Площадь павших борцов

– Неужели немцы способны выйти к Волге?

– Что ты!
– отмахнулся генерал.
– Под мудрым руководством товарища Сталина мы растопчем врага в излучине Дона, но никогда не допустим его в город, носящий имя великого вождя...

"О Господи!" Чуянов, хотя и был партийным работником высшего ранга, но от подобной выспренности оставался далек. Неприятно ему было и то, как вел себя Тимошенко за ужином, провозгласив нечто вроде тоста, сейчас попросту неуместного.

– Мы, большевики, - сказал он, - преодолеем все трудности на путях к победе, мы не остановимся на достигнутом...

– Уж молчал бы... дурак он или, наоборот, очень хитрый, но дураком притворяется?

– размышлял Чуянов, наблюдая за маршалом. На другой день вся Сталинградская область была переведена на военное положение. Заводские рабочие перешли на казарменное положение (с выдачей пайков по месту работы). Город по-прежнему утопал в зелени, цвела и благоухала акация. В киосках "пиво-воды" продавали бочковое пиво, что особенно удивляло фронтовиков - глазам своим не верили.

– А нам можно?
– робко спрашивали они продавщицу.

– А почему бы и нет? Или вы не люди?

* * *

Не люблю я высоких слов, но все же скажу: в народе не сомневались в конечной победе, хотя люди уже понимали, что цена победы будет высокой, и пилотками немецких танков не закидаешь. А середина июля примечательна в истории войны: только теперь (!) Сталин начал догадываться, что целью нового "блицкрига" был не захват Москвы (операция "Кремль"), а продвижение вермахта к Сталинграду и на Кавказ. Василевский осенью 1965 года, когда многое отболело в нашей душе вспоминал:

"Предвзятое, ошибочное мнение о том, что летом основной удар противник будет наносить на центральном направлении, довлело над Верховным Главнокомандующим вплоть до июля..."

Многое в это лето сложилось бы иначе, если бы Сталин не был таким упрямым!

Теперь днем и ночью грохотали на стыках рельс воинские эшелоны.

Подолгу стояли на полустанках, старушки спрашивали:

– Кудыть вас, сердешных, гонят-то?

– Дорога, мамаша, теперь одна... на фронт!

– Ну, помилуй вас Бог, сыночки родимые...

Ехали, ехали, ехали. Двери товарных вагонов распахнуты, а в них, свесив ноги в обмотках, солдаты, солдаты, солдаты. Одни уже нахлебались лиха, а другие - совсем молодняк, еще вчера сдавали экзамены в школе, кто на пятерку, а кто и на троечках выехал... прямо в войну! Вот и узловая станция.

– Поворино, - читали название, а знающие и бывалые говорили: - Отселе нам тока две дороги: если повезут на запад, будем под Воронежем, а ежели на юг - тады в Сталинград...

Чуянова среди ночи разбудил долгий телефонный звонок - вызывали из Серафимовича, бывшей казачьей станицы Усть-Медведицкой, когда-то богатейшей, многолюдной, славной храмами и образованием не обиженной; секретарь тамошнего райкома партии сообщил, что уже приступил к эвакуации людей и всего самого ценного, но очень трудно с вывозом зерна и скота:

– Хлеба заколосились... жечь, что ли? Паромов через Дон нету, скотина лодки переворачивает. Овцы, считай, гуртом потонули, а свиньи все переплыли. Стада же коров силком в реку заталкиваем. А трактора? А наши МТС? Куда их девать?

– Гони к нам.

– Да нет горючего. Пришлите. Перегоним.

– А где я тебе возьму горючего?

– Как где? Там же у вас полно караванов от Астрахани.

– Это когда было?
– кричал в трубку Чуянов, разбудив всех домашних. До войны. А сейчас какую нефтебаржу с воздуха ни заметят, сразу бомбят... горит наша Волга, горит!

– Что там, Алеша?
– спрашивала жена, зевая.

– Спи. Это из Серафимовича. Уже поехали. Забыл сказать, чтобы жгли хлеба. Все равно не вывезти. Урожай-то больно хорош в этом году. Жалко. Спасаем, что можно. Спи. Еще рано...

Немецкие "ролики" вкатывались в большую излучину Дона, а сталинградцы еще выезжали на полевые работы. Как правило, женщины-домохозяйки, школьники постарше да старики. Вместе с жителями города не отлынивали и беженцы, желающие заодно подкормиться! на заброшенных огородах зрели овощи, бесхозные сады плодоносили в это лето - как никогда. Привыкли у нас бросаться на ветер высокими словами, и каждый год твердили, что не просто "уборка урожая", а обязательно "битва (!) за хлеб". Но смею заверить читателя, что летом 1942 года под Сталинградом шла настоящая битва за спасение урожая, и хлеб, который мы потом ели, был пропитан кровью...

Эскадрильи Рихтгофена кружили над полями, бросая осколочные бомбы, прострачивали хлебные нивы пулеметными очередями. Страшно читать свидетельства очевидцев. Под бомбами и пулями одна женщина загораживала лицо лопатой, подростки прятались под телегами, а какая-то старушенция накрылась газетой "Правда", словно верила, что Бог правду видит...

Неожиданный звонок от генерала Герасименко:

– Из Москвы получено распоряжение - всему штабу военного округа срочно передислоцироваться в Астрахань.

Календарь показывал 17 июля. Не верилось.

Чуянов ответил:

– Что за бред сивой кобылы? Быть того не может, чтобы в такой напряженный момент и... Кто распорядился?

– Ставка Верховного Главнокомандования. "Если сама Ставка, значит, скоро всем нам амба..."

– А кто - конкретнее?
– спросил Чуянов, еще сомневаясь

– Генерал Ефим Щаденко... герой известный.

Алексей Семенович ощутил небывалую растерянность

– Неужели, - спросил, - наше положение в Сталинграде и впрямь столь тяжелое? А как отнесется к вашему отъезду городское население? Люди-то не дураки они поймут ваше бегство на свой лад - значит, город будет сдан...

Опасения подтвердились. Когда штаб округа (с чемоданами и семьями) грузился на пароход, пристань заполнили толпы жителей, слышались возгласы негодующие, озлобленные:

– Во, паразиты проклятые! Привыкли бегать.

– Мурло-то себе разъели, берегут свои шкуры.

– Мы ж их кормили, одевали, думали - вот защитники!

– Всю жисть налоги с нас драли на армию, а они...

– А чего с них взять-то? С драпальщиков...

Это случилось в тот самый день, когда Сталин получил от Черчилля извещение о том, что обещанного ранее второго фронта в 1942 году не будет, и настроение у Сталина было, конечно, не из лучших. В ночь на 20 июля Чуянов заработался в обкоме: приближался рассвет, когда по ВЧ его предупредили:

– С вами будет говорить товарищ Сталин...

В аппарате послышался тяжелый человеческий вздох:

– Как у вас идут дела? Как вы готовитесь встретить врага, который будет пытаться взять Сталинград с ходу?..

("Ясно представляю себе суровый взгляд карих глаз, сомкнутые брови и, откровенно говоря, очень волнуюсь...")

– Обстановка тревожная. Но промышленность работает. С огромным напряжением. Народ относительно спокоен...

– Значит, "относительно"?
– прервал его Сталин. Последовала пауза для накопления диктаторского гнева.
– Вы решили сдать город врагу?
– внезапно обрушился Сталин на Чуянова.
– Вы зачем туда поставлены? Чтобы покрывать трусов и паникеров? Чтобы замазывать товарищу Сталину глаза? Почему от вас удрал в Астрахань весь военный округ? Завтра немцы сядут вам на шею и всех вас передушат, словно котят...