Плутовка Ниниана ; Сила любви ; Роковые мечты (сборник)
Шрифт:
Но тут уж ничего нельзя было поделать против рокового стечения обстоятельств. Оставалось только идти в замок и выслушивать курьера, который проделал долгий путь из столицы в Оверни, чтобы сообщить последние новости.
Впрочем, абсолютно неожиданными они были лишь для Флёр, которую и ошарашили куда больше, чем ее мужа и отца, еще накануне вечером успевших поговорить с посланием королевы.
Король Франции Генрих II умер! На турнире, состоявшемся но случаю вступления его старшей дочери Елизаветы в брак с королем Испании, Генрих II в ходе рыцарского поединка был тяжело ранен и вскоре скончался. Плохое предзнаменование для молодоженов, если их жизнь начинается смертью отца, подумала Флёр.
Но сразу же после этого ее мысли сосредоточились
Уже решено, что она будет управлять в качестве регентши при своем старшем сыне, так что теперь в ее руках впервые сосредоточится власть над всей Францией в полком объеме и без всяких ограничений.
— Что же она предпримет? Бросит Диану де Пуатье в темницу? — рассуждала позднее в семейном кругу Эме де Параду с чисто женских позиций. В прошедшие годы фаворитка умело пресекала все посягательства на свое положение. Даже прелестная графиня де Флеминг не смогла отвлечь на сколько-нибудь длительное время сердце короля от Дианы.
— В темницу она вряд ли ее бросит, — предсказала Флёр действия своей королевы-покровительницы. — Предполагаю, что герцогине де Валентинуа будет предоставлено право сохранить свой титул и свои замки. Ей придется только сдать в казну королевские драгоценности и покинуть двор.
— Ты почти угадала, — сказал ее отец. — Она уже удалена от двора и вынуждена расстаться с драгоценностями. Впрочем, одного я все же не пойму: почему королева столь категорически настаивает на том, чтобы вернуть во владения короны замок Шенонсо.
Флёр припомнила давнее путешествие и улыбнулась.
— Думаю, что такое решение королева приняла еще много лет назад. Недооценивать ее память никак нельзя. Однажды она мне сказала, что считает Шенонсо одним из главных сокровищ среди замков короля!
— Все же непонятно, почему бы не арестовать эту даму, — удивилась мать Флёр. — Видит Бог, что оснований для этого нашлось бы более чем достаточно!
— О, мама! Ну, подумайте сами! — Для Флёр ситуация была ясна. — Ставшая уже старухой, любовница короля, сосланная в какую-нибудь крепость, выглядела бы в глазах народа мученицей. Королева же слишком умна, чтобы составить этой даме такую репутацию. Подумайте сами, чего добивалась Диана де Пуатье в прошедшие годы прежде всего? Преклонения и власти. Отсутствие того и другого будет воспринято ею крайне болезненно…
Правильность этого рассуждения была очевидна. Все замолчали, а Рене де Параду бросил на дочь взгляд, в котором сквозило признание ее правоты.
— А ведь это означает и конец вашей ссылки! Вы захотите теперь вернуться ко двору? — тихо осведомился он.
Флёр обменялась с мужем красноречивым взглядом и отрицательно покачала головой.
— Нет! Наша жизнь здесь! Центр сосредоточения власти ни одного из нас не привлекает. Не думаю также, что у королевы будет достаточно времени, чтобы вспомнить про нас. Ее положение небезопасно, а конфликт между протестантами и католиками похож на горючий материал, так что можно ожидать осложнений. Жить при дворе означает принятие какой-либо стороны, а я не понимаю, как можно предписывать людям тот или иной путь обращения к Богу!
Добавить к этому было нечего. Но позже, когда над замком уже опустилась ночь, а Флёр вышла из детской, где кормила грудью самого младшего представителя рода Шартьер (она отказалась от услуг кормилицы), ее муж снова заговорил о прошлом. Он встал с постели и налил себе бокал вина, ожидая жену.
Флёр застала его в глубоком раздумье, одетого только в домашний халат. Граф сидел перед камином, который, впрочем, не топился этой теплой летней ночью. Ив де Сен-Тессе рассматривал портрет бабки своей жены, уже много лет висевший в их спальне, а лицо его выглядело серьезным и озабоченным.
— Я задаю себе вопрос: быть может, наша страна, переживающая столь трудное время, выиграла, если бы ею управлял сильный, умный, мудрый человек?
Такой, как твой отец. Ведь, в конце концов, только из-за прихотливой игры случая он не занял своего места среди претендентов на корону.Флёр откинула со лба распущенные волосы и отрицательно покачала головой.
— Это не игра случая, а ясно выраженное намерение моей бабушки. Я уверена, что она никогда не желала никому из своих детей пойти подобным путем. Однажды она мне сказала нечто такое, что я могу до конца понять только теперь. Она сказала: кто любит власть, тот не может любить людей! Мой отец любит людей, а Катарина любит власть! Для этой страны она будет хорошей регентшей. Обещай мне, что никогда не расскажешь нашим сыновьям о происхождении рода Параду. Пришло время предать забвению этот отрезок нашей неспокойной истории.
— Повинуюсь тебе, как всегда это делал, с тех пор как ты вошла в мою жизнь!
— Повиновение — это как раз то качество, которого мне ужасно не хватает как в тебе, так и в твоих сыновьях, — посетовала Флёр.
— Неужели правда, суровая моя госпожа? Как же получилось, что я, несмотря на этот достойный всяческого сожаления недостаток, вижу вас, мадам, рядом с собой? — Ив де Сен-Тессе поставил бокал на стол и, ухмыляясь, обнял мать своих детей.
— Это все потому, что я вам поклоняюсь, повелитель мой! — выдохнула Флёр, и их губы слились в страстном поцелуе.
Роковые мечты
Твоего я не вижу лица в этой мгле.
Я не знаю, кто ты, но все мысли мои о тебе.
Шекспир. «Ромео и Джульетта»
Глава 1
В то холодное сентябрьское утро я еще не знала, что навсегда прощаюсь со своим детством. Полная каких-то странных предчувствий, я решила нарушить заведенный распорядок дня в замке Кардуфф, хоть это и грозило мне наказанием, убежала от всех и поднялась на надвратную башню замка. Какой глупой и легковерной девчонкой я была, восставая против установившихся традиций!
Я оперлась о каменную кладку между зубцами башни и посмотрела вниз. Диск солнца, которое толькотолько поднялось над горизонтом, просвечивал сквозь стелющийся туман. Все эти дни стояла холодная ясная погода — в такую погоду хорошо собирать хмель, — и солнце, конечно, разгонит туман через несколько часов.
Но сейчас моим глазам открывалась удивительная картина: клубы тумана представлялись моему воображению одетыми в пышные платья дамами, которых я видела на бережно хранимой мною в шкатулке — вместе с портретом матери — газетной вырезке, и я представила, как вместе с другими семью девушками знатных фамилий несу шлейф платья королевы Виктории на ее коронации в Вестминстерском аббатстве, состоявшейся всего два года назад.
Мне нравилось отождествлять себя с королевой Великобритании, потому что мы родились в один и тот же день, 24 мая 1819 года, и потому что наши судьбы были отчасти похожи. Как и она, я была единственным ребенком; ее отец, принц Эдуард, умер через год после ее рождения, мои родители погибли в дорожной катастрофе, когда мне было два года; ее воспитывала мать, принцесса Саксен-Кобург-Готская, я же воспитывалась в доме своего деда, лорда Уильяма Фредерика Верна, маркиза Кардуфф. Сэр Уильям принадлежал к одной из самых знатиых фамилий Великобритании — его далекие предки служили еще Вильгельму Завоевателю, — так что я могла бы по праву быть одной из тех девушек, которые несли шлейф платья королевы. Моя мать, Августа Верн, была младшей дочерью маркиза, но мой отец, Джордж Друфф, был не знатного рода.