Пляска смерти

— Но ты нам говорил еще до того, как мы согласились на этот съезд мастеров, что они будут вести себя как следует. Особенно если будут думать, что один из их подчиненных может оказаться новым pomme de sangу Аниты. И вот — первые же два мастера, до которых она дотронулась, нарушают все правила.

— Я думаю, для того есть причина.

Ричард посмотрел на нас скептически — как зеркальное отражение моего взгляда.

— И какая?

Жан-Клод изложил ему свою теорию, что ardeurохотится за добычей, обладающей силой.

— Но тогда любой мастер города, который войдет с ней в контакт, будет… что? Вынужден к попытке покорить ее разум?

— И не только мастер города. — Жан-Клод рассказал о Менг Дье и Реквиеме. — Может быть, дело в том, что именно эти двое из нашей линии крови и оба они не раз испытали вкус ardeur’а.

— Но Ашер тоже, а его с ума не свело.

— Ашера потянуло к ma petiteсразу, как он у нас появился.

— Он в ней увидел повторение того, что было у тебя и у него с Джулианной.

Ричард придвинулся почти вплотную — но так, чтобы с нами не соприкасаться. Интересно, заметил ли он это сам.

— Это — и еще то, что единственный путь возвращения в мою постель лежал через Аниту. Но что, если здесь было еще что-то, Ричард?

И теперь мне пришлось добавить:

— Реквием — не единственный из новых лондонских вампиров, кто пробовал вкус ardeur’а, и все они — из линии Белль. А их особо ко мне не тянет.

— Может быть, им нужно хоть чуть-чуть попробовать твоего ardeur’а, чтобы включился этот механизм?

— А может, ты просто ошибаешься, — сказал Ричард, — и просто у тебя вообще нет друзей. Сколько времени уже прошло, как ты этих типов видел?

Жан-Клод пожал плечами:

— Огюстина — около сотни лет, а Сэмюэла — с тех пор, как я приехал в эту страну.

Я подняла на него глаза:

— Жан-Клод, если кто-то был твоим другом сто лет назад, это не значит, что он им и остался.

Он кивнул, будто я заметила что-то важное.

— Вероятно, но я ощутил нечто странное, когда мы были с Огюстином. Какая это была сила… Я думаю, ardeurсейчас подходит к какому-то новому уровню, эволюционирует в нечто новое — по крайней мере новое для нас.

— Что, если Огги окажется подчинен не полностью? — спросила я.

— Тогда то, что мы сегодня сделали, не будет сколько-нибудь сильным сдерживающим фактором.

— Расскажи Ричарду и о другой стороне — что если мы действительно подчинили себе мастера города, ты опасаешься, что совет в Европе воспользуется этим как предлогом, чтобы убить нас. Или наши американские соседи решат убить нас до того, как мы подчиним их всех.

Ричард посмотрел на нас с выражением открытого недоверия.

— Тогда получается, что в этой ситуации все исходы — проигрышные. Зачем же ты тогда собрал их всех здесь, Жан-Клод?

— Потому что от их присутствия мой танцевальный вечер становится важным событием. Несправедливо, что артисту отказывают в доступе на сцену только потому, что он стал вампиром. Я хочу, чтобы моему роду было разрешено пробуждать страсти, не относящиеся к крови и силе. Я надеюсь — и твоих волков это тоже касается, Ричард, — что мы можем быть не только монстрами.

Но я слишком углубилась в мысли о том, что он говорил раньше, чтобы отвлечься на разговоры о балете.

— Ты знаешь, что я и от Байрона питала ardeur. И он по мне с ума не сходит.

— Но он не мастер вампиров, ma petite,и никогда мастером не будет. И он с этим смирился.

— Если Анита оказывает такое воздействие только на вампиров вашей крови, то завтра нам ничего не грозит, потому что других мастеров города из этой линии нет.

— Но в этой стране есть еще много мастеров линии Белль. Некоторые завтра здесь будут. Даже в самой балетной труппе они есть.

— Значит, я посижу дома, — сказала я.

— Золушка должна приехать на бал, ma petite.

— А Натэниел говорит, что я — не Золушка, а принц.

Он улыбнулся и чуть приобнял меня.

— Как скажешь, ma petite. — Ну да, он слегка подшучивал надо мной, но я не возражала. — Все же тебе надо будет показаться на завтрашнем вечере.

Колено Ричарда коснулось моей ноги, хотя руками он все еще держал свои колени. Даже руки слегка побелели от силы охвата.

— Ей нельзя идти, если ты не хочешь, чтобы они налетели на нее все вместе.

Он потянулся было к моей ноге, остановился и схватился за собственную руку. Очень сдерживался, чтобы не дотронуться до меня, до нас. Вампирские метки — по крайней мере метки вампира линии Белль — заставляют желать прикосновения. Не обязательно сексуального — просто без него чего-то не хватает. Я знала, что Ричарда что-то почти вынуждает искать моего прикосновения, но у меня никогда не хватало храбрости спросить, тянет ли его так же к Жан-Клоду. Если да, это отчасти объясняло, почему он так взбесился насчет Огюстина.

— В нашем лагере есть другие мастера не слабее Реквиема, испытавшие вкус ardeur’а. Есть даже один из линии Белль.

Я покачала головой:

— Если ты говоришь о Лондоне, то смени тему. Он меня всерьез пугает.

Ричард тоже покачал головой:

— Только не он.

— Честно говоря, Жан-Клод, не понимаю, почему ты согласился его взять. Ты же знаешь, что в прежнем его поцелуе у него было прозвище Темный Рыцарь. Это о чем-то говорит.

Жан-Клод вздохнул и прислонился спиной к стене.

— Ты знаешь, что Белль Морт пыталась затребовать обратно всех представителей своей линии, когда мастер этого поцелуя был казнен. Мог ли я отказать ему, когда он просил от нее спасения?

— Да, но мне казалось, что двор Белль — это как раз то, что нужно Лондону. Темный лондонский переулок, так сказать. Подходящее место для темного рыцаря.

— Он не хотел к ней возвращаться. Он мне звонил по телефону и умолял не отпускать обратно к ее двору. Видите ли, ma petiteи Ричард, Лондона отдали Белль на несколько лет, а потом она его изгнала. Она хотела призвать его, но он упросил своего нового мастера запретить.