Плюс

Потому на спуск потребовалось время. Как стадии в орбитальных экспериментах давным-давно. Эксперименты? Рост образцов периодически задерживался химикатами, чтобы рост можно было исследовать.

Другой буротвестень, не такой сведущий, как тот, что был вовлечен в перевживление электрода, запутался в бредущем движении и обнаружил, что его изображение теперь темнее в грядках хлореллы. Два морфогена проскользнули с видом поцелуя-засасывания из медленно-катящей ложношири, чья ресничная бахрома излучала сообщения вокруг Имп Плюса. И когда морфогены, подобно мышцам или спазмам, ищущим мышцы, присоединились к буротвестню, они рылись, чтобы выпятиться как раз тогда, когда Имп Плюс обнаружил давление буротвестня на щепке, кристаллизованной в хватку: чьи зубцы были морфогенами, вытыкающимися из плазмы, к которой они только что присоединились.

Которая, как медлительность бредений над отражением в грядках хлореллы, заставляла все это казаться тяжелее. Ему не позволяли, как он думал, видеть это все. Не позволяли также самой равностью чувствовать себя целым размышления повсюду; не центрированного. Он держался поодаль от целого вида своего нового существа. Но теперь уже не станет. Однако чтобы зацепиться за то, что у него было, ОН должен продолжать быть большим; и чтобы удерживать то, что уже развернул и имел, он должен знать, чем было то, что он знал. Через него прошла волна. Альбедо. Сальмонелла. Ультрамикрон. Оптихлорелла. Поцелуй дыхания. Его внимания обнаружили не один источник-место слов, но его буротвестень с костлявой хваткой морфогенов прижал щепку ближе туда, где ее однажды вживили в складку, которая расширилась. Раньше он был головаст на фигурные числа, раньше он знал ультрамикрон, ощущал, как яркие клетки его языка покусывал рот существа, сказавшего «Суета»; и он тогда ел оливки с Въедливым Голосом, который передавал косточки из своего рта, заставляя их исчезать в кончике большого пальца, сжатого в кулак.

Сквозь дни и ночи синхронной орбиты, что придерживалась Земли, как круговая стрелка придерживается циферблата, приделанного к ней, Имп Плюс раньше боялся Земли; поскольку мог утратить дыхание так, как утратил вес. Невесомый, он тогда рос все больше и больше.

Больше невесомым? Все больше слов поступало отовсюду. Местоположение. Cada. [6] Templadas. Однако поступало от местной ложношири, разделяющей и разделяющей бесконечное пространство из опускающегося электрода туда, куда его нацелил буротвестень.

6

Каждый (исп.).

Невесомый, он набрал. Как и бактерии сальмонеллы много лет назад, что размножались быстрее невесомыми.

Но он до тесноты заполнил капсулу самим собой, и хоть Въедливый Голос создал больше пространства, отговорив Хороший Голос от дополнительного веса бортового видеомонитора, Имп Плюс знал, где он наберет вес: Земля даст ему вес.

Поскольку, если бы Земля сделала его меньше, все-таки если бы Земля его тогда не вычла, рост был бы нулевым.

Вычла его из себя самого. Разделила его на себя. Но выбрала его, потому что он выбрал себя.

Проект достался ему, потому что он достался проекту. Известное к известному. Стать его ультрарадиусом, описывающим неизвестное известными. Описывая эллипсы, выделяющие молоко Солнца и спиральные косы, и морских птиц, отражающих тени, что в теплый день вспыхивали малиновыми дротиками, но вспыхивали нечасто холодной ночью, которая сейчас опять настала как пульсации деления, мешающие спуску щепки.

Пока буротвестень не должен запросить это деление: и блеском новейшего конуса или дельты, разбрызгивающих заряд сквозь него из открытого провода (и на вид не отличаясь от заряда, выпущенного химическим током, впрыснутым между нейронами), и подобно жизни, для поддержания которой он сказал себе, что не нуждается в капсуле, способной менять размер, — буротвестень затем проследовал с помощью теперь прочно-стиснутых морфогенов, чтобы прицепить щепку обратно на место в заряженной поверхности.

Поскольку в то мгновение Имп Плюс уже видел повсюду то, в чем отражалось отражение бредущего буротвестня. Это было его находкой. Его открытием.

Центр говорил слова. Слова, которые он уже слышал. Сам голос достался в память — подслушал? передал? разделить каждое-ПОДТВЕРЖДАЮ ИМП ПЛЮС В ЧЕМ БУДЕТ ПРЕИМУЩЕСТВО КАПСУЛЫ СПОСОБНОЙ ИЗМЕНЯТЬ РАЗМЕР, И ВНОВЬ ПРИВЕТ ИМП ПЛЮС ВЫ БЫЛИ НА МЕСТЕ ДОЛГО НЕ БЫЛО СЛЫШНО. ДУМАЛИ ВЫ НАС ПОКИНУЛИ.

Но что было его открытием?

Морфогены выставили из буротвестня большие пальцы, непротивопоставленные, негибкие и вместе, и они также конвульсировали буротвестня. Имп Плюс чувствовал симметрическое отвердевание в буротвестне с морфогеном, но также в том другом буротвестне, что снова был над растительными грядками и в других темневших формах. Он сообщил о показаниях датчиков кислорода и глюкозы как стабильных и об отсутствии недолжного скопления СО₂. Имп Плюс думал, что ответил Центру, не выдав Центру свое открытие.

Открытием была вода.

Он припомнил, как говорил вода, видя, как вода падает, настолько плотно связанная, что, хоть она и сплющивалась в диски, но била землю, как бомбы. Но открытие было больше того, в чем отражение было отражено; то было открытие времени: времени истекшего, времени возможного. Времени впереди в солнечном ветре, от которого не было укрытия.

Бредущий буротвестень обнаружил длину своей мембраны поблескивающей не в пластиковой крышке над водорослями, а в воде.

Суета, поступил растворившийся голос из соленой воды Земного моря.

Не этой воды. Эта вода была открытием Имп Плюса. Вода.

Вода настолько глубокая, что он впервые задумался о том, как мало от него осталось, когда стало слишком поздно отвечать тому голосу из открытого рта: Суетное животное.

Вода к тому же глубокая, учитывая все плотные часы, проведенные здесь в сезон пространства, который Имп Плюс припоминал, как затмение Земли.

Запросы, насколько давнее действие фермента в хлорелле. Запросы, которые теперь выглядели как проверки просто-напросто на бдительность чудака, брошенного с шансом оголодать. Время теней, больших, чем птицы. Тел, больших, чем тело. Смещений настолько новых, что не было слов их выразить. Поэтому он лишь отвечал великому Солнцу каждый день и отвечал при работе растительных грядок в ночное время, а виды и сети общинных и независимых люменов менялись сквозь темноты, что, в свою очередь, заменялись люменами.

Но времени возможного. Так как Проект ПС тогда запустил его с водой, какой хватило бы лишь для того, чтобы дать растениям шанс на сражение за то, чтобы их исследовали лучи. Солнечные лучи, свободные от давящей пленки Земли, однако тонко зарешеченные новыми гигантскими молекулами, построенными специально для этого минерального окна ИМП.

Лучи также большие, тяжелые и неизвестные.

Но вода. Сколько ее могло быть спустя сколько времени?

Буротвестень восстановил щепку и перед тем, как он вновь нашел свою грядку, щепка уже говорила.

Запрашивая и снова запрашивая Имп Плюса проверить кислород. Будто бы у Центра не было своей телеметрии. И запрашивая Имп Плюса, словно почти многие годы или дни и дни не запрашивала о частоте и орбите.

Но перед тем, как Имп Плюс смог сказать СИНХРОННАЯ или услышать, как Центр сказал ОТКАЗ ИМП ПЛЮС, ПОВТОРИТЕ ЕЩЕ, и до того как Имп Плюс смог припомнить, что маскировочная крыша орбиты вполне отличается от синхронной, и до того, как он смог сразу увидеть, что Центр подозревает чужого исследователя, Имп Плюс увидел, что несколько мгновений назад он передал рутинные показания глюкозы и кислорода даже раньше, чем буротвестень и его костлявая хватка вживили щепку. Щепка уже разместилась над своей грядкой в стороне от потокового конуса неплотной энергии, выходившей в субстанцию его самого, для которой у него еще не было имени, но которая, как тот, кто припомнил ультрамикроны и ограду с красным знаком, извещающим его, что он умрет, как он додумался, была решеткой, выступающей кристаллом в солнечных элементах-клетках, установленных снаружи. Слово было решетка, он тогда получил его все заново и сейчас, так, что оно направило его к Земле.

Он хотел держаться поодаль от ограды. Однако она ничего не могла с ним сделать, поскольку он уже был оградой.

Он должен увидеть воду. Он должен войти в нее. Он должен быть в растениях. Видеть, что там уже сделало Солнце. Он упорствовал в этом. В этой мысли. О том, что Солнце уже спасло его, как он и планировал.

Его части по-прежнему посылали малиновый сигнал, но не часто. Но они не увеличивались в размере. И они собрались в состояние, какое не походило на движение; однако это могло быть, потому что, не больше, чем он мог переформировать частиц того гипоталамуса, что назвало Слабое Эхо, мог ли Имп Плюс хотеть отозвать из мультивзора; и в одновременности мультивзора, казалось, присутствовав элемент движения, который поочередно, казалось, держит объект своего фокуса неподвижно. Но в его частях было движение. Он знал, что гипоталамус, который сейчас утерян в его субстанции, раньше был набором управлений: и был ли этот набор тогда в процессе растворения или же тонко распространялся? Движение в его частях было спиральным смотрел ли он пристально на растительные грядки или нет. И медленнее, словно его сложный глаз навелся на то, что он лишь частично знал, что хочет. Это было тем, что его натужный микровзор изучал, и оно само было тем микровзором. Он вспомнил уставший. То было нежелание продолжать, и он раньше был им какое-то время перед запуском.