешь уйти от меня. И это… было так больно, Драко. Знать, что ты меня больше не любишь. И я ненавидела это. Ненавидела целовать кого-то еще. Это были пять ужасающих секунд в моей жизни, прежде чем я выбежала из комнаты и аппарировала домой. Я не могла так поступить.
– Но поступила.
– Я имею в виду, быть с кем-то другим. Даже просто думать об этом. Мне никто не нужен. Ни тот человек, ни кто-то другой не в состоянии дать того, чего я желаю. Не сможет стать достойным, тем, кого я хочу, в ком нуждаюсь и кого достаточно. Потому что они не ты. И мне жаль, Драко, богом клянусь, мне очень жаль.
Сеанс восьмой.
Озадаченно разглядывая Драко, Перри похлопывала пером по блокноту.
– Значит, вы полагаете, что все родители неизбежно наносят своим детям вред, пусть даже не желая этого?
– Именно так я и сказал.
– И вы никогда не хотели детей, потому что боитесь ответственности?
– Дело не в ответственности. Я работаю с дюжиной компаний и принимаю решения об их будущем. Я делаю свою работу и делаю хорошо. Это не ответственность. Это факт, что я не хочу загубить своих отпрысков. Я не создан для отцовства.
– Потому что обречены превратить собственного ребенка в плохого человека? Ни один родитель не знает, как растить детей. Да, могут быть какие-то идеи, но принятие происходящего и посильные старания – удел всех родителей. У взрослых есть проблемы, но большинство из них проистекает из полученного опыта. И лишь небольшой процент…
– Ты приводишь ребёнка в мир. На то, кем он станет, повлияют личные переживания и общество, но родители закладывают основу. Которая сказывается на всём, что случается впоследствии. Загубишь это – испортишь своему ребенку оставшуюся жизнь. Некоторые не могут быть родителями. Я из их числа.
Перри медленно кивнула.
– Я понимаю вашу позицию. Гермиона, вы хотите детей?
Гермиона так долго молчала, что Драко резко повернулся в ее сторону. Перед свадьбой она согласилась не заводить детей, но за четыре года многое изменилось. Она начала улыбаться малышам, копошащимся в грязи, радоваться лепету крох – вот же оно. Биологический удар в самое сердце. Но Драко оставался непреклонен, и долгое время она полагала, что сможет принести в жертву эту часть своего будущего.