Площадь павших борцов
Шрифт:
– Эй, матка! Мне гут ва-ле-нок... шнель, шнель!
Офицеры вермахта были приучены спокойно оценивать самую паршивую обстановку. Погрязшие в снегах, небритые и страшные, они еще рассуждали: "Допустим, у нас дела идут не так как надо, но ведь у русских-то еще хуже! Не они подошли к Берлину, а мы наблюдаем разрывы зенитных снарядов над московскими крышами..." Наконец, немцы оседлали автостраду Москва Ленинград, выбрались на пригородное шоссе, где под снежными шапками притихли подмосковные дачи. Их вынесло прямо к автобусной остановке, верстовой указатель показывал, что до Москвы оставалось 38 км. Немцы
– Ну где же автобус?
– хохотали они.
– Почему он опаздывает? Мы въедем в Москву на русском автобусе...
Разведка докладывала фон Боку, что в рядах Красной Армии отсутствует тяга к отступлению, русские уверены в том, что сумеют отстоять столицу. Звонок от Клюге:
– Я получил приказ для пятнадцатой дивизии! Теперь этой дивизии можно приказывать что угодно, ибо ее больше не существует: в полном составе она отправилась в рай
Фон Бок связался с Гудерианом.
– Где вы сейчас?
– спросил фельдмаршал.
– Сижу в кабинете Льва Толстого, в Ясной Поляне.
– Надеюсь, вы возьмете Тулу?
– Мне было бы легче написать "Войну и мир"...
29 ноября Г. К. Жуков позвонил Сталину с фронта и уверенно сообщил, что противник выдохся, настает момент, когда его можно гнать обратно. Сталин очень экономно использовал резервы Ставки, которые собрал в условиях строжайшей секретности, и маршалу Шапошникову он сказал, что тратить их в обороне нет смысла.
– Они понадобятся нам для прыжка вперед...
Одновременно с жесткой обороной столицы Красная Армия накосила удары в районе Тихвина и Ростова, чтобы группы фон Лееба и фон Рундштедта не могли оказать поддержку войскам "Центра", собранным под жезлом фельдмаршала фон Бока.
В этой обстановке, когда все было накалено до предела, в кабинетах Генштаба даже странно было слышать архивежливые распоряжения маршала Шапошникова:
– Я прошу вас, голубчик... Надеюсь, я в вас не ошибся, голубчик... Что же вы, голубчик, подвели меня, старика?
blockquote>Примечание. Когда во главе разведки Генштаба стоял генерал Ф. И. Голиков, на сообщениях Рихарда Зорге из Японии им ставились резолюции: "Провокационная дезинформация!" Теперь Голиков был отстранен и Рихарду Зорге поверили, когда он предупредил, что сейчас Япония будет занимать выжидательное положение. Потому можно без боязни снимать с Дальнего Востока дивизии, что стояли, выставив штыки, против Мукденской армии. Началась срочная переброска войск на Запад; для перевозки каждая дивизия требовала до сорока составов; эшелоны почти впритык один к другому, и - только по ночам, почему и не были обнаружены германской авиаразведкой. Немцы видели на фронте полураздетых и неподготовленных ополченцев, взятых прямо от станка, и думали, что, если русские посылают в бой рабочих, значит, они "выдохлись". Однако из глубин Сибири на них уже накатывалась гроза свежих мощных дивизий...blockquote>
* * *
– Измена!
– услышали от Гитлера.
– Нас предали...
Франц Гальдер в своем дневнике от 30 ноября дописывал аккордную фразу:
"Очевидно, в ОКБ не имеют никакого представления о состоянии наших войск я носятся со своими идеями в безвоздушном пространстве".
На крики фюрера об измене Гальдер не реагировал,
чтобы с этим делом разбирались другие, и в покои "Вольфшанце" уже спешил адъютант фюрера Рудольф Шмундт:– Мой фюрер, где измена? Кто нас предал?
– Рундштедт! Самолет - на заправку. Летим в Полтаву.
В самолете Гитлер уже не сдерживал ярости:
– Кто бы мог подумать? Тимошенко вышиб танки Клейста из Ростова, а Рундштедт отводит войска за реку Миус.
Миус, начинаясь с Донбасса, впадала в Азовское море.
– Ответственный рубеж, - сказал Шмундт.
– Да! Рундштедта сразу арестуем... Вот когда в трибунале его поставят к стенке, тогда он задумается!
Радиостанция самолета передала в Полтаву, что фельдмаршал Гердт фон Рундштедт приказом, отданным под облаками, отставлен от службы. Рундштедт, которому терять уже было нечего, сам же и встречал Гитлера на полтавском аэродроме. Но уже с новым вариантом стратегии:
– Не за Миус, - рявкнул он, когда фюрер появился на трапе самолета. Не за Миус, а лучше сразу за Днепр отвести наши войска, пока еще не поздно, и убраться в Польшу, где нас так любят...
Гитлер уже протянул пальцы, чтобы рвать с фельдмаршала Рыцарский крест, но Рундштедт, сделав шаг назад, мужественно загородил свои ордена ладонью:
– Э-э. Прошу помнить, что я аристократ! А для получения пощечин у вас, фюрер, всегда найдутся другие люди, которые не стыдятся доедать за вами картофельные оладьи. Скоро исполняется девятьсот лет, почти тысячелетие, с той поры, как мои предки занимались только военным ремеслом, а это что-нибудь да значит!
Гитлер убедился, что "оппозицией" в ставке Рундштедта и не пахнет: просто старик выбился из сил. Фельдмаршал логично доказывал фюреру, что всякое продвижение невозможно:
– Нужна оперативная пауза, чтобы наложить бинты на свежие раны. Наш отход оправдан тактическими соображениями.
– Но... Клейст, Клейст, Клейст!
– изнывал фюрер.
– Как он мог позволить себе оставить Ростов?
Геббельс с 21 ноября трубил по радио, что ростовчане встречали танки Клейста цветами. Теперь решили дать сообщение, что Ростов сдали не Красной Армии, а... гражданскому населению. В сводке ОКБ было сказано:
"Большевики, возможно, выпустят теперь сообщение, что они обратно отвоевали Ростов, но об этом не может быть и речи..."
Абсурд немыслимый! Но умнее ничего не придумали.
В снегах под Москвой и на юге России складывалась та самая обстановка, когда одни сейчас с грохотом будут рушиться с пьедестала былой власти, а другие взлетят выше...
Среди взлетевших окажется и генерал-лейтенант Паулюс!
4. Предел
В конце ноября Паулюса навестил Фриц Фромм, командующий резервами вермахта, много знавший и немало понимавший.
– Я в прострации!
– сказал он.
– Фюрер трясет меня, чтобы срочно выискивал новые источники для пополнений А я уже и так набрал для вермахта всякой сволочи... под мобилизацию попали даже педерасты, а теперь, думаю, не пора ли выставить из тюрем наших уголовников? Летняя кампания ничего не решила, - заявил Фромм, - а если войну продолжать, от Германии останутся одни дыры.
– Принимайте первитин, - посоветовал Паулюс.
– Говорят, он вреден, но если в меру... от тика я избавился!