Плоть и кровь
Шрифт:
13
Когда Джон Ребус по необходимости или по собственному желанию проезжал через какой-нибудь городок в Шотландских границах, ему в голову приходило единственное слово — аккуратный.
Городки эти при простенькой планировке были патологически чисты. Каменные дома без всяких изысков — никаких глупостей, все предельно просто и практично. Люди, которые скорым шагом шли из банка в гастроном, а оттуда в аптеку, были розовощеки и излучали здоровье, словно каждое утро, прежде чем усесться за фермерский завтрак, натирали лица пемзой. Местные жители двигались
По правде говоря, Шотландские границы наводили на Ребуса страх. Он эту область не понимал. Но он понимал, что, находясь гораздо дальше от любого крупного шотландского города, чем от границы с Англией, эти поселения и их жители должны были страдать неким раздвоением личности.
Но Селкирк был, безусловно, шотландским городом — и по характеру, и по архитектуре, и по языку. Ежегодная городская ярмарка еще не канула в небытие, не сдалась на милость зиме — о ней напоминали ряды неснятых флажков, трепыхавшихся на малейшем ветерке. Флажки украшали и дом, выходивший прямо на кладбищенскую ограду. Шивон Кларк проверила адрес и пожала плечами.
— Это точно пасторский дом? — повторил Ребус, чувствуя, что заехали они куда-то не туда.
— У меня записан этот адрес.
Дом был большой, с многощипцовой крышей, из серого унылого камня, но вокруг него зеленел пышный, цветущий сад. Шивон Кларк открыла калитку. Она пошарила глазами вокруг двери, но звонка так и не нашла, а потому воспользовалась дверным молотком в форме раскрытой руки. Никто не ответил. Откуда-то неподалеку до них донесся звук ручной газонокосилки, ее движения взад-вперед были ритмичны, как качание маятника. Ребус заглянул в окно на фасаде, но никаких признаков жизни не заметил.
— Мы попусту тратим время, — сказал он. — Зря прокатились в такую даль. Давай оставим записку и уедем.
Кларк заглянула внутрь через щель почтового ящика, выпрямилась.
— Может, поспрашивать у кого-нибудь, если уж мы здесь?
— Отлично, — сказал Ребус. — Давай поговорим с газонокосильщиком.
Они направились к калитке кладбища и пошли по засыпанной красной крошкой тропинке вокруг церкви. С задней стороны закопченного здания они увидели старика с газонокосилкой, которая вполне могла бы украсить витрину лавки древностей в Новом городе Эдинбурга.
Старик прекратил работать, когда увидел, что они направляются к нему по стриженному газону. Они шли словно по ковру. Даже если бы старик работал маникюрными ножницами, трава не могла бы стать короче. Он вытащил из кармана огромный носовой платок и отер загорелый лоб. Его лицо и руки имели цвет дубовой коры, лицо повлажнело от пота. Его немолодая кожа была туго натянута и отливала блеском, как спинка жука. Он назвался: Уилли Макстей.
— Вы по поводу вандализма? — спросил он.
— Вандализма? Здесь?
— Тут у нас оскверняют могилы, пачкают краской надгробия. Это все скинхеды.
— Скинхеды в Селкирке? — недоверчиво переспросил Ребус. — Сколько же у вас скинхедов, мистер Макстей?
Макстей задумался, шевеля челюстью, словно жевал табак или какой-то особенно тугой шмат мокроты.
— Ну, для начала тут у нас
есть сынок Алека Таннока, — сказал он. — Он стрижет волосы короче уж некуда и носит, знаете, такие ботинки со шнурками.— Значит, ботинки со шнурками?
— Он как школу закончил, так нигде и не работал.
Ребус покачал головой:
— Мы приехали сюда не из-за надгробий, мистер Макстей. Мы интересуемся этим домом. — Он показал на дом.
— Пасторским домом?
— Кто там живет, мистер Макстей?
— Священник, преподобный Маккей.
— И давно он там живет?
— Боже милостивый, я и не помню. Пятнадцать лет, может. До него жил преподобный Ботуэлл, и Ботуэллы прожили здесь четверть века, а то и больше.
Ребус посмотрел на Шивон Кларк: пустая трата времени.
— Мы ищем человека, которого зовут Фрэнсис Ли, — сказала она.
Макстей принялся жевать это имя, челюсть его ходила из стороны в сторону, двигались и скулы. Он напоминал Ребусу овцу. Старик отрицательно покачал головой.
— Не знаю такого, — сказал он.
— Ну, тем не менее спасибо, — поблагодарил его Ребус.
— Минуточку, — остановил его Макстей, имея в виду, что он намерен еще минуту повспоминать. Наконец он кивнул и сказал: — Вы все перепутали, вот что. — Он ухватился за черную резиновую рукоять газонокосилки. — Ботуэллы были прекрасные люди — Дуглас и Ина. Всё старались для нашего города. А как они умерли, их сын тут же и продал дом. Хотя не имел права — мне об этом преподобный Ботуэлл сколько раз говорил. Он должен был оставить его в семье.
— Но это же пасторский дом, — сказала Кларк. — Собственность Шотландской церкви. Как он мог его продать?
— Ботуэллы так этот дом любили, что выкупили его у церкви. Они собирались жить здесь, когда преподобный Ботуэлл уйдет на покой. Ну а сын продал дом назад церкви. Никчемный был парень. Забрал деньги — и только его и видели. Если бы не я и еще несколько стариков, которые сохранили о них светлую память, то за их могилой никто бы и не ухаживал. — Он покачал головой. — У молодежи нет ни памяти, ни преданности.
— А какое это имеет отношение к Фрэнсису Ли? — спросила Шивон Кларк.
Макстей посмотрел на нее как на ребенка, который все суется впереди взрослых, и ответил Ребусу:
— Их сына звали Ли. Среднее имя, кажется, было Фрэнсис.
Ли Фрэнсис Ботуэлл — Фрэнсис Ли; нет, это не могло быть случайным совпадением. Ребус задумчиво кивнул.
— Я полагаю, вы не знаете, где мы можем найти… — он сделал паузу, — Фрэнки Ботуэлла? Спасибо, мистер Макстей. Спасибо вам за помощь.
Он направился к калитке. Шивон Кларк понадобилось несколько секунд, чтобы его догнать.
— Так вы мне скажете?
— Ты не знаешь Фрэнки Ботуэлла?
Он смотрел, как она пытается отрыть это имя в глубинах памяти. Наконец она энергично покачала головой.
— Ему принадлежит салун «Быстрый шланг».
Теперь она кивнула:
— Ну да, программка «Фринджа» в комнате Билли Каннингема.
— Точно, там было отмечено шоу в «Быстром шланге». Миленькое совпадение, а?
Они уже подошли к ее машине. Ребус открыл пассажирскую дверцу, но не сел. Он положил локоть на крышу и посмотрел на Шивон Кларк.