Плотоядные поневоле

Так вышло, что кости Гегеля вот уже полторы сотни лет лежат в сырой земле, а человеческая мысль продолжает развиваться. Возможно, философ немного ошибся в вычислениях. И хотя большинство из нас не допускает ошибок подобного масштаба, модифицированная версия подобной близорукости имеет хронический характер. Мы смеемся над ошибками тех, кто был до нас, особо не задумываясь о том, что те, кто придут после нас, будут точно так же смеяться над нами. На протяжении всей истории люди постоянно ошибочно считали себя результатом длительного эволюционного процесса вместо того чтобы признать, что мы занимаем случайную точку в пространственно-временном континууме.

Как движение, мы сделали большой шаг за прошедшие годы. Но мы допустим большую, жирную, полную пафоса, гегелевскую ошибку, если решим, что достигли кульминации «всего веганского», что только может быть.

Большая часть диалогов Платона выполнены в очень жестком формате. В диалоге «Менон» ³⁸Сократ, запущенный старикашка с прической а-ля Тед Качинский (по крайней мере, таким я его вижу), затаскивает очень важную и образованную персону в беседу об области знаний. «Что такое правосудие?», - спрашивает он у древнегреческого воплощения Джонни Кокрана ³⁹.

Первый же ответ, который он получает, скорее более откровенный и интуитивный, нежели продуманный и четко выверенный; это довольно простое объяснение, подобное тому, какие мы привыкли приводить, но Сократа такая легкость не устраивает. Прикидываясь слишком тупым, чтобы понять то, что очевидно даже отсталым, он продолжает допрашивать предполагаемого эксперта, указывая на противоречия и исключения, которые находит в каждом из получаемых ответов, заставляя собеседника постоянно исправлять и растягивать свое определение до тех пор, пока тот не начинает перечить своим собственным утверждениям, данным в начале разговора, и вся теория не лопается с большим треском...

Задачей Сократа всю дорогу было не выяснить верное определение, а посрамить того, кто считал, что знает больше, чем знал. Истинная мудрость, согласно Сократу, содержится не в объеме собранных фактов, а в осознании пределов чьего-либо знания.

В более поздних диалогах Платон, что характерно, взялся за метафизику и писал тома о диких, небесных мирах, населенных идеальными лошадьми, живущими в идеальных стойлах и едящих идеальный овес... но эта литература такая же безумная, как Чарли Мэнсон, и ее я защищать не стану. Я лишь пытаюсь объяснить, что те трактовки веганства, которые мы даем сами себе, могут быть втоптаны в асфальт подобными критическими исследователями. У нас нет той бульдожьей хватки, которую мы себе приписываем.

Сократ: Я такой недалекий человечек, а вы сказали, что очень мудры и образованы в данном вопросе. Я слышал слово «веган», но так до конца и не понял его смысла.

Мы: Все просто. Это означает, что мы не едим ничего, что создано из животных компоентов: ни мясо, ни молочные продукты, ни яйца.

Сократ: Именно так мне и сказали, но, пожалуйста, простите меня за худой, старый мозг и дырявую память. Я могу глубочайшим образом заблуждаться, более того, я уверен, что так оно и есть, но, кажется, мне говорили, что веганы не носят кожу и мех. А вы сейчас сказали, что веганство касается еды.

Мы: Верно. В общем, быть веганом означает жить таким образом, чтобы не причинять вред животным. Поэтому мы не употребляем продукты животного происхождения и не носим одежду, если в ее изготовлении были использованы животные компоненты.

Сократ: Уверен, что этот ответ полностью удовлетворил бы более молодого и умного человека, чем я, но с моей прогрессирующей болезнью Альцгеймера порой трудно улавливать все с полуслова. Это, конечно, могла быть галлюцинация, но у меня есть смутное ощущение, что другой веган, разумеется, не такой мудрый, как вы, сказал мне, что веганы не пользуются товарами, которые произвели компании, проводящие тесты на животных.

Мы: Да. Мы не хотим причинять вред животным никаким образом.

Сократ: Тысяча благодарностей за то, что тратите время, объясняя мне это. Моя голова не раз попадала под камнепад, и, боюсь, это негативно сказалось на моей способности трезво мыслить. Еще раз простите, что отвлекаю своими глупыми вопросами, но если вы уделите еще пару мгновений своего драгоценного времени старому маразматику с поврежденным мозгом, я скажу, что все еще не до конца понимаю, что вы имеете в виду. Вы сказали, что веган – это тот, кто никак не вредит животным, но я только что видел как вы – чья веганская репутация непогрешима – вели машину.

Мы: Э-э. И что?

И тут Сократ спросит, как же можно быть веганом, водя машину, если шины и асфальт содержат продукты животного происхождения, дороги узурпируют среду обитания многих биологических видов, а процесс прокладки и строительства трасс наносит такой же вред животным и окружающей среде, как автомобильные выхлопы (не говоря уже о несчастных случаях на шоссе)? Если наша цель в том чтобы уменьшить страдания животных, почему мы ограничиваем себя в еде, одежде, бытовой химии и т.д., игнорируя при этом другие сферы, в которых отрицательный эффект, оказываемый нами, не менее существенный, а то и более? Кто решил, что употреблять скромное количество продуктов животного происхождения вроде молочной кислоты, которая не определяет ход и масштабы индустрии и играет очень небольшую роль в доходах индустрии убийства, – это антивеганское поведение, а водить машину – полный порядок? Почему мы так сентиментально бойкотируем продукцию любой компании, которая проводит тесты на животных или продает мех, даже если эта компания производит не только меховые шубы и не только продукты, протестированные на животных, но считаем приемлемым (иногда даже предпочтительным) заказывать веганские блюда в ресторанах, которые подают и мясо тоже?

Многие из нас всецело посвятили себя веганству, однако под микроскопом любая претензия на следование генеральной идее распадается на части. Некоторые пытаются включить в сферу своей озабоченности всех животных, каких только можно. Спору нет, это благое намерение, но выливается оно не в объективность, а в капитуляцию этических решений в пользу логики Линнея («отца таксономии» ⁴⁰); более откровенного приверженца подобной философии можно назвать царственистом. Подобно расисту или спесишисту ⁴¹, но на более высоком уровне и в более широком смысле, царственист произвольно определяет вокруг себя радиус ответственности за животный и растительный мир и подразумевает моральную подоплеку, основанную на теоретических данных, а не на собственных соображениях относительно тех или иных биологических видов. Иначе говоря, он отстаивает интересы царства животных, игнорируя интересы представителей всех других царств.

Когда мы думаем о шимпанзе и о дереве, разница между животными и растениями кажется четкой и очевидной, но стоит заговорить о первых протоживотных, осознавших цену собственной жизни, в обход проторастений или задаться вопросом о том, почему морские анемоны ⁴²имеют право на жизнь, а анемоны ⁴³– нет, как все становится намного сложнее. И дело здесь не в конкретном историческом моменте, когда эволюционные пути растений и животных разошлись. Дело в той линии, которую нанесли ученые, чтобы отделить одни виды от других. Можем ли мы доверить нашим таксономистам выбор места для проведения той черты, за которой для нас уже не должно быть моральной ответственности? Неужели этические нормы наилучшим образом выстраиваются в зависимости от того, обнесены ли наши клетки стеной из клетчатки вокруг оболочки?

Антинаучные деятели любят приводить в пример глаз как доказательство неверности эволюционного подхода: «Если эволюция движется медленными темпами, обосновывая свои шаги полезностью промежуточных форм, как могло появиться нечто настолько сложное, как глаз? Какой толк от использования 5% глаза?» Ответ, конечно, кроется в том, что иметь способность реагировать на свет, пусть даже в рудиментарной форме, – куда лучше, чем не распознавать свет вовсе; хоть немного навести фокус на объект намного лучше, нежели не иметь такой возможности. Не так давно прошла информация о появлении экспериментальных микрочипов, на вживление одного из которых согласился Стиви Уандер. Если операция пройдет успешно, чип позволит ему различать свет и тень, но не видеть объекты. Может, стоит спросить у него, зачем нужны 5% зрения?