Площадь павших борцов
Шрифт:
– Что за пушки вы там конфисковали в свою пользу? Артуправление в Москве не подтверждает наличие этого эшелона в вашем Сталинграде.
Чуянов ответил, что триста пушек он уже велел переделать в зенитные орудия, нужные для ПВО на переправах через Волгу.
– А разве вас бомбят?
– спросил Сталин.
– Нет, товарищ Сталин. Но какие-то самолеты летают.
– Хорошо, - произнес Сталин.
– А с нашими ротозеями из Артуправления, забывшими, где посеяли целый эшелон пушек, я разберусь в Москве уже сам... по-отечески!
Чуянов
– По-отечески, - сказал он про себя.
– Не завидую я теперь всем тем, кому он отцом доведется. Это уж точно...
Утром 7 ноября репродукторы на площади Павших Борцов транслировали из Москвы парад, разнося по всему миру грохот солдатских сапог по брусчатке. Прямо с парада войска уходили на передовую, и это как-то окрыляло, а многие женщины даже плакали, услышав по радио звуки марша "Прощание славянки". Дедушка дома тоже прослезился:
– Давно эфтакой музыки не слыхивали, все эти да "нас побить-побить хотели..." Минина да помянули. Чай, от вашего, яти его мать, интырцанала одни ошметки остались. Чего доброго, церкву откроют. Хоть помолиться бы нам, православным, перед смертью дозволили.
– Открою, - мрачно ответил Чуянов деду.
* * *
В конце ноября Чуянов созвонился с Ростовом, к телефону подошел секретарь Ростовского обкома Двинский:
– Рейхенау жмет... танки. Боюсь, не удержаться.
– Держитесь. Я еще позвоню... завтра! Слышишь? На следующий день из Ростова звонила уже секретарша.
– Помогите... не знаю, что делать!
– кричала она.
– Никого уже нет, я одна. А тут такое творится.
– Где Двинский? Дай его... срочно!
– Да все убежали. Одна ведь я! А тут по комнатам немцы шляются. Хохочут. На губных гармошках наши песни играют...
С юга - от Ростова - повалили на Сталинград эшелоны - раненые. Врачей не хватало. Медикаменты - на вес золота. Кошмар какой-то! Банно-прачечный комбинат был не в силах обслужить поток исстрадавшихся людей ампутированных, искалеченных и обожженных. Алексей Семенович распорядился:
– Банщикам работать в три смены.
– А когда у них было меньше? Вот мыла-то где взять?
– Не знаю, - честно признался Чуянов.
– Найдите. Средь дня заскочил домой пообедать, опять звонок.
– Откуда говорят?
– Из зоопарка.
– Чего вам от меня понадобилось?
– Слониху Нелли кормить надо.
– А что слоны едят?
– Не знаем, как в странах капитала, - отвечали Чуянову, - а советские слоны едят много.
Чуянову хотелось обложить говорившую "дурой":
– Если Нелли все жрет, так все и давайте.
– Овощи-то на базар не пойдешь покупать. Дорого!
– Господи, да выкручивайтесь как-нибудь...
Наплыв беженцев увеличился. Поезда с юга подвозили по восемь тысяч человек в день, а сколько приплывало по Волге - не поддавалось учету. Среди эвакуированных - с севера -
появились и ленинградцы.Они уже хлебнули горя, всякого навидались. Рассказывали что рабочий у станка получает 250 граммов хлеба, прочие - 125 граммов. Чуянов зашел в столовую.
– Ну-ка, - сказал хлеборезу, - отпили мне сто двадцать пять граммов. Хочу посмотреть, сколько получится.
Дома Чуянов включил радиоприемник, и сразу же послышался четкий стук в двери. Жена сильно испугалась.
– Не вздрагивай! Это же позывные Би-Би-Си...
Призывно и настойчиво постучав в двери радиослушателей, Би-Би-Си сообщило, что 9 декабря японцы совершили вероломное нападение на американскую базу Пёрл-Харбор, расположенную на Гавайских островах. Вслед за тем гитлеровская Германия объявила войну Соединенным Штатам Америки.
Конечно, среди сталинградцев сразу пошли разговоры:
– Надо же, а! До чего же паразит нахальный. Уже под Москвой получил в зубы, а ему все мало, на войну так и лезет...
В один из дней секретарша обкома доложила:
– Алексей Семенович, а к вам опять... избиратель!
Чуянов даже за виски схватился, простонав:
– Господи, когда я от них избавлюсь?..
А принять надо. Вошел старомодный дядечка. Очень опрятный. На костылях. В шляпе. Он держал деревянную коробку. Вежливо объяснил, что учительствует в казачьей станице Алексеевской:
– Как учитель физики, на досуге изобретательствую.
– Очень приятно. Что изобрели?
– Электрический пулемет. ("Все у меня есть, - подумал Чуянов, - только вот этой штуки еще не хватало. Ладно, мы и не такое видели. Переживем".) Мое изобретение имеет большое будущее, - сказал учитель, - и оно способно свершить переворот в войне не только в тактическом, но и в стратегическом аспекте.
– Не сомневаюсь. Прошу. Садитесь.
– Спасибо. Мы постоим. Можно показывать?
Чуянов так уже изнемог от разных эдисонов, что ему было все равно, и он безнадежно махнул рукой:
– Чего стесняться в родимом отечестве? Валяйте.
Учитель извлек из сундучка странную машинку, внутри которой что-то мяукнуло; от машинки тянулся электрошнур.
– Вы не боитесь?
– вдруг спросил он Чуянова.
– Боюсь. А вы?
– Я тоже. Побаиваюсь. За обстановку.
– Ничего. Она казенная. Вон там штепсель. Видите?
– Вижу. Внимание. Эксперимент. С великим извинением...
С этим "великим извинением" он воткнул вилку в розетку, и с этого момента Чуянов перестал понимать, что происходит в этом мире. Сначала треск! Лампа на столе - вдребезги, люстра - на полу. Штукатурка отделилась от стены. В кабинете не продохнуть от пыли. Разгром полный. Изобретатель сказал:
– Знаете, я человек скромный. Вперед, как другие, не лезу. Но коли идет война народная, война священная, а я человек верующий, потому и решил внести священную лепту в дело нашей общей победы над гитлеровскими супостатами.