Плюс пятнадцать ради успеха
Шрифт:
— Доктор, что с ним? — спросила я.
— Отвык. Видимо, давненько не гладили.
— Да я про диагноз…
— А он не давался, чтобы его погладили! — выдала замурчавшего кота Лариса.
— Умный кот, — похвалил его доктор и снова погладил. — Лишай у него. Так что его не только трогать нельзя, но надо создать для него стерильные условия. А кот, как я понимаю, уличный?
Мы с Ларисой переглянулись. Кот вывернулся из рук доктора и заинтересованно посмотрел на нас. Я улыбнулась подруге. А она сначала посмотрела на меня, потом на кота, а потом махнула рукой:
— Я сразу должна была догадаться!
Я рассмеялась. Назар улыбнулся. Кот округлил глаза еще больше, доказывая, что да, он — стопроцентная, породистая зеленоглазка! Доктор окинул Ларису заинтригованным взглядом и поинтересовался:
— А у вас к каким глазам слабость?
Лариса посмотрела в серые глаза доктора, едва заметно поморщилась — видимо, мелькнули ассоциации с Корневым, и ответила, лишь бы отстали:
— К здоровым.
— У меня стопроцентное зрение, — намекнул доктор с усмешкой, но настаивать на знакомстве не только с котом, а еще и с девушкой, не стал. — Итак, какое принимаем решение по коту?
Кот притих, и мы спокойно выслушали, какие есть варианты. Создать стерильных условий животному мы не могли, выпустить его бегать по дому — тоже, поэтому пришлось оставить Мурзика при клинике. Увы, лечение — процесс долгий, и кот, молча соглашаясь на подобное, не подозревал, что не увидит улицу минимум пару недель.
— Хорошо, что он вернулся, — выдохнула я облегченно, когда кот был пристроен.
— Вернулся? — заинтересовался доктор, а выслушав рассказ об исчезновении, возвращении и моменте, как кот не хотел идти в руки, покивал и уверенно заявил: — Вот уж действительно умный. Думаю, он приходил прощаться.
— Думаете, животные чувствуют?..
— Как и многие люди, — пожав плечами, доктор еще раз посмотрел на Ларису, оставил ей визитку и ушел к другим пациентам.
А я смотрела ему вслед и чувствовала, как к глазам ни с того, ни с сего подступают слезы. Не знаю, почему. Вроде бы все хорошо, по крайней мере, многое налаживается, но…
В душе снова встрепенулось странное беспокойство и этот страх — не успеть, опоздать… Я почти явственно ощутила его острые коготки…
Но к чему он?
Зачем?
Некогда было раздумывать — время словно ускользало сквозь пальцы. Еще столько всего нужно было успеть, и сегодня… надо точно сегодня!
Лариса поехала домой на маршрутке — от клиники к нашему дому была прямая, без пересадки, и люди после работы уже разъехались. А меня Назар вызвался подвезти к родителям. Мне надо было с ними серьезно поговорить, надо было рассказать о Прохоре, вчера я ведь так и не смогла, слов не нашла… Да и сегодня речь не готовила, но на то они и родители, что поймут, даже если буду молчать.
У дома я вышла в волнении.
Попрощалась с Назаром, взглянула на окна моих дорогих и любимых, и вошла в подъезд.
Пока поднималась по лестнице, пыталась решить хотя бы с чего начать. А когда папа открыл двери, я перешагнула порог и сразу сказала о главном:
— Привет, пап. У нас беда. У нас Прохора забирают.
Немедленно был организован семейный совет. Папа продумывал дальнейшие действия и кому-то
звонил. Мама молча сидела в кресле и, погрузившись в разработку стратегии и тактики, постукивала судейским молоточком. А я, несмотря на дурные предчувствия, расслабилась.Просто поняла, что если что, о Прохоре позаботятся. Ему дадут выбор и присмотрят в любом случае, чтобы убедиться — мальчик в порядке и счастлив. Родители не махнули рукой, узнав о затее Тумачевых, а решили бороться, а вместе мы сила. Они — вместе сила, а я…
Кота через пару недель заберет Лариса. Будет ворчать, но не бросит. Кот со временем к ней привыкнет и даже полюбит.
А вот Матеуш…
Матеуш — он…
— Ну, что ты? — присев рядом со мной, ласково провела по голове моя мамочка. — Ев, ну что ты, доченька? Не плачь. Мы справимся. Если Прохор захочет, а мы постараемся, чтобы он захотел, он будет жить с нами. Не плачь, Ев…
— Не буду, — пообещала и вдруг разрыдалась.
И что было силы, обняла маму, пряча глаза, чтобы она не увидела, чтобы не поняла и не ощутила того, что почувствовала я. И чего я не хотела, но теперь знала.
Оказывается, знать — это страшно…
И ничего нельзя сделать, чтобы предчувствия не сбылись. Потому что события, как тележка без колесиков — летит позади тебя и подталкивает. А внутри загорается небывалое упрямство, которое пытается довести, что ничего не решается свыше и кем-то.
Только мы сами… мы сами…
И вопреки всему, хочется доказать — что-то… кому-то… И ты не только не уворачиваешься от этой ржавой тележки, а подхватываешь ее и подталкиваешь с упрямством носорога, ядовито проверяя: ну?! Ну что же?! Почему ничего страшного не происходит?!
И все дальнейшие события словно потакают, усыпляя и поддакивая: ну да, ничего страшного не происходит, наоборот…
Так странно…
Я ничего не слышала об Анфисе года два или три — когда-то мы вместе учились в модельном агентстве, только меня сразу директриса отбросила, а ее выдвинула в фавориты. После я не единожды видела Анфису с экранов телевизора в массовках телепередач и каких-то рекламах. Не раз сожалеюще вздыхала: вот бы и мне повезло так же, как ей.
Она продвигалась по карьерной лестнице дальше. А мне по-прежнему не везло. И все же мы обе были так заняты, что совершенно перестали общаться, а тут вдруг она звонит и приглашает на вечеринку. А я, та, что терпеть их не может, — зачем-то немедленно соглашаюсь.
С Прохором все решили — родители уже начали действовать, Мурзик пристроен, Лариса вскорости тоже не будет одна… Матеуш…
Все это проносится в мыслях, но я отгоняю их и позволяю быть лишь фоном тому безумию, что творю.
Вызываю такси. Узнаю в водителе того самого, которого Лариса однажды упрекнула в жадности, и, несмотря на то, что перед глазами мелькает картинка, как он бросает на землю мелочь, сажусь в салон. Знаю, что не надо этого делать — ни садиться к нему, ни ехать на эту развеселую вечеринку, но делаю.
— Из моделей там буду не только я, — крутятся в памяти слова Анфисы. — Ты удивишься, Ев! Приезжай! И потом, это же тот мир, о котором мы вместе мечтали!
И я еду. Поражаюсь сама себе, ведь это давно не моя мечта и мир у меня другой, и все равно еду.