Плутоний для «Иисуса»

Впрочем, неприятности, если им суждено случиться, начнутся не раньше завтрашнего дня. А пока можно расслабиться, порадоваться за везунчика Майера и попить кофейку. После бессонной ночи и пережитых на Трехгорке волнений началась обратная реакция — неумолимо клонило в сон.

Предупредив свое появление коротким стуком в дверь, на пороге кабинета Турецкого возник Олег Величко.

— Можно, Александр Борисыч?

— В армии был? — с веселой агрессивностью спросил Турецкий.

— Не минула чаша сия.

— Так вот, в армии говорится: можно Машку за ляжку, а у нас есть глагол «разрешите».

— Что это вас потянуло на лексикон защитного цвета?

Олег расценил треп старшего коллеги как своеобразное приглашение и вошел.

— Всего час назад общался с конкретными людьми, у которых камуфляж и очень убедительные автоматы. Кофе будешь?

— Не отказался бы, но…

— Что — но?

— Сейчас начнете расспрашивать, я, соответственно, разговорюсь и, боюсь, когда все скажу, вы меня своим кофейником треснете по башке.

— Ну-ка давай. Уже интересно!

Турецкий подал Олегу чашку, пригубил из своей и устроился поудобнее в черном офисном кресле.

— Александр Борисович, я — лопух! — заявил Величко.

— Смело! Чистосердечно! — одобрил Турецкий. — И возможно, не лишено оснований.

Величко вздохнул и промолвил:

— Помните Кононова, Александр Борисыч? Ну того счетовода из дурацкой этой секты?

— Да, помню.

— Убрали его…

— Та-ак. Каким образом?

— Очень интеллигентно: сверхдоза наркотика в вену. Можно подумать, что сам себя, но я чувствую, что он не из тех людей, что склонны к самоубийству. Правда, эти сектанты опоздали, он многое успел мне рассказать, даже то, из-за чего, собственно, его убили.

— И что же это?

— Понимаете, как только я начал заниматься церковью «Путь истины», не мог отделаться от какой-то двойственности. Вот прихожу, спрашиваю, смотрю — вроде нормальная восточная секта, читают там свои сутры, медитируют, в позы йоговские садятся, ну все как у индийских людей. К другим придешь — совсем другое, колются, бормочут заклинания, шлемы с электродами на голову надевают. И знаете, что оказалось? В трех сектах-филиалах из пяти наставники приехали не из Японии, а из США. В трех сектах-филиалах из пяти часть собранных денег и ценностей уходила не в Японию, а в Америку. Я поинтересовался — там тоже есть филиал, в нем тоже работают японцы, но подходы к молебствиям разные. Скажем так, электронно-психотропная вера больше присуща выходцам из американского филиала. Прослышал я также и то, что в японском центре, где сидит сам верховный учитель Като, зреет намерение отделить американцев, скажем так, от истинной веры…

— Раскол?

— Да, что-то вроде. Когда я на это наткнулся, кому-то стало горячо, потому что пришли ко мне сегодня утром посетители и предложили гонорар за то, что дальше Москвы мое следовательское любопытство не пойдет.

— Это вы взятку так мило называете, Олег?

— По большому счету это, конечно, взятка, но парни обещали, что никакой прокурор не подкопается — это будет именно гонорар за хорошую работу.

— И велик ли гонорар?

— Пять тысяч долларов.

— Надо брать, — без тени улыбки сказал Турецкий.

— Шутите?

— Серьезно говорю. Если взятка придет легальным каналом, никто не мешает деньги взять, а сделать по-своему.

— Сколько хотите за совет, Александр Борисыч?

— Примерно столько же, сколько за молчание.

Олег хмыкнул:

— Шутите, значит. Вам от Майера привет…

— Что?

— Мы повидались с ним часа три тому.

— Где он?

— Теперь, наверное, далеко…

— Величко! — повысил голос Турецкий. — Я вас внимательно слушаю!

— Докладываю. Когда вы выехали по делам, он мне позвонил и сказал, что хочет встретиться и передать информацию. Договорились и встретились в пивнушке на «Бауманской». За пивом он сказал, что сегодня после обеда вылетает в Германию чартерным рейсом в компании… э-э, сейчас… в компании с Лисовским и Аликом.

— За каким чертом он туда поперся?!

— Он сказал, что должен сопровождать груз до логического конца путешествия, потому что не смог выяснить, кто на том конце цепи… Это его буквальные слова. Сказал еще, что во всей операции с плутонием задействован какой-то немец, причем не какой-нибудь полугангстер, как наши, а некий чиновник.

— Это не оперработник, а хулиганствующий подросток! — воскликнул в сердцах Турецкий. — Лисовский там сдаст его в два счета! Подожди! Как же он уедет? Кто его выпустит?

Осторожно поставив на стол пустую чашку и мечтательно глядя в потолок, чтоб не встречаться взглядом с Турецким, Олег молвил:

— А он, когда документы в секретке получал, от вашего имени попросил открыть ему визу.

— Та-ак. — Турецкий нервно барабанил пальцами по столешнице. — И вы, Олег, конечно, это одобряете!

— Во всяком случае, не осуждаю.

— Ну ладно, пусть только вернется! Получит! — негромко прорычал Александр Борисович и после небольшой паузы добавил задумчиво: — Если, конечно, самого раньше не попрут за злоупотребления, по служебному несоответствию…

Глава седьмая ЛИС МЕНЯЕТ ЗАКАЗЧИКА

1

Александр Андреевич Лисовский не мог отделаться от тягостных предчувствий с того момента, как ввалился в квартиру на Полярной ухмыляющийся лже-Секач с кейсом в руке. О, этот кейс очень хорошо был ему знаком! В нем лежала пустая кассета для плутония, которую он всучил наглым бандитам с тайной надеждой, что больше не встретится с ними. Положим, с ними-то не встретится: замели, если верить этому менту. Но у них, похоже, кругом свои…

И хотя дальше все понеслось как вихрь, все вроде бы удачно складывалось благодаря энергии и связям Алика Месхиева — все равно на сердце у Лиса было неспокойно. Снова этот прилипчивый страх, посетивший его впервые, когда убили Тузика с Генералом.

Он попробовал было поговорить с Аликом насчет того, что приблуду челябинского, Секача, может, не стоит тащить с собой в Германию. Месхиев посмотрел пристально и сказал:

— Зачем ты такой жадный, Лис? Секач — отличный боец. Честно говоря, если выбирать, я лучше поехал бы с ним, чем с тобой! Так что не лезь!..

Пришлось заткнуться. Признаться теперь, что Секач — подстава, — уж точно подписать себе смертный приговор. Алик угрохает на месте.

Оставалось надеяться, что в старинном замке покупателя Лариска Колбина первая разинет хайло на тему — лишний рот хуже ножа. И тогда уже все заинтересованные лица согласятся с тем, что Секача надо убирать. Все было так зыбко, ненадежно и опасно, что Александр Андреевич наутро ощутил приступ нервного зуда.

Он пытался успокаивать себя тем, что Борису Лазкину можно признаться во всем, не опасаясь быть съеденным заживо. Лис полагал, что хитрый предприниматель, ни разу не бывавший в лапах правосудия, не имеет таких воровских принципов, как тот же Месхиев. Главное — вовремя переговорить с ним один на один.