Плохой мальчик

Они вошли в большую темноватую комнату.

– Вот. – Она показала на картину, стоявшую на комоде.

– Вижу, вижу… – Старик взглянул издалека, потом подошел, взялся двумя пальцами за раму, посмотрел на холст с тыльной стороны. – А почему вы думаете, что это подлинный Матвеев?

– Смотрите, какой синий цвет! – подал голос мужчина с дивана. – Настоящий матвеевский синий. Если вы коллекционер, должны понимать.

– Да при чем тут цвет? – сказала женщина. – Эта картина у нас уже лет сорок, даже больше… Я дочь его жены.

– Дочь жены? – переспросил старик.

– Да, от второго брака, – сказала она.

– Его жену звали Лидия Феликсовна, если вам интересно, – сказал мужчина. – Матвеев женился на ней по расчету. Она была старше его на восемь лет. Зато дочка академика вот с такой квартирой. – Он повел руками вокруг. – А Матвеев был никто, ему было негде жить, непризнанный гений из провинции.

– Ишь ты! – удивился старик.

– Это мой муж, я вас не познакомила, – сказала женщина.

– Понятно, – сказал старик.

– Матвеев ушел от мамы в шестьдесят пятом, – сказала женщина. – Как вам картина?

– Почему продаете? – спросил старик.

– Странный, немножечко бестактный вопрос, – усмехнулся мужчина. – Сейчас Матвеев хорошо идет. Потому что умер. Он ведь умер в лагере, в восемьдесят третьем. Не дожил до демократии.

– Ты что! – сказала женщина. – Это легенда. Он вышел на свободу и умер где-то на юге, под Краснодаром. В полном одиночестве. В забвении и бедности. А потом Карабанов написал про него книгу, читали?

– Читал, – сказал старик. – Много вранья, в смысле биографии. Матвеев любил свою жену без всякого расчета. Он вообще не умел рассчитывать. Не сам ушел, а она его выгнала, потому что устала от богемных штучек. Не в шестьдесят пятом, а в шестьдесят седьмом, что особенно смешно. Потом его арестовали за подпольную выставку. Стал сотрудничать с гэбэ. Освободился довольно скоро. Вернулся в прежнюю компанию, стучал на друзей. Из-за него посадили Самохина и Клугмана. Был в полном доверии начальства. Его даже за границу выпустили в составе делегации, в Англию. Тут же сбежал, сукин сын. Жив и прекрасно себя чувствует.

– Еще одна легенда, – сказала женщина. – Вы картину будете покупать?

– Нет, – сказал он. – Не буду. Это не моя картина.

– В каком смысле? – не поняла она.

– Это не я писал, – сказал старик, надевая плащ. – Это Костя Клугман. Всего вам наилучшего. Я, кстати, в семидесятом заходил, за месяц до посадки, но ты не помнишь конечно же.

Он вышел из арки на улицу и пошел к стоянке такси. Вдруг идти стало очень легко, даже удивительно. Он засмеялся, обернулся и увидел на тротуаре свое мертвое тело.

ДЕСЯТАЯ ЗАПОВЕДЬ

– А когда она замуж выйдет, я ее все равно разведу! – сказала Катя Нефедова своей соседке Нине Самариной. Они сидели во дворе у песочницы; их дети, Леночка и Ваня, лепили куличи. Разговор шел о том, какая Леночка красивая девочка.

– Почему? – спросила Нина.

– Обязательно влюбится в дурачка какого-нибудь, – сказала Катя.

– Странные фантазии, – сказала Нина.

– Это жизнь, – сказала Катя. – Но я не допущу.

Нефедовы и Самарины жили на одной площадке в одинаковых квартирах. Из лифта направо, из лифта налево, в торцах. Они пытались по-соседски дружить, но не получалось. Самариным не нравилось, что у Нефедовых две дорогие машины, что они все время выгружают из багажников красивые пакеты. Нефедовым не нравилось, что Самарины говорят по-французски, что к ним в гости ходят люди, которых по телевизору показывают.

А после этого разговора они вообще перестали общаться.

Лет через восемнадцать Лена Нефедова попросила Ваню Самарина посмотреть, почему машина не заводится. Ваня сел на место водителя, вставил ключ в зажигание. Повернулся к ней. Лена глядела на него близко-близко. Он поцеловал ее. Она сказала:

– Заводи. Езжай вперед. Теперь налево. Еще налево. Во двор. Стоп. – Выскочила из машины, на ходу доставая связку ключей. – Это моей подруги квартира, – объяснила она потом, когда они лежали на кровати и смотрели в потолок.

– Какая ты ловкая, – восхищенно вздохнул Ваня.

– Сегодня такой день, что я точно забеременею, – сказала Лена. – Потому что я тебя люблю с двух лет. Или даже раньше. Родителей беру на себя.

– Своих?

– Могу твоих тоже.

Еще лет через шесть Ваня проснулся среди ночи, повернулся на бок и долго смотрел на Лену. Она была красивая, правда. Но слишком успешная. В двадцать семь лет – управляющий директор группы компаний «Alter Ego». Он даже вздрогнул. Она открыла глаза.

– Ты что? – спросила сквозь сон.

– Я тебе завидую, – сказал Ваня.

– Мне? – Она проснулась, приподнялась на локте. – Ты что? При чем тут? Вот если бы я была доктор наук, тогда понятно.

– Не путай зависть и карьеру, – сказал он. – Завидуют по-другому. Умный завидует ловкому. Богатый – знаменитому. Талантливый – красивому. И наоборот.

– Ничего, – сказала она. – Ты у меня академиком будешь.

– Не знаю, – сказал он. – Вот ты, если бы в науку пошла, точно стала бы академиком.

– Ничего я не ловкая, – сказала Лена. – Уволят, никто не вспомнит. Умру, ничего не останется. А работаю сам видишь как. А ты лениво так книжечку напишешь – и готово, навек в истории. Нечестно.

– Лениво? – Ваня тоже приподнялся на локте.

– Конечно, – сказала она. – Ты ее уже три года пишешь, сколько можно?

– Давай спать, – сказал он.

– Давай, – сказала она. – Все, все, забыли, поцелуй меня.

– Все, все, забыли, – сказал он и поцеловал ее. Приснилась песочница. Мое ведерко лучше, а твоя мама добрее.

ЗНАТОКИ, ГУРМАНЫ, ЗАВСЕГДАТАИ

Мне один старый грек рассказывал: настоящие греки очень ценят настоящий кофе.

Чтоб не просто так, а ой-ой-ой.

Отбор, обжарка, помол, варка.

Вкус, крепость, аромат.

Но, говорил мне этот старый грек, настоящий кофе не умеют готовить здесь. Настоящий кофе можно попробовать километров за тридцать – сорок отсюда. В соседнем городке. Там есть один такой Яннис. У него маленькая кофейня, на четыре столика. И вот этот чертов Яннис умеет делать кофе без дураков. Как надо.

Поэтому ценитель и любитель в субботу садится в машину и едет из своего городка в тот городок. Отсюда – туда. К Яннису, выпить чашечку настоящего кофе.