Плюшевый Холокост

Врач не пожалел анестетика для операции, поэтому даже воздух, касающийся ее лишенной кожи руки, ощущался как зазубренные ножи, пилящие открытые ткани.

Доктор продолжал петь своим хриплым голосом: - Едим бамбук с мамой-медведицей пандой.

Крики молодой женщины гулко отдавались в металлических залах подземного бункера, когда врач пришивал кусок кожи чучела к окровавленному участку сырой мышцы. Это была уже шестьдесят седьмая операция подобного рода. Каждая из них была болезненнее предыдущей.

Доктор перекинул через плечо ватную руку панды, добавив ее к горе обрывков чучел. Они перебрали столько игрушек, чтобы преобразить ее. Чтобы найти их все, ей потребовалось шестнадцать месяцев рыскать по пустырю, перебирая обломки всех развалившихся зданий на много миль вокруг. Во всем городе, наверное, не осталось больше ни одной мягкой игрушки панды. Если у доктора не хватит плюшевого меха, чтобы закончить работу, Джули не представляла, что он предпримет.

– Мама-панда любит малыша-панду, - пел доктор. Его глаза были слишком большими для его головы и выпирали из глазниц.
– А медвежонок панда любит маму панду.

Джули больше не могла выносить его хриплое пение.

– Не мог бы ты заткнуться, черт возьми?
– сказала она высоким электронным голосом.
– Ты меня до смерти пугаешь, когда поешь.

– Мой голос тебя пугает?
– сказал доктор. Он хихикнул.
– Послушай себя.

Одной из первых операций, которую доктор сделал Джули, было удаление ее человеческого голосового аппарата и замена его на голос умной игрушки. С тех пор у нее не было голоса человеческой девушки.

– Ты говоришь, как растлитель малолетних, - сказала Джули своим нечеловеческим тоном.

– А ты говоришь как слабоумный мультяшный персонаж, - сказал доктор.
– Ты всем снишься в кошмарах.

Когда процедура закончилась, Джули бросилась к зеркалу, чтобы рассмотреть свою новую черную пушистую руку. Она соответствовала остальному меху, покрывающему ее тело. Еще несколько операций, и она наконец-то станет настоящей плюшевой пандой.

– Прекрасно, - сказал доктор, любуясь своей работой.
– Ты выглядишь совсем как одна из них.

– Я не хочу просто выглядеть как одна из них, - сказала она.
– Я хочу стать одной из них.

Она сняла с себя потрепанную одежду, чтобы посмотреть, как она выглядит в целостности. Ее кожа представляла собой лоскутное одеяло из черного и белого пуха. Лапы были твердыми и упругими. Грудь представляла собой белые пухлые шарики. Плюшевая кожа была пересажена на девяносто три процента ее тела. Оставалось привить только мордочку и некоторые участки груди и подмышек.

Доктор чистил свои инструменты в почерневшей банке из-под кофе на плите.

– Начнем с лица, - сказал он.
– Это будет самая сложная часть. Потребуется не менее десятка процедур.

– Так много?

– Если ты хочешь обойтись без лица, у меня еще есть маска, - сказал доктор. Он открыл скрипящий металлический ящик рядом с плитой, показав маску для лица панды, которую он сконструировал несколько месяцев назад.

– Я же тебе говорила, - сказала она, натягивая на себя комбинезон.
– Не стоит рисковать. Если я собираюсь проникнуть к ним, мой облик должен быть настоящим.

Доктор бросил маску панды обратно в ящик.

– Как скажешь, сумасшедшая.

Она в последний раз взглянула в зеркало и потерла пушистые ушки панды на макушке. Они все еще болели после того, как в прошлом месяце доктор снял с нее скальп, заменив человеческую голову с волосами на капюшон из черно-белого пуха.

– Кстати, - сказал доктор.
– Ты никогда не говорила мне...

– Что?
– сказала Джули.

– Из всех чучел, в которые ты могла бы превратиться, почему ты выбрала панду?
– спросил он.

Джули прикусила почерневшую губу.

– Мне всегда нравились панды, - сказала она.

– Но когда ты в последний раз видела на улице умную игрушку панду?
– спросил он.
– Ты бы лучше вписалась в роль плюшевого мишки или кролика.

– Иногда выделиться - это лучший способ вписаться, - сказала она, вытирая пот с подмышек горстью пепельного хлопкового пуха.

Джули залезла под елку, чтобы найти свой последний подарок - тот, на оберточной бумаге которого были изображены феи и снежинки.

– Что принес тебе Санта?
– спросил папа Джули, стоящий перед ней в пижаме с сосновым запахом.

Юная Джули ничего не ответила, а только потянулась за тяжелым пакетом, пытаясь изо всех сил вытащить его и чуть не свалив при этом всю елку.

– Санта очень старался, чтобы достать этот подарок, - сказал ее отец.
– Он был очень дорогой.

Он поднес к подбородку кружку с горячим какао в форме оленя и подул на пар, поднимающийся через рога.

– Заберите меня отсюда, - раздался высокий голос из пакета.

– Что?
– сказала Джули, услышав голос, и ее глаза загорелись. Пакет начал двигаться и трястись сам по себе.
– Что?

– Ну же, - сказал голос.
– У меня здесь клаустрофобия.

– Что?
– закричала Джули от волнения.

– Скорее открыва", - сказал ее отец, потягивая какао.

– Почему так долго?
– сказал голос из коробки. У него был карикатурный нью-йоркский акцент 1930-х годов.
– У тебя что, мозги набекрень, что ли?

Джули разорвала оберточную бумагу и увидела внутри коробки чучело животного. Оно было живым и билось о пластиковую оболочку, отчаянно пытаясь освободиться.

– Что это? Что это?
– закричала Джули.

– Это умная игрушка!
– сказал отец.

Игрушка выползла из коробки и зашелестела шерстью.

– О, боже! Это панда! Я люблю панд!

– Спасибо, малыш, - сказало чучело, расправляя пушистые конечности и делая глубокий вдох.
– Еще минута, и я бы задохнулся.

Затем Джули подхватила панду на руки и обняла ее так крепко, как только могла.

– Эй, погоди-ка, что случилось?
– заплакал медвежонок панда.
– Из одной тюрьмы - в другую!

Игрушка трепыхалась и извивалась в руках Юли.

– Не говори, что ты подарил её эту игрушку, - сказала мама Джули, появившись в комнате позади них. Она потирала голову, слишком сильно мучаясь от похмелья, чтобы проснуться так рано утром.
– Господи...

– Это то, что она хотела, - сказал отец, улыбаясь волнению дочери.

– Ей десять лет, - сказала мать.
– Она слишком взрослая для плюшевых животных.